Александр Широкорад - Русская смута

• Название: Русская смута
• Автор: Александр Широкорад
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4438-017

Смутное время на Руси — не такая уж редкость. Всем известна Смута 1612 года, революцию 1917-го тоже называли смутой. Многие считают, что с Перестройкой в России началась новая смута, которая не закончилась и по сию пору. Каковы причины русской смуты, как ее преодолеть? Об этом книга известного современного писателя Александра Широкорада.

---

Любопытно, что польские историки оправдывают поход этого сброда на Москву. Тот же Казимир Валишевский писал: «В оправдание Польши надлежит принимать в соображение то обстоятельство, что Московия семнадцатого века считалась здесь страной дикой и, следовательно, открытой для таких предприятий насильственного поселения против воли туземцев; этот исконный обычай сохранился еще в европейских нравах, и частный почин если и не получал более или менее официальной поддержки заинтересованных правительств, всегда пользовался широкой снисходительностью»[16].

Смутное время. Худ. С. Иванов

К моменту перехода русской границы в армии Мнишека было 1000–1100 польских гусар, сведенных в роты по 200 сабель в каждой, 400–500 человек польской пехоты, от 2000 до 3000 казаков и до 200 «москалей», то есть беглых русских.

13 октября 1604 г. войско самозванца переправилось за Днепр и стало медленно продвигаться к ближайшей русской крепости — Монастырскому острогу.

Пока мы говорили лишь о действиях самозванца и поляков. А как реагировал на это царь Борис? Начнем с того, что царь при первых же известиях о самозванце сразу установил личность самозванца и инициаторов авантюры. Немедленно к русским воеводам в пограничные городки и на сопредельные территории польским магнатам были посланы грамоты, извещающие о побеге инока Григория (в миру Юшки Отрепьева) и его самозванстве. Другой вопрос, что грамоты были составлены безграмотно, и давали возможность сторонникам Лжедмитрия оспаривать их содержание.

На Боярской думе царь прямо объявил, что подставка самозванца — это дело рук бояр. Эта фраза стала хрестоматийной и кочует из одной книги в другую, но, увы, пока никто из историков не попытался выяснить, кого конкретно имел в виду Борис. В целях пропаганды царю было выгодно объявить Лжедмитрия ставленником польских панов или иезуитов. Ведь и те, и другие ему помогали, и действовал самозванец в их интересах. «Внешнее» происхождение самозванца было на руку московским властям, с учетом неприязни русского народа к полякам и иноземцам вообще.

Однако Борис выбирает самый невыгодный в пропагандистском плане вариант — своим недругам внутри и вне страны он показывает, что измена проникла в высшие эшелоны власти. Значит, Борис знает, о чем говорит, и знает поименно устроителей смуты. Во все времена и во всех странах за такими обвинениями следовали репрессии. Но никаких репрессий на бояр и князей не последовало. Ни жестоких — с виселицами, колесами и колами, ни мягких — ссылок в деревню, отстранения от должности или лишения чинов.

Как же так? Знать тех, кто предал царя, предал государство, навел на страну ляхов, и оставлять их на руководящих постах? Тут могло быть лишь два варианта — или царь Борис сошел с ума или бояре — организаторы самозванческой интриги, уже не играли никакой роли в управлении государством. Тогда ими могли быть только Романовы с родственниками. Они и так были наказаны. Большинство братьев Никитичей умерло в ссылке, а старший брат уже давно не был Федором Никитичем, а был иноком Филаретом. Правда, Иван Грозный вытаскивал из монастырей и казнил многих вельмож, принявших постриг. Но Борис был умнее и прекрасно понимал, что, скажем, четвертование, Филарета ничего уже не исправит, но сильно повредит престижу царя в глазах народа. Поэтому Борис и не стал уточнять, кто именно затеял дело с самозванцем. Бояре же, надо думать, правильно поняли Годунова, и не стали задавать глупых вопросов. Расставим точки над «i» — в конце 1604 г. большинство бояр не любило Бориса, но, с другой стороны, в Москве не было бояр, любивших Романовых и желавших их возвращения.

Наши историки до сих пор не могут толком ответить на вопрос — почему беглый монах с четырьмя-пятью тысячами разношерстного войска мог успешно воевать с лучшими воеводами и огромными ратями Московского государства? Болтовня о том, что народ де не любил царя Бориса, не мог простить ему отмены Юрьева дня, надеялся на доброго царя Димитрия и т. д., право, несерьезна. Она годна лишь для сентиментальных девиц, да интеллигентов-образованцев, охотно распевающих: «…кавалергарда век недолог…», но не представляющих, чем кавалергард отличается, к примеру, от гусара. На самом деле никого из народа, то есть крестьян, посадских и т. п., кого современные историки понимают под народом, ни в войске самозванца, ни у царских воевод не было. И там, и там воевали профессионалы — дворяне, боевые холопы, стрельцы, гусары, казаки и др.

Династию Годуновых погубила недооценка противника и полнейшая безграмотность в стратегии войны, как царя, так и его воевод.

Посмотрим на карту. Кратчайший путь из Польши в Москву лежит через Смоленск, Вязьму и Можайск. Ареной всех предшествующих русско-польских войн традиционно была смоленская земля. По этому маршруту в 1609 г. двинулся на Русь король Сигизмунд, в 1610 г. — Жолкевский, в 1611 г. — Ходкевич, в 1618 г. — королевич Владислав, а в 1812 г. — Наполеон.

Однако в 1604 г. Лжедмитрий и Юрий Мнишек пошли кружным путем через Чернигов и Новгород-Северский, то есть на 300–350 километров южнее, чем это обычно делали завоеватели, шедшие с запада на Москву. Сделано это было не случайно. На берегах Десны и Сейма еще со времен Ивана III строились многочисленные крепости и остроги, предназначенные для защиты южного «подбрюшья»

России как от поляков, так и от крымских татар. Естественно, что сидеть в маленьких гарнизонах было скучно, шансов на чины и награды было мало. Туда отправляли опальных и проштрафившихся дворян и стрельцов. Дисциплина в крепостях и острогах была низкая, жалованья на жизнь не хватало, и служилые люди часто промышляли разбоем.

В XIX веке в районах засечных линий XVI–XVII веков возникали курьезные ситуации. Вот, к примеру, приговорят местные власти крестьянина-однодворца к наказанию плетьми, а тут бежит его жена и машет какой-то древней грамотой. Тут и выясняется, что сей мужик — прямой Рюрикович или Гедиминович, и пороть его никак нельзя. Замечу, что тут нет ничего удивительного. Молодой княжич в чине рынды мог быть в украинном[17] городе сотником. А через два года его вызывали в Москву, производили в стольники и оставляли при дворе или отравляли в небольшой город воеводой. Но, увы, частенько княжича и забывали: умер влиятельный отец или дядя, или весь род в опалу попал. И вот сотник на всю жизнь застревает в украинном городе, женится на дочке сотника, а то и простого стрельца. И пошло-поехало, и после ликвидации крепости в XVIII веке потомки княжича становятся обывателями или крестьянами-однодворцами.

Появление же царевича Димитрия для большой части служилых было манной небесной. А серьезно, каким другим способом они могли получить богатство, чины, покинуть остроги, вокруг которых постоянно рыщут злые татары и не менее злые ляхи и переселиться в хоромы в Москве?

Находясь в четырехугольнике Чернигов — Стародуб — Кромы — Рыльск, самозванец мог спокойно проигрывать сражения, нести сколь угодно большие потери и… продолжать войну до бесконечности. Ведь оружие и порох Лжедмитрий свободно получал из Польши, оттуда же шли толпы грабителей-шляхтичей. С Дона и Днепра к Лжедмитрию шли казаки. Наконец, в упомянутом четырехугольнике хватало и русских служилых.

Русскому командованию вести борьбу с самозванцем в четырехугольнике было бесперспективно. Но не будем корить Бориса Годунова за невежество в военной стратегии, когда подобные глупости совершали и наши военачальники XIX–XX веков. Наши политики до сих пор не способны понять, что не всегда ответный удар целесообразно наносить в том же месте и теми же средствами, что и агрессор. Во многих случаях куда эффективней нанесение асимметричного контрудара.

Подобная возможность была и у Годунова. В феврале 1605 г. герцог Карл Зюдерманландский (правитель Швеции, с марта 1607 г. — король Карл IX) предложил царю Борису наступательный союз против Польши. Годунову надо было опередить герцога Зюдерманландского и заключить со Швецией союз еще в 1604 г. При этом ни под каким видом не следовало пускать шведские войска в Россию, как это сделал позже Василий Шуйский. Шведы давно зарились на Лифляндию, Курляндию и другие земли, принадлежавшие Речи Посполитой. И для наступления туда у шведов был превосходный плацдарм в Эстляндии. Кроме того, шведы имели сильный флот, который мог произвести десант в любой точке польского побережья. Царь Борис же, выставив небольшой заслон против Лжедмитрия, мог бы с основными силами идти из Смоленска на Оршу, Минск, Гродно и далее… Разгром Польши был бы неизбежен. Минусом этого предприятия было бы серьезное усиление шведского королевства, что было бы нежелательно, но вполне терпимо, так как шведы никогда не собирались идти на Москву, да и Швеция, став протестантской страной, из орудия папской экспансии на Восток давно уже превратилась в непримиримого врага католицизма. Плюсом было бы приобретение пограничных земель Речи Посполитой, заселенных русскими православными людьми. А голова Отрепьева стала бы мелкой разменной монетой в переговорах победителей и побежденных.