Курбандурды Курбансахатов - Сияние Каракума (сборник)

• Название: Сияние Каракума (сборник)
• Автор: Курбандурды Курбансахатов
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: О войне
• Год: 1978

Сборник составляют повести известных писателей республики. Быт, нравы, обычаи туркменского народа, дружба народов — вот неполный перечень вопросов, затронутых в этих произведениях.

---

— Ладно, Шекер, оставим ребят в покое. Молодость… Мы ведь тоже были молодыми.

Учителя ушли. Довлет чувствовал себя так, будто его догола раздели на улице, и он не мог поднять глаз. Он готов был провалиться сквозь землю, убежать куда-нибудь в степь. Убежать навсегда, чтобы никогда и никого не видеть.

С тех пор Довлет обходил девчонок за версту, — ничего хорошего от них он не ждал. И вдруг это видение в Каракумах!

Довлет стоял в сладком оцепенении, ковырял носком ботинка песок. И ему казалось, что вот так безмолвным обелиском стоит он здесь уже неведомо как давно и неизвестно сколько предстоит ещё. Очарованный, потерянный, он покорился вдруг неземным чувствам и ощущениям любви, о которых раньше лишь смутно догадывался, слушая разговоры сверстников. Он понимал, конечно, что в разговорах этих было больше бравады и хвастовства, чем правды, но… Что-то таинственное и нежное тревожило его по ночам, когда оставался он один на один с собою. Ему казалось, что девушка, сказочно-красивая и ласковая, обнимает его, ласкает и говорит сладкие нежные слова…

— Эй-ей, парень! Закрой рот, а го ведь чего доброго суслики подумают, что это нора! Ха-ха-ха!..

Довлет вздрогнул, обернулся и увидел… колхозного шофёра Курта, который величаво прошёл, нет, проплыл мимо, приблизился к незнакомке и заговорил с нею о чём-то. Заговорил так, что Довлет решил: они — родственники. Близкие родственники.

* * *

Голос Курбана-чайчи звучал призывно и тревожно:

— Парни! Джигиты! Подъём!

Довлет с трудом продрал глаза, увидел, что в приоткрытую дверь струится предрассветный полумрак, натянул на голову одеяло, сжался калачиком и полусонным голосом пробубнил:

— Ещё петухи не кричали, а он «подъём»…

Но тут же вспомнил, что он в Каракумах, что петухов здесь нет и в помине, приподнялся, сел, протёр кулаками глаза, сладко поёживаясь, зевнул и, услышав голоса остальных стригалей, понял, что наступает новый день. Долгий, трудовой день.

Довлет вышел из кибитки, постоял с минуту, любуясь розовато-сиреневой дымкой, что окутала дальние барханы, и побежал к колодцу. У рукомойника пофыркивали и громко смеялись парни. Курбан, судя по всему, встал давным-давно, — титан с кипятком для чая уже пыхтел и сипел, над казаном с шурпой плавал аппетитный парок.

— Ты куда, Довлет? — крикнул Курбан.

— Умываться, — ответил Довлет, направляясь к колодцу.

— Там вода, как лёд, а я специально для умывания согрел… Целый бидон.

Но Довлет его уже не слышал. Он чувствовал себя легко и бодро. Чистый воздух и прохладный песок, так приятно щекочущий подошвы, придавали энергии, человек чувствовал себя сильным и крепким.

Он подошёл к колоде, из которой обычно поили овец, и хотел зачерпнуть пригоршней воды, но, увидев там отражение последней утренней звезды, с минуту ещё любовался этим отражением.

Громко фыркая и вскрикивая от обжигающего холода, Довлет стал умываться. И всякий раз, когда черпал воду из колоды, он видел, как озорно пляшет по волнам звезда.

Среди прибывших на кош стригалей Довлет был, пожалуй, старший, во всяком случае физически он был сильнее и крепче остальных. Именно поэтому ему поручили вязать овцам ноги. А эта работа требует от человека не только силы, но и особенной сноровки, ловкости, — овцу нужно поймать, не причинив ей боли, положить на бок и двумя-тремя быстрыми движениями связать задние ноги с передними.

К полудню, когда солнце жгло уже по всем правилам, Довлет порядком устал. Он старался не подать виду, но чувствовал, что вот-вот споткнётся или, ухватив очереднего барана, не сможет удержать его и плюхнется на землю. А стригали, не замечая его усталости, кричали и кричали.

— Довлет, поторапливайся!

— Тащи поскорее!

— Это тебе не каурму есть или чай пить!

Случилось то, чего так опасался Довлет, — ухватившись за ногу крупного, рослого барана, он потерял равновесие и растянулся во весь свой рост на земле. Стригали громко засмеялись. Довлет, до боли в висках сжав челюсти, решил во что бы то ни стало удержать барана. Но баран попался сильный. Он шарахнулся в сторону и поволок за собой парня.

— Держи покрепче!

— Каурма убегает!

— Чем пахнет курдюк, Довлет?! — кричали ему со всех сторон и чувства беспомощности, горькой обиды и злости переполняли его. Злости на этого сильного барана, на самого себя, что оказался таким слабым и немощным.

И Довлет изо всех сил старался удержать барана, мёртвой хваткой зацепившись за тонкую жилистую ногу.

— Отпусти сейчас же! — крикнул кто-то из пожилых.

Пальцы разжались сами собой. Баран легко, вприпрыжку, убежал, а Довлет остался лежать.

— Вставай, — продолжал тот же голос. — И никогда больше так не делай. Упал — отпусти барана. Мог ведь напороться на кость, на стекло.

Довлет поднялся, отряхнулся и взглянул на говорившего человека. Нурберды-ага, поглаживая свою жиденькую бородёнку, пообещал:

— Я договорюсь с заведующим фермой Оразом, чтобы ты стриг овец. Пусть вяжет кто-нибудь другой. А ты стриги. Не знаю, как сейчас, а на следующий, год из тебя может получиться неплохой стригаль.

Довлет хотел что-то возразить, сказать, что упал он совершенно случайно, что… Но тут раздался голос Курбана-чайчи:

— Эх-хе-хей! Чай готов! Свежий зелёный чай! Ароматный, вкусный!..

Довлет усталой походкой медленно направился к трём кирпичным домикам, что одиноко стояли на холме. У кипящих титанов, из труб которых вился дымок, собирался народ. Курбан вытащил из-под крайнего титана горящее полено и швырнул его в огромный восьмиушковый казан. В казане зашипело, забулькало, клубы пара и дыма повалили из него.

Довлет засмотрелся на них. «Вот так, наверное, горели во время войны танки, — подумал он. — Только в дыму в сто, может в тысячу раз больше.

И вдруг Довлетов слух уловил едва различимый, знакомый звон. Мелодичный, нежный, казалось, он доносился откуда-то из глубины веков, сквозь толщу лет и эпох. Он узнал этот звон. Он узнал бы его через многие годы, различил бы среди сотен других звуков.

В следующее мгновение он увидел девушку, верблюдицу с клочьями свалявшейся бурой шерсти на боках, нежного неуклюжего несмышлёныша-верблюжонка, и на душе у него потеплело. Довлет физически ощутил прилив сил, усталость будто рукой сняло. Довлет взглянул на верблюжонка и улыбнулся — он похож на фотоаппарат на длинном штативе.

Девушка, прошмыгнувшая с присущей кочевникам проворностью мимо, через несколько шагов обернулась. У Довлета ёкнуло сердце: «Она взглянула на меня!.. А может быть, на верблюжонка? Нет, на меня».

«Ну, хорошо, — размышлял он — допустим даже — на тебя. И что из этого? Мало ли кто на кого может посмотреть».

Девушка между тем подошла к колодцу, заставила верблюдицу встать на колени и принялась готовить бо-чонки. Работа эта для неё была явно тяжеловатой, и она ещё раз взглянула в сторону Довлета. Взгляд её красноречиво говорил: «Чего стоишь как вкопанный? Помочь не можешь?» И он решительно зашагал к колодцу.

— Салам алейкум.

— Валейкум эс-салам.

— Вы за водой, да?

О чём говорить дальше, Довлет не знал и поэтому замолчал. Молчала и девушка. С минуту они стояли и смущённо переминались с ноги на ногу, потом девушка занялась своим делом: она достала из колодца ведро воды и вылила в бочонок. Затем достала ещё одно и ещё. А Довлет продолжал стоять. Он понимал, что выглядит он со стороны очень глупо, но поделать с собою ничего не мог. Ему казалось, что уходить сейчас ещё глупее.

Подошёл верблюжонок. Постоял, посмотрел чуть-чуть удивлённым взглядом на Довлета и стал как-то нехотя чесаться о край бочонка. Бочонок стоял немного кособоко и поэтому стал легко опрокидываться. Девушка, доставшая очередное ведро воды, с досадой проговорила:

— Ах, чтоб тебе!..

Но Довлет успел подхватить бочонок, вода не пролилась.

— Спасибо, — сказала девушка и улыбнулась.

Улыбка эта словно придала парню сил, уверенность. Сердце что ли стало работать учащеннее?

— Давайте я помогу, — протянул он руку к ведру.

— Спасибо, — ответила девушка, но ведра не дала.

— Вы же устали, — продолжал Довлет. — Вон у вас всё лицо в поту.

— Это не от усталости. А вы идите своей дорогой.

— Вы меня прогоняете?

— Да, нет, я не прогоняю… Только тут много народу… А во-он, кажется, даже сюда идёт кто-то.

Довлет обернулся — так и есть, к ним приближался Курт. Опять этот Курт! Поняв, что попал в неловкое положение, Довлет сделал вид, что моет руки. И какого чёрта торчал он здесь? Какой от этого прок?

Приблизившись, Курт с ходу атаковал его:

— Что, думаешь, всё на свете — готовая каурма? Бери и ешь? Нет-ет, браток…

И он протёр полусогнутым указательным пальцем свои закисшие глазки.

Тон, которым говорил Курт, да и весь его облик взбесили Довлета. «Какого чёрта в самом деле, — подумал он, — Курт придирается ко мне. Ничего плохого я ему не делал!» Но тут ему вспомнился случай, что произошёл в пути, когда ехали они сюда из дому.