Холли Габбер - Новая методика обольщения

• Название: Новая методика обольщения
• Автор: Холли Габбер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1938-0

«Я звезд с неба не хватаю, разве только волосы у меня красивые. И я толстая, толстая! Интересно, а эта его тощая гадюка подозревает о моем существовании? Да, тут никакая диета не спасет», — тысячи одиноких женщин ежеминутно терзают себя такими мыслями. Знали бы они, о чем в этот момент думают тысячи одиноких мужчин… Но в чужую голову не залезешь, а жаль — ведь тогда одиноких людей вмиг стало бы вдвое меньше!

У каждого человека есть идеал спутника жизни, но сердцу не прикажешь! Дизайнер Полин уверена, что владеет искусством соблазнения лучше всех на свете, однако новый заказчик показывает ей настоящий мастер-класс.

Учительница музыки Сандра, кое-кому, кажется чокнутой, — но только не жениху ее младшей сестры, решившему, наконец, познакомиться с будущей родственницей.

Огненно-рыжий сердцеед — пара ли он для тихой матери-одиночки Эшли, которая страдает из-за собственной полноты и наличия соперницы, элегантно-тощей «Барби с улицы Вязов»?

Они такие разные, могут ли они быть вместе?..

---

— У этого парня мать — настоящая фурия. Похоже, она ненавидит Керри. Без всяких причин, просто инстинктивно. Я говорю сестре: вот родишь сына, вырастишь его, так не уподобляйся этой старой стерве, когда он начнет крутить с девушками.

— Если родит мальчика, непременно уподобится, — невозмутимо ответила Эшли. — Я уже сейчас ненавижу женщину, которая уведет у меня Марка. Материнская любовь к сыновьям — это нечто особенное, тебе не понять.

— Не знаю, не знаю. По-моему, моя мама всегда относилась к моим увлечениям достаточно спокойно.

Эшли внешне никак не отреагировала на эти слова, но про себя отметила, что словосочетанию «мои увлечения» явно не хватает так и напрашивающегося эпитета «многочисленные». И что чувство, называемое ревностью, очень сложно контролировать: оно, оказывается, способно опередить все прочие и появиться, даже если кажется, что никакой любви пока еще нет. Наверное.

* * *

По окончании сентября Эшли была вынуждена признать: ее попытки «скользить по поверхности» венчал половинчатый успех — она на каждом шагу проваливалась в полыньи и не исключала шанса однажды и вовсе уйти под лед. Кевин с легкостью крушил любое сопротивление заботливой лаской, бесхитростным весельем, охмеляющей безудержностью в ночные минуты — она отчаянно не желала лишаться этого славного верзилы, хотя прекрасно осознавала, что не является единственным объектом его сердечной симпатии.

Правда, Эшли нашла оригинальный способ борьбы с ревностью: она убеждала себя, что Кевин вообще существует лишь тогда, когда находится рядом с ней. В прочие моменты его попросту не было в природе, он рассыпался на атомы, вновь составлявшиеся воедино только в миг его возникновения перед ее глазами. Подруга-психолог даже посоветовала Эшли запатентовать в собственном отделе этот дивный способ щадить свои нервы — перенести все составляющие, способные отравить душевный покой, в некий параллельный мир, которого как бы и нет.

Впрочем, сколько бы Эшли ни придумывала спасительных теорий, не знать о наличии у Кевина другой — вполне реальной — жизни она не могла. У него постоянно звонил телефон, он то и дело с кем-то бодро и напористо общался, о чем-то договаривался, обещал куда-то примчаться при первой же возможности, где-то оказаться не позднее чем через час. Эти звонки настигали их то около билетной кассы кинотеатра, то за столиком маленького ресторанчика, где они регулярно отдавали должное восхитительному спагетти, с морепродуктами, то в его автомобиле. Эшли уже привыкла, что каждые десять минут он бормочуще извинялся, вытаскивал из кармана пиликающую трубку и радостно бросал в нее: «Привет!» Она выучила все его «приветы». Когда звонил очередной приятель, приветствие звучало низко, на одной ноте, без выражения. Но когда заветное слово произносилось высоко, нараспев, с определенной интонацией, она уже знала: звонит та самая женщина. Далее следовал разговор, по большей части состоящий из междометий, хихиканья, бесконечных «да», «нет» и «ладно», а заканчивался он всегда одной фразой: «Значит, мы договорились?» Они неизменно договаривались — вероятно, к обоюдному удовольствию.

Эшли и сама не вполне понимала, почему так терпеливо и смиренно соглашается на подобное положение вещей. Отчего-то ее не оставляла парадоксальная уверенность, что Кевин при всем его активном жизнелюбии надежен и прочен. И он так стремительно сближался с Марком: все чаще ходил с ним гулять, играл, рассказывал всякие байки, катал на велосипеде — теперь уже без удручающих происшествий. Каким бы шустрым ни был этот достойный правнук своего прадеда-авантюриста, он замечательно — и совершенно искренне — относился к ее ребенку, он пробудил в нем взаимность, а за это Эшли многое могла простить. Тем не менее, она не исключала, что однажды взорвется и расставит все точки над «i» самым категоричным образом.

В один из первых дней октября Кевин позвонил в дверь ровно через пять минут после того, как Эшли положила трубку, вдоволь наговорившись с Виктором. Разговор, как всегда, начался, довольно невинно, но довел Эшли до такого состояния, что теперь она чувствовала себя растрескавшимся чайником, в который налили кипяток: из всех трещин хлестала пузырящаяся вода, пар шипел, крышечка подскакивала и звенела. Марк сам пошел открывать — Эшли даже не соблаговолила подняться. Клокоча от злости, она жалила ногтями собственные ладони и слушала негромкий диалог в прихожей.

— Какая-то угрожающая тишина. Нутром чувствую: атмосфера опять накалена. Что у вас произошло?

— Ничего особенного. Мама снова поругалась с папой по телефону. А у нее и так с утра болела голова. Из-за очень высокого давления на улице.

— Все-то ты знаешь, обо всем-то ты слышал… А ну-ка скажи, как называется прибор, который измеряет атмосферное давление?

— Термометр, да?

— Нет, дружок, барометр. А если барометр падает, что это означает?

— Что пойдет дождь?

— Не угадал. Что из стены выпал гвоздь.

Кевин прошел в комнату, остановился около двери и начал трепать Марка по волосам, внимательно глядя, на сидящую в кресле Эшли.

— Оладушек, ты сейчас похожа на свежеиспеченную вдову адмирала: сидишь здесь, как символ мрачной и торжественной покорности судьбе. Голова сильно болит?

— Сильно.

— А в кино с нами пойдешь? Я взял три билета на «Шрека-2», — при этих словах Кевина, Марк взвизгнул и подпрыгнул, — пойдем, хоть похохочешь от души.

— Хохотать мне сейчас хочется меньше всего.

— Вижу. Марк, дружок, извини, но мне надо поговорить с мамой наедине. Не обижайся, ладно?

Когда Марк вышел, Кевин с трудом примостился рядом с Эшли и тяжеловесно положил руку на ее колено.

— Знаешь, в чем твоя проблема, пышечка? Ты воспринимаешь бывшего мужа, как пожизненную ношу — тяжкую, мучительную, но необходимую. Сбрось ее — сразу станет легче. Раз задушевные беседы с ним доводят тебя до невменяемости, так воспринимай его просто, как чужого человека и общайся в соответственных пределах. Да, он папаша твоего ребенка. Но тебе он никто.

— Не разговаривай со мной тоном психоаналитика.

— А ты не веди себя, как любимый клиент психоаналитика. Глупо из-за такой ерунды впадать в депрессию — от нее и так уже страдают сто миллионов человек. Из них пятнадцать процентов непрестанно пытаются наложить на себя руки. А ты знаешь, что лет через десять от депрессии начнут умирать чаще, чем от онкологических и сердечнососудистых заболеваний? Антидепрессанты и транквилизаторы будут продавать всем подряд, как пищевые добавки. Они, кстати, уже становятся топ-лекарствами… Поверь, не стоит вливаться в этот мутный поток. Брось. У тебя налаженная жизнь, чудесный мальчишка, хорошая работа. Да и любовник вроде бы очень даже неплох.

— Все-таки ты непроходимый рыжий наглец! Нельзя было тобой увлекаться, — следовало гнать тебя, куда подальше еще в «Амадеусе». Но не стану спорить: в постели ты…

— Да я знаю, не трать силы на комплименты. Могу проводить мастер классы… Ну, так что: пойдем в кино? Да? Тогда собирайся, оладушек, время-то идет.

В кинотеатре Марк сидел между ними и откровенно наслаждался излившимся на него водопадом удовольствий: он жевал попкорн, локтем прижимал к животу купленного в фойе маленького розового дракончика, счастливо смеялся и поворачивал голову то направо, то налево, чтобы оценить реакцию обоих взрослых спутников на особо ударные моменты фильма. В этом плане Кевин его не подвел: заходился от хохота так, что кресло под ним грозило развалиться на части. Эшли реагировала куда спокойнее — она еще не отошла полностью от утренней встряски.

После кино все втроем отправились прогуляться в парк. Марк сразу же понесся к искусственному прудику покормить уток, для которых заблаговременно запасся провиантом. Кевин и Эшли облюбовали пустовавшую скамью неподалеку: она стояла прямо на солнышке, и с нее было очень удобно наблюдать за перемещениями Марка по краю пруда. Усевшись, Кевин с наслаждением вытянул ноги и протяжно вздохнул:

— Господи, даже мышцы живота заболели. Как же я смеялся… Особенно когда Кота в сапогах попутали с наркотиками. А когда выяснилось, что Пиноккио носит дамские трусики, я чуть не умер… А тебе разве не было смешно?

Эшли поджала губы и подняла воротник, защищаясь от холодного осеннего ветра.

— Скажи честно, Кевин, разве этот фильм детский? «Черт возьми, я не думал, что моя задница, может выглядеть так соблазнительно!» Сексуально озабоченный осел, бармен-трансвестит, парочка геев в карете… Родители веселились больше детей. А первого «Шрека» ты видел? Там ослик предложил драконихе подождать с физической близостью! Как тебе? А сам Шрек уставился на замок злодея, недвусмысленно устремленный в небо, и поинтересовался: «Какие же у парня комплексы?» Почему все это называется детскими фильмами?