Брендон Сандерсон - Обреченное королевство

• Название: Обреченное королевство
• Автор: Брендон Сандерсон
• Издательство: Книжный Клуб Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9910-2420-4

После падения орденов Сияющих Рыцарей прошло много веков, но их мечи и доспехи, дарующие человеку необыкновенную силу и неуязвимость, остались. За них платили королевствами и брат предавал брата…

Светлорд Далинар отдает свои волшебные доспехи в знак благодарности человеку, спасшему ему жизнь. Он еще не знает, кто это на самом деле… На другом краю земли Шаллан обучается искусству магии, однако ее цель не так благородна… Однажды пути юной волшебницы и светлорда Далинара пересекутся…

---

— Я сделаю вам другой, Ваше Величество, — сказала Шаллан. — Мне так жаль.

Король потер жидкую бороду.

— Я собирался подарить его внучке…

— К концу дня, — пообещала Шаллан.

— Было бы великолепно. Ты уверена, что я не должен позировать?

— Конечно, Ваше Величество. — Пульс частил по-прежнему, и она никак не могла выкинуть из головы образы двух перекошенных фигур. Поэтому она сделала еще одно Воспоминание короля. Она использует его и сделает более подходящий рисунок.

— Хорошо, — сказал король. — Теперь я могу идти. Я хочу навестить больных одной из больниц. Ты можешь послать рисунок в мои комнаты, в удобное для тебя время. На самом деле ничего страшного не произошло.

Шаллан низко присела, держа смятый рисунок у груди. Король вышел, вместе со свитой, появилось несколько паршменов и стали убирать стол.

— Я даже не знала, что ты можешь ошибиться в рисунке, — сказала Джаснах, садясь за стол. — И, к тому же, настолько ужасно, что решила уничтожить лист бумаги.

Шаллан покраснела.

— Ну, я полагаю, даже мастер может ошибаться. Займись портретом Его Величества. Надеюсь, за час управишься.

Шаллан еще раз взглянула на испорченный рисунок. Эти твари — ее фантазия, ее сознание бродило неизвестно где. Вот и все. Просто воображение. Возможно даже, ее подсознание таким образом выплеснуло наверх то, что необходимо нарисовать. Но тогда что означают эти фигуры?

— Я заметила, что, говоря с королем, ты на мгновение заколебалась, — сказала Джаснах. — Что ты хотела сказать?

— Кое-что неподходящее.

— Но умное?

— Сама умная мысль никогда не покажется выразительной, если высказана в неподходящий момент, Ваша Светлость. Это была глупость.

— И ты заменила ее пустым комплиментом. Мне кажется, что ты неправильно поняла то, чему я пытаюсь научить тебя, дитя. Я не хочу, чтобы ты молчала. Быть умной — хорошо.

— Но если бы я ее произнесла, — сказала Шаллан, — я бы оскорбила короля и, возможно, смутила и запутала. Он и так знает, что люди говорят об его неспособности быстро думать.

Джаснах фыркнула.

— Пустые слова. От глупых людей. Но, возможно, ты поступила мудро, хотя имей в виду, нужно не удушать свои способности, а направлять их в правильное русло. Я бы предпочла, чтобы ты думала о чем-то умном и одновременно подходящем.

— Да, Ваша Светлость.

— Кроме того, — добавила Джаснах, — скорее всего, Таравангиан бы просто рассмеялся. В последнее время он, кажется, чем-то озабочен.

— Значит, вы не находите его неотесанным? — с любопытством спросила Шаллан. Сама она не считала короля неотесанным или глупым, но у такой умной и образованной женщины как Джаснах могло не хватить терпения на подобных людей.

— Таравангиан — замечательный человек, — сказала Джаснах, — и стоит сотни самопровозглашенных знатоков светских манер. Он напоминает мне моего дядю Далинара. Серьезный, искренний, интересующийся.

— Светлоглазые обвиняют его в слабости, — сказала Шаллан, — и только потому, что он поддерживает хорошие отношения со всеми остальными монархами, боится войны и не имеет Клинка Осколков.

Джаснах не ответила и выглядела озабоченной.

— Ваша Светлость? — подтолкнула ее Шаллан, идя к своему столу и наводя на нем порядок.

— В древности, — наконец ответила Джаснах, — человека, принесшего мир в свое королевство, считали бы великим героем. А сейчас над ним насмехаются, как над трусом. — Она покачала головой. — Все так изменилось, и это должно устрашить нас. Мы могли бы сделать намного больше с людьми вроде Таравангиана, и я требую, чтобы ты никогда, даже мимоходом, не называла его неотесанным.

— Да, Ваша Светлость, — сказала Шаллан, наклонив голову. — А вы действительно верите во все то, что сказали? О Всемогущем?

Джаснах какое-то время молчала.

— Да. Хотя, возможно, я переоцениваю свою убежденность.

— Движение Самонадеянных риторической теории?

— Да, — сказала Джаснах. — Оно и есть. Теперь мне надо быть поосторожнее и не поворачиваться к тебе спиной.

Шаллан улыбнулась.

— Для настоящего ученого нет запретных тем, — сказала Джаснах, — и не имеет значения, насколько уверенно он себя чувствует. Я еще не нашла убедительной причины для того, чтобы присоединиться к одному из девотариев; но это вовсе не означает, что так будет всегда. Хотя каждый раз после спора, вроде сегодняшнего, моя убежденность становится крепче.

Шаллан закусила губу.

Джаснах заметила.

— Ты должна научиться управлять собой, Шаллан. У тебя на лице написаны все твои чувства.

— Да, Ваша Светлость.

— Ну, выкладывай.

— Ваш разговор с королем был не совсем честным.

— Почему?

— Из-за его, ну, вы сами знаете. Ограниченных способностей. Он все замечательно чувствует, но не может привести такие доводы, которые привел бы человек, хорошо знающий теологию Ворин.

— И что же это за доводы?

— Я сама не слишком хорошо знаю эту область, но, как мне кажется, вы обошли стороной самую жизненно важную часть спора.

— И какую?

Шаллан приложила руку к груди.

— Наше сердце, Ваша Светлость. Лично я верю, потому что чувствую что-то, быть может, близость к Всемогущему, мир, который приходит, когда я живу согласно вере.

— Сознание само способно на ожидаемые эмоциональные ответы.

— Но вы же не будете спорить, что наши дела — и то, как мы чувствуем разницу между правильным и неправильным, — определяющий атрибут нашей человечности? Вы использовали нашу врожденную моральность, чтобы доказать свою точку зрения. Но как вы можете пренебрегать моими чувствами?

— Пренебрегать ими? Нет. Смотреть на них со здоровой долей скептицизма? Возможно. Твои чувства, Шаллан, — даже самые сильные — твои собственные. Не мои. А я чувствую, что потратить жизнь, пытаясь заслужить благосклонность невидимого и непостижимого существа, наблюдающего за мной с небес, в высшей степени бесполезное занятие. — Она указала на Шаллан своим пером. — Но твое искусство в риторике возросло. Мы сделаем из тебя ученого.

Шаллан даже улыбнулась от удовольствия. Похвала Джаснах стоила дороже изумрудного брума.

Но… но я не собираюсь становиться ученым. Я собираюсь украсть Преобразователь и сбежать.

Ей противно было даже думать об этом. Придется преодолеть себя, и она вообще старалась не думать о том, что заставляло ее чувствовать себя неуютно.

— А теперь поторопись с портретом короля, — сказала Джаснах, поднимая книгу. — У тебя слишком много другой, настоящей работы.

— Да, Ваша Светлость.

На этот раз, однако, рисовать было трудно; голова гудела от тревожных мыслей.

Глава тридцатая Невидимая темнота

Внезапно они стали опасными. Как спокойный день, превратившийся в бурю.

Этот фрагмент — источник тайленской поговорки, которая со временем стала расхожим мнением. Мне кажется, он может относиться к Несущим Пустоту. Смотри «Император Иксис», четвертая глава.

Каладин вышел из похожего на пещеру барака в чистый свет раннего утра. У его ног искрились кусочки кварца, как если бы сама земля сверкала и горела, готовая взорваться.

За ним следовала группа из двадцати девяти человек. Рабы. Воры. Дезертиры. Иностранцы. И даже несколько человек, виновных только в нищете. Те, кто пошел в мостовики от отчаяния. Любая плата лучше, чем ничего, и им пообещали, что, если они останутся в живых после ста забегов с мостом, их повысят, назначат наблюдателями. Тогда, с точки зрения бедняка, они будут купаться в роскоши. Тебе будут платить за то, что ты стоишь и куда-то там глядишь. Что за безумие? Как будто стать богатым, почти.

Они не понимали. Никто не переживал ста забегов с мостов. Каладин выжил после двух дюжин и уже стал чуть ли не самым опытным из живых мостовиков.

Четвертый Мост следовал за ним. Последний из сопротивлявшихся — худой человек по имени Бизиг — сдался вчера. Каладин предпочитал считать, что его убедили смех, еда и человеческое отношение. Но он не исключал нескольких взглядов или даже тихих угроз от Камня и Тефта.

Каладин закрыл на это глаза. Он нуждался в доверии людей, но сейчас важнее было подчинение.

Он руководил ими во время утренних упражнений, которым научился в первый же день армейской службы. Растягивания, а затем прыжки. Плотники в коричневых комбинезонах и желтых — или зеленых — шапках деловито сновали по складу леса, потряхивая головой от изумления. Солдаты на невысоком кряже, ограждавшем лагерь, глядели вниз и смеялись. Газ стоял у ближайшего барака, скрестив руки на груди, и с неудовольствием смотрел на них единственным глазом.