Аделаида Котовщикова - Горы и этажи

• Название: Горы и этажи
• Автор: Аделаида Котовщикова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1979

---

— Какой это зверь — окапи? — недоверчиво спрашивает Сережа.

— Да в кино-то про джунгли видел? Мы же вместе смотрели.

— А он здесь не водится. То африканская вроде косуля.

— Может, и здесь завелся. Тише! Слышите?

В сухих листьях, устилающих землю, и правда прошуршало. Все замирают.

— Змея! — шепчет Ваня. — Может быть, самая главная. Глава всей змеиной семьи!

— Если тут их семья, я боюсь, — признается Санька.

— Так она уже уползла, — успокаивает его Ваня и кричит: — Не будем бояться, следопыты!

Издавая победные вопли, мальчишки вырываются из чащи на аллею. Навстречу идет человек в светлом костюме с фотоаппаратом через плечо.

— Дяденька экскурсант, который час? — спрашивает Сережа.

Человек смотрит на ручные часы:

— Три часа.

Ваня меняется в лице, растерянно моргает.

— Я обещал прийти сразу после школы, — говорит on упавшим голосом и в панике озирается по сторонам: — А где…

Да вон он — валяется на тропинке, только что покинутой еще никем не открытым зверем! Не потерялся школьный портфель — громадная удача!

Без оглядки бегут ребята через оливковые рощи, мимо клумб с поздними гладиолусами, проскакивают между темными кипарисами, перепрыгивают через кактусы. До свиданья, джунгли, пампасы и тайные тропы!

3

— Где же ты был, Баня? Это просто невозможно! Начало четвертого, а уроки кончаются без пятнадцати час.

Ваня виновато смотрит на бабушку:

— Я забыл…

— Что ты забыл?

— Что надо сразу вернуться домой.

— Ох, Ваня, Ваня! И как ты еще голову не забыл где-нибудь на сучке орешника? Мой руки и садись обедать. Живо! Хорошо бы успеть выучить уроки до маминого прихода…

Да, хорошо бы. Это Ваня понимает и торопливо трет руки под рукомойником у крыльца. Немножко воды бросает себе на нос: чтобы как-то загладить вину, вымыл лицо.

Бабушка только на днях приехала к ним в гости. Без бабушки Ваня учил уроки с мамой, когда та возвращалась с работы. Посмотрев, как это у них происходит, бабушка сильно расстроилась.

Вот как идет у них дело.

Мама садится возле Вани и смотрит, как он пишет. Не проходит и минуты — мама начинает кричать:

— Ну, что ты пишешь, негодный! Ты что, не видишь линеек? Я же тебе показывала, как надо!

— Я нечаянно, — говорит Ваня.

— Да держи ты ручку по-человечески! Перо у тебя не пишет, а только скрипит.

— Ну ты-ы! — сердито и жалобно тянет Ваня. Это он ругает перо. Но мама принимает на свой счет:

— Это еще что за «ну ты»? Научился у своих мальчишек. Чтобы я такого не слыхала! Разве это буква «эм»? Это верблюд, а не буква «эм»!

Ваня начинает плакать. Крупные слезы падают на тетрадку. Мама промакивает их промокашкой.

— Сейчас же перестань! Нет, я заставлю тебя хорошо учиться!

Ваня плачет громче.

— Не кричи на него, — говорит бабушка. — От этого он хуже соображает.

Серо-синие, как у Вани, глаза мамы темнеют от гнева:

— Не смей делать мне замечания при ребенке!

Бабушка вздыхает и отходит в сторонку. Всхлипывая и шмыгая носом, Баня продолжает выводить буквы, от одного взгляда на которые мама выходит из себя. Но все, даже самое скверное, имеет конец. Худо бедно — уроки приготовлены. Мама сажает Ваню к себе на колени, целует его, нежно шепчет в самое ушко:

— Детиха моя! Лягушонка длинноногая!

Крепко-крепко прижимается Ваня к маме. Он так ее любит! По вечерам, когда на улице уже темно, мама подолгу читает ему книги. А сколько интересного она рассказывает Ване обо всем на свете! Да и без чтения мама — это мама. Но уроки, конечно, лучше учить, пока она еще не пришла с работы…

Накормив Ваню, бабушка тщательно вытирает стол, застилает его чистой газетой. Ваня раскладывает букварь, задачник и тетрадки.

— Что ты будешь учить прежде всего?

— Конечно, самое трудное. По письму. Нам задано написать три строчки большой «м», три строчки «Мура» и три строчки «Лара».

— Порядочно, задано. Ну, пиши. Вот здесь начинай, на этой строчке. И хорошенько следи за линейками. Чтобы никуда не вылезать.

Ваня пишет, бабушка поглядывает, что выходит из-под его пера, и время от времени приговаривает:

— Ровненько пиши! Не торопись.

— Писать ровненько? Не торопиться? — водя пером, переспрашивает Ваня кротким голоском.

— Да, ровненько! — не слишком ласково подтверждает бабушка.

О чем он сейчас думает? И спросить нельзя — отвлечется. Когда Ваня начинает этак переспрашивать кротким голоском, то делает он это машинально, на строчки ело глядит, а мысли его далеко. Ну так и есть!

Продолжая писать, Ваня задумчиво спрашивает:

— Баба, почему собака виляет хвостом, когда радуется, а кошка — когда сердится?

— Не знаю, — сердито отвечает бабушка. — Надо у зоологов спросить. Куда у тебя вылезла буква?

— Уйу-юй! — вскрикивает Ваня и прижимает руки к щекам. — Какая толстенная получилась «м». Как бочка!

— Вот я тебе покажу на листочке. — Бабушка охватывает своей рукой Ванину руку с зажатым в ней пером и, преодолевая невольное, но довольно ощутимое сопротивление этой маленькой тонкой руки, покрытой царапинами, несколько раз подряд пишет заглавную букву «м». — Понял, как писать? Пиши теперь сам… Ну вот, уже лучше. Еще лучше. Теперь пиши в тетради. — Она живо убирает листок. Взбодрившись и даже что-то насвистывая сквозь зубы, Ваня усердно пишет.

— А теперь прямо-таки прилично. — Бабушка вздыхает с облегчением: на этот раз не пришлось кривить душой, вышло и в самом деле сносно.

Немного погодя, раскрыв тетрадь по арифметике, Ваня говорит беспечно:

— Вот эти два примера я в школе решил. А в это время другие мальчики написали девять примеров.

— Как? — ужасается бабушка. — Ты написал только два примера в то время, когда остальные ребята — девять?

— Уж сколько успел — столько и успел. — Ваня произносит это таким тоном, точно говорит о чем-то неизбежном, например, о том, что пошел дождь.

— Нет, это невозможно! Ты отчаянная копуха, Ваня! Как писать или одеваться, медлительнее тебя просто не найти… Остальные семь примеров ты напишешь сейчас. Кроме тех, что заданы.

— Не, не напишу.

— Нет, напишешь.

Большие глаза Вани наполняются слезами:

— Не напишу!

— Напишешь, Ванюша, милый! Это необходимо. Ну как же, у всех в тетрадке есть эти примеры, а у тебя не будет?

Внезапно Ваня настораживается. Глаза у него сразу высыхают. Бабушка тоже слышит мальчишеский голос за дверью:

— Ва-аня!

— Сиди! Пиши примеры! — Бабушка выходит и говорит, не умеряя голоса, пусть слышит, ленивец несчастный: — Не зовите его, мальчики! Ваня еще учит уроки. И он еще долго будет их учить.

— Если бы ты пришел из школы вовремя, давно бы уже гулял, — вернувшись, говорит бабушка наставительно.

Ваня пишет примеры, сначала те, которые не успел написать в классе, потом те, которые заданы на дом. «Ну мыслимо ли столько задавать? — думает бабушка. — Да еще такому неумехе». Время от времени она украдкой заглядывает в окно. Под стенкой дома терпеливо сидят на корточках второклассник Коля Быхов, с которым Ваня дружит еще с детского сада, и Сережка Богданов. Бабушку трогает такая приверженность к ее внуку, и вместе с тем она боится, что мальчики опять подадут голос и Ваня сразу завертится на стуле, как карась на сковородке.

— Баба, а что это — прощелыга? — спрашивает Ваня.

— Это худой человек, обманщик. Пиши! Уже осталось только один столбик дописать, и будет все.

— Только один столбик — и все? Это уже немного?

— Да, уж немножко осталось. Сколько будет от пяти отнять два?

— Четыре.

«Устал, бедняга, — думает бабушка. — Но надо же кончить».

— Нет, не четыре. Подумай хорошенько! И ты уже столько раз правильно решал.

Ваня кладет ручку, углы губ у него опускаются, и он разражается громкими рыданиями.

— Ну что с тобой? Почему ты плачешь?

— Я… — Он задыхается от слез и еле выговаривает: — Я… глу-упый! Я-a… глупее всех…

— Ты совсем не глупый. Но ты ленивый, Ванечка. Не даешь себе труда подумать. Сколько будет от пяти отнять один?

— Че… четыре.

— А от пяти отнять два? Ну? Еще ка единицу меньше…

— Три.

— Разумеется. Теперь пиши последние примеры. — На слове «последние» она делает ударение, и действительно Ваня поднимает голову, садится плотнее на стуле. — Что там сейчас? К трем прибавить один. Будет…

— Четыре.

— Правильно. Молодец! А какая четверка у тебя красивая вышла!

Баня сияет, хотя щеки у него еще мокрые от недавних слез:

— Правда, хорошенькая четверочка? А тройка… Ой! Неровная, горбатая…

— Ничего, ничего. Постепенно научишься.

Покончив с примерами, Ваня заявляет самоотверженно: