Святослав Логинов - Чёрный смерч [сборник]

• Название: Чёрный смерч [сборник]
• Автор: Святослав Логинов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002596-3

Мужское волхование и женские чары не сходны между собой, а зачастую и просто враждебны. Но все людское волшебство черпает силу в предках и служит лучшей защитой от всякой напасти, против которой оказываются беспомощны даже могучие луки и богатырские копья. Пал в схватке с мангасом храбрый вождь Таши, и теперь уже его сын, носящий славное имя отца, противостоит врагам, мечтающим сжить со свету род человеческий.

Долгожданное обращение к миру и героям романа «Черная кровь», написано Святославом Логиновым в соавторстве с Ником Перумовым.

Содержание:

Чёрный смерч (второй роман дилогии «Фэнтези каменного века»), стр. 5-404

Квест (повесть), стр. 405-451

Драконы Полуночных гор (рассказ), стр. 453-474

Рисунок на переплете Андрея Иванченко

---

Во всяком случае, Ромар поход отложил, и Таши, уже собравшийся идти вместе со стариком, вновь занялся ежедневными делами, стараясь не обращать внимания на дымы от костров, что теперь каждый вечер можно было заметить на том берегу.

Как противник пересёк реку, так и осталось неизвестным. Просто поднялись вдруг над крутояром тревожные дымные знаки, хрипло завыла священная раковина Джуджи, оповещая, что и сверху враги идут, и снизу идут, и отовсюду идут, а никто из ушедших накануне в дозор не вернулся и не рассказал, как было дело.

Таши как раз готовился заступать в караул, так что ему и собираться не надо было, сразу кинулся на стену. Лук у Таши был знатный, не хуже чем у отца, и стрелял Таши славно, хотя послать стрелу на другой берег не мог. Правда, Ромар признался как-то, что и никто на его памяти так далеко не стрелял, это только в песнях поётся, будто можно пустить стрелу с обрыва на луговой берег. А Таши — стрелок из лучших, в отца уродился, и потому его место на стене. Прежде частокол вокруг селения просто так стоял, вроде забора, лишь кое-где приступки были устроены для стрелков, а теперь всюду валом земля насыпана — и выворотишь тяжёлое бревно, всё равно к домам так просто не попадёшь. Работы, правда, было много — этакую прорву земли в корзинах натаскать. Зато теперь хорошо…

Последнюю мысль Таши додумать не успел — вспрыгнул на пристенок, глянул на зеленеющие поля и обомлел: к селению, прямо по зеленеющим полям, не скрываясь и не замедляя шага, двигалось войско. Там не было жаборотых, только люди — высокие, темноволосые, в плотных кожанах. У каждого в руках был лук, а за поясом — полированный боевой топор, которым так удобно дробить вражеские головы. Среди них не было не только стариков, но и просто пожилых воинов — лишь молодые парни, недавно прошедшие посвящение в мужчины. И все они были на одно лицо… Мгновение Таши непонимающе глядел на приближающуюся толпу, затем стрела, уже изготовленная для стрельбы, задрожала. Да ведь это он сам, разделившийся на великое множество народа, идёт воевать родное селение! Каждый из этих людей — Таши, и никого другого там внизу нет!

Таши понимал, что это очередной морок проклятых мэнков, но не мог выстрелить. Всякий знает, твой облик — это и есть ты, даже отражение в проточной воде нельзя ударить, не нанеся вреда самому себе. Так каково стрелять в самого себя?

Очевидно, эти же мысли владели всеми защитниками городища, потому что на стенах царила оцепенелая тишина и ни единая стрела не вылетела в сторону нападавших. Те приближались, медленно, словно нехотя. Им было некуда торопиться, они шли, зная, что никто не сможет поднять руку на себя самого, поскольку каждый видит в наступающей толпе только себя и никого больше.

— Что ж вы стоите? — закричал кто-то внизу, возле ворот. — Бейте! Я не могу, но вы-то бейте, я не обижусь!

Никто не может бить. Всякий уже узнал себя и стоит, застыв от невысказанного ужаса.

А те тоже не стреляют. Подошли, стараются отпихнуть в сторону закрывающие проход брусья, топчутся, словно не понимают, что с ними творится. Да и как иначе — что может понимать украденная душа? Так и будут топтаться, покуда разделяет противников деревянная стена. Хотя стена тоже не вечна — вот уже задымилась кое-где городьба, и слышны удары топора, пришельцы, убедившись, что снаружи слеги не отодвинуть, взялись прорубать себе путь. И с обеих сторон — ни единого выстрела, словно и войны никакой нет, а собрались люди для будничной работы.

И тут в разгар творящегося безумия спокойно и столь же буднично прозвучал приказ Ромара:

— Ну-ка, кто есть поздоровее, человек двадцать — ко мне!

И голос матери:

— Осторожнее, там своих полно.

— Буду стараться, а дальше уж как получится.

Таши, так и не стряхнувший наваждения, в два прыжка спустился вниз, где вокруг Уники и Ромара быстро образовывалось ядро тех, кто не совсем потерял голову.

— Запорное бревно сбросить! — скомандовал Ромар. — А когда ворота откроются — меня прикройте! И чтоб из чужих никто внутрь не проскользнул!

— Это моё! — каркнула Уника. — Вы Ромара берегите!

Несколько мужчин, не раздумывая, ринулись выполнять приказ. Невыносимо стоять, ничего не делая, а ворота отворить, это же не в собственную душу стрелять. Запорное бревно было мигом скинуто. Отодвигать тёсаные пряслины не пришлось — подрубленные с той стороны, они посыпались все разом, ненароком придавив кого-то из нападавших и заставив на миг отшатнуться всех остальных. Ромар, окружённый плотным кольцом воинов, в три больших шага преодолел образовавшийся завал и оказался лицом к лицу с теми, в ком каждый видел себя самого.

И тут же словно холодный ветер прошёл над головами, и картина во мгновение ока переменилась. Теперь всё пространство возле городьбы занимали чужинцы, окаянные мэнки, скалящие зубы и готовые ринуться в распахнутые ворота.

— Бей! — рявкнул очнувшийся вождь. Но и без его сигнала охотники разом вскинули луки и сотни стрел прожужжали, вбившись в толпу.

— Не стреля-ать!.. — истошно завопила Уника. — Это тоже морок! Своих побьёте!

Какой морок? Вот они, мэнки — потные лоснящиеся лица горят жаждой убийства, уже опомнился враг, наскакивает со всех сторон, рвётся к неприкрытым воротам. Двое разом кинулись к Ромару, но Таши и Лишка взмахнули топорами, прервав смертельный прыжок. Костяным звуком зарокотал в селении бубен Калюты, а Ромар изогнулся немыслимо, исходя на крик, словно тянул в небо неподъёмную ношу, а затем рухнул на землю. Но за это мгновение окончательно очистились взгляды всех, кто собрался в осаждённом селении и возле него. Единый стон вырвался разом у всех, ибо только теперь люди осознали, что происходит. Конечно, среди нападавших были мэнки — полсотни, не более, а все остальные представляли собой дикую смесь всех лиц и народов, что встречались на левом берегу Великой и далее — в степь до самых неизведанных стран. Здесь были люди и чужинцы, ночные карлики и вовсе неведомые существа, у которых лишь обломок камня в волосатой лапе указывал на принадлежность к семейству разумных. А у самой кромки поля знакомо и страшно возвышались силуэты нескольких диатрим, неведомо как попавших на этот берег. Именно эти птахи, вернее коротышки, сидящие у них на спинах, быстрее всех освободились от связывающего их волю колдовства. Раздался дикий визг, и чудовищные птицы ринулись на тех, кто имел несчастье оказаться к ним всего ближе, затем последовал второй, уже осмысленный залп лучников, обступивших пристенок с внутренней стороны частокола.

— Мэнков отстреливать! — кричал Калюта. — Чтоб ни один не ушёл!

Это люди понимали и сами. Вражеские лучники, если были такие внизу, ввязались во всеобщую рукопашную схватку, и защитники селения могли бить не торопясь, высматривая в клокочущей толпе явных чужинцев и особенно широкоротых оборотней, зачаровавших всю эту разноплеменную толпу. Некоторые из противников пытались прорваться в распахнутые ворота, но там встал Тейко с лучшими воинами, так что легче было пробить с наскоку толстенные брёвна частокола, нежели ощетинившихся копьями детей зубра. Отряд, прикрывавший Ромара, мгновенно вырвался из схватки и теперь отступал к воротам. Таши нёс на руках лёгонькое тело Ромара, Лишка, отмахиваясь от каких-то чужинцев, второй рукой волокла бесчувственного парня, которому секунду назад сама едва не снесла голову. Теперь она видела, что это кто-то из её пленных сородичей, одурманенный небывалым колдовством.

Через минуту воины, вышедшие вслед за Ромаром, были уже в селении. Но никто и думать не хотел, чтобы вдвинуть в пазы запасные слеги и, закрывшись стенами от разгорающегося побоища, ждать, кто одолеет во всеобщей свалке. Быстро перестроившись, охотники вновь выбрались через полуразрушенные ворота. Тейко с копьём в одной руке и гудящим кистенём в другой шёл впереди. Сплочённый отряд, словно отточенная пика в живое тело, вонзился в безумную толчею побоища, где каждый был сам за себя.

Таши, успевший передать бесчувственного Ромара на руки лекаркам, шёл в первом ряду. Топор, напоминавший вороний клюв, взлетал в его руках и резко опускался, словно Таши не в битве участвовал, а молотил зерно на току. Блестящий полированный камень потемнел от крови. Таши видел, что далеко не все нападавшие были чужинцами, но разбираться было попросту некогда — кто совался под горячую руку, да ещё с оружием, тот и получал по темени. Вот кто-то косматый с рёвом мчится на людей, из пасти несётся хриплый вой, в руке зажата корявая дубина…

Стремительный топор перебил нападавшему руку, так что удар дубины приходится вскользь и далеко не в полную силу, но чужинец, даже покалеченный, не уменьшает напора и рвётся вперёд. Копьё Данка не позволяет ему вцепиться в Таши, а топор уже снова взметнулся и обрушился на покатый лоб.