Осип Осипов - Путь ученого

• Название: Путь ученого
• Автор: Осип Осипов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

В книге рассказывается о жизни и деятельности великого русского ученого Н. Е. Жуковского, названного В. И. Лениным «отцом русской авиации».

Для детей старшего возраста.

---

По своей скромности и нерешительности Жуковский, может быть, так и ушел бы, не дождавшись, пока откроют дверь. Но в эту минуту на тропинке между сугробами снега заскрипели чьи-то шаги, и уверенная рука протянулась через плечо юноши. Николай еще больше оробел: перед ним стоял профессор-алгебраист Давыдов. На этот раз дверь быстро открыли, и он вслед за Давыдовым очутился в передней.

Вокруг стола уже сидели несколько человек. Среди них Жуковский заметил своего покровителя Хандрикова и радостно улыбнулся ему. Старик Брашман радушно приветствовал вошедших. Робкий студент забился в дальний угол и целый вечер внимательно слушал оживленные споры ученых.

Доклад делал Давыдов.

Жуковский еще не вполне овладел высшей математикой и потому не мог понять всех сложных формул, которыми Давыдов исписал всю доску, висевшую на стене у стола. Но основную мысль Давыдова Коля понял.

Следя за сложными доказательствами, он все время думал: нельзя ли эти теоремы доказать проще, наглядным способом — чертежом, а не только путем сложных вычислений?

По приглашению Брашмана все уселись за чайный стол.

Старый профессор сам угощал гостей. Он был одинок, семью заменяли ему товарищи и ученики. За столом зашел разговор о прошлом Московского университета. Брашман вспоминал свою тридцатилетнюю деятельность, рассказывал, как недавно еще профессора должны были читать лекции на латинском языке и как трудно было учиться студентам. Но за последнее время, говорил он, научная мысль в России быстро развивается. Он вспомнил, как несколько лет назад делал доклад на конференции в Англии, где присутствовали видные европейские математики и физики. После доклада выступил один из старейших математиков Англии и сказал: «Между нами есть русский ученый, который написал работу величайшей важности. Еще не так давно мы считали бы появление такой работы в России событием необыкновенным. Успехи русских изумительны».

Жуковский не произнес ни слова за весь вечер, но слушал с напряженным вниманием. Особенно запомнились ему слова Давыдова:

«Перед нами стоит задача создать науку о движении жидкого и твердого тела. Эта часть механики еще далеко не разработана. Уравнения гидродинамики[7] недостаточны».

Поздно возвращался домой Николай. Сквозь завесу падавшего крупными хлопьями снега тускло мерцали уличные фонари. В морозном воздухе февральской ночи легко дышалось.

Николай чувствовал в себе избыток сил. Он твердо знал, что посвятит всю жизнь свою науке.

Глава V. Первая любовь

В конце февраля к братьям Жуковским приехала погостить из Орехова сестра Машенька.

Конца не было рассказам о разных деревенских происшествиях, подраставшем брате Володе и сестре Вере, о зимнем празднике у соседей, где Машенька участвовала в живых картинах и изображала Психею…

Привезла она и домашней провизии, собранной заботливыми руками Анны Николаевны и няни Арины Михайловны.

Решили устроить блины.

Тесная студенческая квартирка еле могла вместить всю молодежь, нагрянувшую на вечеринку к Жуковским.

Сейчас же начались шумные разговоры и споры. Коля горячо развивал какую-то новую мысль об устройстве Вселенной. Ему возражал Преображенский. Он бегал по комнате, ерошил волосы и так увлекся, что, к ужасу Машеньки, схватил со стола салфетку, высморкался в нее и с усилием стал запихивать ее в карман брюк.

— Да будет вам спорить! — закричал Ваня. — Коляндра, забудь ты на минутку свою математику. Сашенька пришла!

Коля оборвал спор на полуслове, покраснел, засуетился и как-то бочком подошел поздороваться с гостьей.

Сашенька Заблоцкая — кузина молодых Жуковских — была прелестная девушка. Она окончила пансион и теперь, по примеру девушек 60-х годов, отвоевывала самостоятельность. Однако к братьям ее пускали только тогда, когда приезжала Маша или Анна Николаевна.

Ваня и его друзья Офросимовы сейчас же завладели вниманием девушек. Все наперебой говорили, не слушая друг друга, и чему-то смеялись. Кто-то предложил танцевать.

Длинноногий Смецкой уселся на комоде и с усердием начал наигрывать на гребенке польку.

Все ему подпевали: «Что танцуешь, Катенька? Польку, польку, маменька» — и умудрялись весело кружиться между столом и стульями.

Николай никак не мог добраться до Сашеньки. Чтобы обратить на себя ее внимание, он прошелся в «диком плясе» со Щукиным, подшиб при этом Шиллера и Машеньку. Те упали на диван; поднялся визг и хохот. Но тут Маша велела всем угомониться и усесться за стол: принесли блины!

Николай ухитрился сесть около Сашеньки и был бесконечно счастлив. За столом было тесно, шумно и весело. Ваня декламировал экспромты в стихах. Офросимовы потешали всех смешными анекдотами и тостами. Машенька сетовала, что не хватает тарелок и стаканов.

Но велись и серьезные разговоры.

— Да поймите же, теперь все по-другому! — убежденно говорила Сашенька. — Я не хочу просто быть «барышней», я хочу стать самостоятельной, жить для других. Вот моя подруга сделалась портнихой, как Вера в «Что делать?» Чернышевского, а я… я хочу стать актрисой…

— Актрисой?! Да ты… да вы с ума сошли!.. — посыпались возгласы.

— Ну вот! Я так и знала. А Федотова — разве она не замечательная женщина?

Николай вдруг набрался храбрости. Он нагнулся к Сашеньке.

— Пойдем со мной в Малый театр смотреть Федотову в «Макбете»! Пойдешь? — задыхаясь от волнения, спросил он.

— Пойдем, — шепнула Саша. — Зайди завтра за мной. С тобой меня мама отпустит.

Николай не помнил себя от радости. Весь остальной вечер не отходил он от Сашеньки.

После блинов, удавшихся на славу, всей шумной компанией пошли провожать Сашу до самого дома.

— Так не забудь — завтра… — успел шепнуть, прощаясь, Коля.

Действительно, на другой день Сашеньке удалось упросить мать отпустить ее с кузеном Колей в театр. Счастливые, смущаясь непривычной близостью, сидели они высоко, на галерке, и восторженно приветствовали любимицу Москвы — молодую Федотову.

Выходя из театра, они тотчас стали припоминать ее слова, жесты, мимику.

— Помнишь, как она вытирала кровь с рук?.. — восторгалась Сашенька.

— А каким мрачным огнем горели ее глаза в последнем выходе! — перебивал ее Николай.

Они быстро пересекли Театральную площадь. У подъезда Большого театра толпилась публика. Подъезжали кареты, слышались громкие возгласы швейцара, вызывавшего собственные выезды. Подкатывали лихачи, поодаль теснились «ваньки». Молодые люди выбрались из толпы и пошли вниз по Моховой.

— Сашенька, поедем прокатиться! — вдруг предложил Николай.

— Ой, что ты, разве можно?

— Ну, один разок ничего. Немножко позднее домой придешь. Поедем.

Как раз их догнал не нашедший седока лихач. Он медленно ехал рядом с ними.

— Пожа… пожа… прокачу! — приглашал он.

Вороной конь под голубой сеткой переступал на стройных забинтованных бабках, как будто просил ходу. Кучер повернулся к ним. Из-под круглой меховой шапки с квадратным верхом смотрели добродушные глаза, а черная борода казалась седой от мороза. Он откинул медвежью полость. Николай подсадил Сашеньку, сам присел на кончик узеньких высоких санок. Вороной рванул, и они помчались вверх по Тверской.

— Пади! Пади! — кричал кучер.

Комья снега ударялись о передок саней. Николай не знал, сон это или явь. Они пролетели под Триумфальными воротами, вынеслись на шоссе, дальше, дальше… Замелькали сказочные, покрытые белыми шапками деревья Петровского парка. На меховой шапочке Сашеньки искрились снежинки, щеки ее разрумянились от мороза. Она взяла озябшую руку Николая и грела ее в своей теплой муфте…

Тихо возвращались обратно. У подъезда своего дома Сашенька выскочила из санок и остановилась на крыльце.

Николая вдруг точно варом обдало. У него было только три рубля! Он беспомощно порылся во всех карманах, будто там чудом могли появиться еще деньги, и, отвернувшись, протянул скомканные бумажки извозчику.

— Маловато, сударь, добавьте! Глядите — вся лошадь в мыле. Синенькую бы с вас следовало.

— У меня больше нет, — еле выговорил Николай.

Кучер сердито потряс бородой. С уст его готова была сорваться малоприятная реплика, но, видно, ему жаль стало молоденького студента. Он махнул рукой и отъехал от дома.

Николай со страхом повернулся к Сашеньке.

«К счастью, она, кажется, ничего не заметила», — подумал он и подошел к ней.

Сашенька стянула с руки варежку и так восторженно смотрела на него большими серыми глазами, что Николай забыл извозчика, трешницу, все на свете. Он схватил маленькую руку и крепко поцеловал холодные пальчики.

«Никого на свете нет лучше Сашеньки!» — думал он, шагая вниз по Поварской.

Скоро, однако, кончилась сказка юношеской любви. Перед пасхой приехали говеть в Москву Анна Николаевна и Егор Иванович. Как-то вечером пришла Сашенька.