Паула Вин Смит - Муза художника

• Название: Муза художника
• Автор: Паула Вин Смит
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56128-5

Питер Финч, специалист по живописи и сотрудник известной художественной галереи, занят поиском сведений о жизни датского художника Виктора Рииса, творческую манеру которого специалисты сравнивают с работами знаменитого Вермеера Дельфтского. Жизнь художника полна неразрешимых загадок. Что значит, например, то, что на всех полотнах Рииса присутствует в интерьерах некая женская фигура, а начиная с 1905 года интерьеры на картинах пусты? И почему в поздних работах мастера настойчиво повторяется одна и та же деталь — изображение орхидеи? Питеру в его трудных поисках помогает Фрейя, подруга и бывшая коллега по работе, ей-то и попадает в руки неожиданный подарок судьбы — дневник натурщицы датского живописца…

---

— Они договорились, что Северина будет прикрываться его именем и репутацией. Риисы ведь занимали определенную нишу в обществе с весьма традиционными взглядами. Само собой, мать Виктора крайне не одобрила бы такое, да и их покровитель, советник Алстед, ведь для этих людей все держалось на том, что Виктор художник, а она его муза. Кроме того, они испытывали стесненность в средствах. За картины с его именем можно было выручить больше.

«Как и сейчас», — добавила она про себя, закрыв глаза и мысленно прося прощения у Софии.

— Так, подожди. Значит, когда она идет повидать Соде и Мелдаль, что, по-твоему, там происходит?

— Эта часть ясна как божий день. Она консультируется с преподавательницами живописи, показывает им свои работы. Интересуется, готова ли она, на их профессиональный взгляд, конкурировать, продавать собственные картины. И ей также нужно было проверить советника Алстеда, выяснить, станет ли он покупать эти новые полотна или же заметит еще какие-либо отличия кроме того, что комнаты на них пусты.

— Эта находка, Фрейя… Могу сказать: это поразительно. Это действительно крупное открытие. Более радикальное, чем все, что я когда-либо… мог бы вообразить. Нет, правда. Я даже не представляю, как отреагирует Мартин.

Было почти странно видеть, насколько поразила его новость. Фрейя чувствовала, что еле сдерживается, чтобы не расхохотаться над Питером, и это немного отвлекало ее от мыслей об аукционе. До сих пор она не замечала, как его недавно остриженные волосы торчат на макушке. В тот момент это определенно придало ему еще более ошеломленный вид.

КОПЕНГАГЕН, 1906 ГОД

Воскресенье, 2 сентября.

Осталось рассказать всего одну историю: сегодняшнюю. Этим утром мы принимали гостью, чей неожиданный визит чуть не привел к катастрофе. В тихое послеобеденное время, когда никто не наносит визиты, со двора донесся шум, и, услышав: «Эй!» — такое неблагопристойное, но так хорошо нам знакомое, мы поспешили к окну. Застигнутые врасплох этим вторжением, мы с Виктором в тревоге смотрели друг на друга, и барышне пришлось стоять и кричать какое-то время, пока мы наконец не решили, что она откланяется с большей готовностью, если я выйду и впущу ее для краткого визита.

Войдя в квартиру, она сейчас же заметила наши новые обстоятельства. Грейс ничего не сказала, возможно, чтобы избежать социальной неловкости, или же у нее просто не было слов, но она выглядела растроганной, прямо с порога узнав, что наша жизнь не стояла на месте и мы вступаем в новую фазу.

— Дорогая Северина, — пробормотала Грейс, обнимая меня с неподдельной нежностью.

Она также с надлежащим уважением обменялась рукопожатиями с выдающимся живописцем Виктором Риисом, который в тот момент выглядел весьма смущенным и растерянным. Грейс сообщила, как рада видеть меня в добром здравии, и с помощью пантомимных жестов поведала, что все еще хранит маленькие подставки для яиц, которые я подарила в их прошлый визит. Я с трудом могла думать об этом, настолько мои мысли были заняты текущими переменами в моей жизни и исполнением давней мечты.

После того, что он написал в своем летнем письме, я надеялась и с нетерпением ждала визита самого Свена в этом месяце, но было очевидно, что Грейс приехала без сопровождения. Это долгий путь, чтобы совершать его в одиночестве, и хотя она, как всегда, имела боевой вид, в этих своих просторных одеждах и нечищеных башмаках, Грейс явно была изнурена и нуждалась в восстановлении сил, утолении жажды и голода, прежде чем могла назвать причину своего внезапного появления у нас на пороге. На своем ломаном французском Грейс объяснила нам, что для такой поездки Свен слишком болен. У него сильно болят ноги и низ спины, и он не может преодолеть даже короткое расстояние. Если мы правильно ее поняли, она сказала, что от боли доктора неоднократно давали ему опиум и морфий, но это отрицательно сказывается на его способности принимать пищу. Обеспокоенная, я попыталась спросить, нужно ли мне поехать вместе с ней. Я хотела выяснить, как скоро, по прогнозам врачей, Свен должен поправиться. Но в этом месте мы достигли предела нашей способности понимать друг друга. Возможно, это тот вопрос, который — неважно, на каком языке — Грейс не готова услышать.

Грейс по-прежнему носит свою квадратную черную коробку на широком ремне («Мой „кодак“»), и она решительно объявила, что Свен поручил ей сделать наши фотографии и привезти их ему.

— Он будет обожать ее! — несколько раз повторила она, обводя комнату, которая так откровенно совмещала в себе и студию, и жилое помещение, широким жестом своей длинной руки.

Ставя нас в позу, Грейс понапрасну раздосадовала Виктора, когда воскликнула, коверкая фразу: «Нет-нет, я хочу получить снимок вас по-настоящему рисуете!» — совсем в духе нашей подруги Йетте. По правде говоря, Виктор еле сдержался. Но я выразила ему свою уверенность (даже не заботясь о выборе слов, поскольку Грейс почти ничего не понимает по-датски), что если мы не будем ей мешать, она скорее уйдет и все закончится.

Следует признать, на ее фотографиях будет доказательство того, что мы держали в секрете. Мне понадобилось время, чтобы объяснить Грейс, на старательном и медленном французском, что она не должна показывать эти фотографии никому, кроме Свена. Никому больше нельзя разрешать их смотреть. Она, по-моему, сочла наше беспокойство старомодным, но при участии Виктора, выразительно кивавшего с целью показать, как это для нас важно, нам удалось взять с нее обещание соблюдать наши условия.

Грейс носилась по комнате, прилаживая свое оборудование, и полувразумительно щебетала обо всем, что приходило в голову, выражала восторг по поводу всего, подмеченного ее острым глазом, начиная со света, проникающего с улицы, и заканчивая расставленными по комнате полотнами, находящимися на различной стадии готовности. Мы не давали никаких дальнейших объяснений, но испытали огромное облегчение, когда она наконец спрятала свой аппарат и сообщила, что останется только до завтра.

Сегодня ночью, после того как Виктор и Грейс отправились спать, а я достала дневник, чтобы сделать запись, меня осенило. Письмо, которое я планировала написать брату, идеально оформленное у меня в голове, но все еще не изложенное на бумаге, уже находится на этих страницах. Лучшим способом связаться с братом будет передать ему эту книгу с Грейс. Уже какое-то время (а возможно, и с самого начала) я писала здесь с мысленной оглядкой на Свена. Значит, утром я отдам свой дневник Грейс с просьбой передать его Свену, чтобы вместе с фотографиями это напомнило ему о том, как мы разговаривали, когда виделись в последний раз, о нашем детстве и наших мечтах.

Свен, когда нам выпадет шанс увидеть друг друга снова, давай согласимся, что наши родители не отказались от нас, хотя и утаивали правду о том, кто они. Мы можем вспомнить множество примеров, доказывающих их заботу. Пусть они вероломно говорили нам, что мы сироты, но они также и содержали нас, и растили, и обеспечивали всем необходимым. Их решение было в какой-то степени трусостью, и, конечно, они отказали нам во многом, принадлежащем нам по праву, но, как нам с тобой известно, общественное мнение имеет большой вес. Возможно, цена за то, чтобы быть принятыми обществом, — это тайный сговор с целью ограничить наше знание, дабы помешать выражать себя в той мере, в какой мы бы делали это в противном случае.

Завтра утром Грейс снова водрузит дорожную шляпу поверх своих непослушных волос и будет такова. Я знаю, что Виктор, оставшийся в душе таким же добрым даже после того, как упрямая жена испытывала его терпение столькими способами, тихо предложит ей некую сумму, которая поможет с медицинскими расходами и заботой о Свене. Его чувство того, что правильно и что важнее всего, неизменно, несмотря ни на какие перемены в нашей жизни.

Свен, пожалуйста, оправляйся полностью от поразившей тебя болезни, чтобы однажды мы снова могли быть вместе. Я бы поделилась всем этим с тобой, если бы ты был здесь, поэтому шлю тебе свои впечатления точно такими, какими они приходили ко мне. Поскольку я писала, не всегда думая о том, что ты когда-нибудь можешь прочитать мои слова, пусть они будут для тебя еще более прозрачными носителями моей души. Прими сегодня любящие мысли и сердечные пожелания твоей сестры, которая передает тебе эту книгу в надежде, что расстояние между нами можно преодолеть с помощью подробного описания минувшего года… твоей сестры, которая больше всего на свете надеется на возможность увидеть тебя в добром здравии снова и желает тебе увидеть ее начавшей новую жизнь.

ЛОНДОН, ИЮНЬ 2005 ГОДА

София не прикасалась к столу, пока рассказ не был закончен. Она грациозно сцепила руки перед собой, своей позой напоминая Фрейе супругу политика, стоящую в стороне сцены, пока ее муж произносит речь на трибуне. Когда Фрейя умолкла и повернулась к ней за ответом, София легко, но умышленно положила обе руки, ладонями вниз, на край стола мужа, с аккуратными стопками документов, как будто осваивая территорию.