Холли Габбер - Новая методика обольщения

• Название: Новая методика обольщения
• Автор: Холли Габбер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1938-0

«Я звезд с неба не хватаю, разве только волосы у меня красивые. И я толстая, толстая! Интересно, а эта его тощая гадюка подозревает о моем существовании? Да, тут никакая диета не спасет», — тысячи одиноких женщин ежеминутно терзают себя такими мыслями. Знали бы они, о чем в этот момент думают тысячи одиноких мужчин… Но в чужую голову не залезешь, а жаль — ведь тогда одиноких людей вмиг стало бы вдвое меньше!

У каждого человека есть идеал спутника жизни, но сердцу не прикажешь! Дизайнер Полин уверена, что владеет искусством соблазнения лучше всех на свете, однако новый заказчик показывает ей настоящий мастер-класс.

Учительница музыки Сандра, кое-кому, кажется чокнутой, — но только не жениху ее младшей сестры, решившему, наконец, познакомиться с будущей родственницей.

Огненно-рыжий сердцеед — пара ли он для тихой матери-одиночки Эшли, которая страдает из-за собственной полноты и наличия соперницы, элегантно-тощей «Барби с улицы Вязов»?

Они такие разные, могут ли они быть вместе?..

---

— Господи, как же меня бесят сериалы с записанным смехом! Почему мне указывают, где я должен смеяться? Нет, только послушай, Сандра, это кретинское ржание, звучит постоянно! Какова должна быть степень дебилизма, чтобы так непосредственно реагировать на все увиденное?

Сандра выключила телевизор и опустилась на стул напротив Курта.

— Но согласись, это потрясающая эволюция: от немых комедий с бесконечными погонями и падениями к высоким трагедиям вроде «Касабланки», затем к телевизионным «профессиональным» драмам и, наконец, ситкомам. Весь путь пройден по кругу. Вероятно, проблема в том, что ничего смешнее запущенного в морду торта, все равно никто не придумает. Даже если через сто лет во всем мире исчезнут торты со взбитыми сливками, в кино или в какой-нибудь другой виртуальной реальности они останутся. Как и лужа, в которую непременно шлепнется герой.

Курт подался вперед:

— Ты затрагиваешь только один аспект. Их тупой юмор — не самое страшное, есть еще психология вовлеченности. Сериалы — это не «мякиш для беззубых», это сильнейшее психотропное средство. Человек подсаживается на сериал, как на наркотик. Каждый день в определенный час он, забыв обо всех своих проблемах, погружается в несуществующий, но такой знакомый и привычный мир — пусть примитивный, зато удовлетворяющий его требованиям. Один проваливается в омут любовных страстей, другой регулярно созерцает убийства одно изощреннее другого, ну а третий ежевечерне летает на звездолете в далекие галактики. Своего рода тихое сумасшествие.

— Неизбежное сумасшествие для нашего безумного общества. И умиротворяющее, как это ни парадоксально. Ежедневный просмотр входит в привычку, привычка превращается в ритуал, ритуал успокаивает и просветляет. Хотя и изрядно отупляет.

— Ты слышала про некоего Херберта Маршалла Маклюэна? Он был философом и социологом. Так вот, согласно его теории, смена эпох определяется развитием средств коммуникации: то бишь языка, печати и, между прочим, телевидения. Но если культура забуксовала на месте, значит, смена эпох больше вообще не произойдет?

Сандра выдержала паузу, пристально глядя на Курта; потом движением, полным неизъяснимой грации, сложила руки на коленях и опустила глаза.

— Знаешь, а ведь Лора, не будет беседовать с тобой о месте сериала в глобальном культурном процессе. Как и о многом другом. Кстати, жена уже упомянутого мной Гайдна рвала его партитуры на папильотки.

Разговор достиг своего пика и прервался — точнее, был сознательно остановлен. Косвенное сравнение Лоры с женой Гайдна, пожалуй, выглядело чересчур жестоким по отношению к первой, но походило на угрожающее необходимое предупреждение. Похоже, по части прямолинейности сестры не уступали друг другу. Курт, осекшись, молчал, безгласно признавая правоту Сандры. Она поднялась, посмотрела в зеркальную дверцу шкафчика и потрогала нижнюю губу.

— Ну вот, опять треснула… Так больно. Весной я всегда мучаюсь…

Она достала из ящика стола бесцветную помаду, вновь потянулась к зеркалу и принялась медленно и методично смазывать губы. Неотрывно следя за ее действиями, Курт, запинаясь, произнес:

— Тебе не хватает… витамина В2, рибофлавина… При недостатке этого витамина в тканях идет снижение его коферментных форм…

Сандра замерла с помадой в руках.

— Что?!

— Ну… Клинически это проявляется сухостью кожи, трещинами на губах. Тебе нужно есть яичные желтки.

— Так бы сразу и сказал. Спасибо за консультацию. — И она послала Курту через зеркало благодарную улыбку.

* * *

К обеду Лора спустилась, но выглядела неважно и ела через силу. Сандра вытащила из аптечки несколько коробок и пузырьков с лекарствами; Лора нехотя забрала их и снова побрела наверх. В доме воцарилась унылая атмосфера, и Курт решил прогуляться по городу: он не мог целый день сидеть в четырех стенах, когда за окнами царила истинно предпасхальная благодать. Проходя мимо великолепных старинных зданий из серого и светло-коричневого камня — с готически-острыми черепичными крышами, узкими, поделенными на множество квадратиков окошками, овальными причудливыми украшениями над дверями, треугольными выступами мансард, — он тщетно пытался ограничиться их созерцанием, отрешившись от обгоняющих друг друга, несущихся невесть куда и ведущих неизвестно к чему опасных, весьма опасных, мыслей. Это не удавалось. Дойдя до главного университетского корпуса, и остановившись под совершенно сказочным чугунным фонарем — то ли действительно старинным, то ли мастерски стилизованным под старину, — Курт купил два сбрызнутых водой букетика гиацинтов, проводил взглядом какую-то длинноногую девицу, вздохнул и направился обратно.

Белые гиацинты, он вручил приятно удивленной Сандре прямо в дверях, с розовыми поднялся наверх. Лора посмотрела на него из кровати воспаленными глазами.

— Спасибо, но я все равно не чувствую их запаха: у меня нос заложен. И температура опять поднимается. Надо же, как неудачно все получилось… Притащила тебя сюда и свалилась. Ты не очень скучаешь?

Курт пожал плечами:

— Да нет. Сейчас я погулял часа полтора, надышался. У вас здесь так красиво… Ты бы сегодня не вставала больше. Хочешь, мы с Сандрой принесем тебе ужин сюда?

Лора спрятала лицо в носовой платок.

— О, черт, какое мучение — этот насморк. Мне так погано… Да, хочу. Только не поздно.

Сразу после ужина страдалица Лора крепко заснула, и Курт, набросив на плечи вязаный пуловер, заранее трепеща, отправился на поиски Сандры. Она сидела в столовой, разминая в руках красное шерстяное сердечко размером с тетрадный лист.

— Заходи, Курт. Ты тоже утеплился? Да, к вечеру заметно холодает.

— А что это у тебя? Валентинка-гигант?

— Грелка для рук. Там внутри подушечка с гелем, а в нем металлическая пластинка. Достаточно просто надавить, и грелка тут же нагревается. Для меня это незаменимая вещь: я ведь, страшная мерзлячка. В холодные дни я ношу эту грелку в школу и разогреваю руки перед занятиями. Ледяными пальцами играть невозможно, нужна подвижность суставов… Между прочим, да будет тебе известно, раньше играли только тремя пальцами — вторым, третьим и четвертым. Технику игры реформировал не кто иной, как Бах: он ввел в работу первый и пятый пальцы, систему их перекрещивания… Это сердечко так приятно тискать. Я просто блаженствую.

Подумав о том, что на свете есть много предметов, которые приятно тискать, Курт приземлился на диван и принялся листать валявшийся здесь же очередной журнал: они усыпали весь дом, как осенние листья. Несколько минут он проглядывал статью о внезапном разводе двух кинозвезд.

— Хм, подумай: Тони Дорсетт разводится с Милли Уинслоу. Бедняжки очень страдают, потому что никак не могут поделить по-хорошему сто девяносто миллионов.

— Хотела бы я поделить с кем-нибудь по-хорошему такую сумму, — оживленно заметила Сандра. — Я согласна даже на десять процентов. Даже на пять.

— А на один?

Она рассмеялась и откинула грелку в сторону.

— И на один… Лора уже спит?

— Мертвым сном. Заснула даже быстрее, чем обычно. А вот я, Сандра, не могу ложиться так рано. Я сова.

— Да что ты? И я сова. Могу бодрствовать до трех часов ночи.

— И я могу! Значит, сейчас, пока другие нежатся в объятиях Морфея, нам самое время поболтать в ночной тиши?

— Самое время.

Курт отложил журнал и закинул ногу на ногу.

— Еще насчет этой статьи… Знаешь, мне кажется, раньше люди были дисциплинированнее, — они умели сдерживать порывы, просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед, потому и браки сохраняли на всю жизнь. А вот пышногрудая Милли, уходит от Тони к личному визажисту. На что она надеется? Что счастливо проживет с визажистом до конца своих дней? Нет. Просто ей захотелось с ним развлечься — без риска оказаться в эпицентре скандала, поэтому она немедленно бросает мужа, дабы броситься в объятия любовника. Причем и ей, и всем нам очевидно: это ненадолго. Пройдет немного времени, и она опять начнет искать человека своего звездного круга — актера, режиссера. И что бы ей стоило пару раз тихо переспать с визажистом, успокоиться и продолжать жить с мужем? Раньше именно так и поступили бы. А теперь: мгновенный развод, дележ имущества — и вперед, к любовнику. А черед несколько месяцев она от него с воплями сбежит.

Курт произносил сей нравоучительный монолог, все более и более распаляясь, словно убеждая самого себя в справедливости своего же основного тезиса о необходимости сдерживать порывы. Сандру это отчего-то задело: ее неземные глаза полыхнули, как зарницы в ночи, а когда она заговорила, в голосе впервые прозвучали заносчивые и презрительные нотки:

— Дисциплинированность свойственна заурядным личностям! Их легко заставить маршировать! А люди неординарные всегда идут против потока. Я сейчас говорю не о сексуальной распущенности, не пойми меня превратно. И я вовсе не оправдываю эту дуру Милли. Просто мне не нравится твой постулат о тихом потаенном утолении любовного влечения. Какой-то он мелкий, филистерский. По-твоему, это и есть самодисциплина: шкодить исподтишка, оставаясь в глазах окружающих порядочным человеком? Прости, Курт, но я опять, сошлюсь на великих. Их не смущали душевные порывы, они безумствовали открыто. Моцарт, например, похитил свою возлюбленную, чтобы с ней обвенчаться. А один из его современников сказал: «Он был полон огня; если бы не столь благодетельное воспитание, он мог бы стать самым гнусным негодяем». А Бетховен? Вся его музыка — бурная страсть и патетика. Это только в наши дни в нем видят лишь конструктивный гений, а современных ему музыкантов покоряла необузданная мощь. И он вел себя как хотел. Его отвратительные манеры и несдержанный характер, между прочим, служили немалым препятствием карьере, только он плевал на все условности!