Станислав Родионов - Долгое дело

• Название: Долгое дело
• Автор: Станислав Родионов
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1981

Станислав Васильевич РОДИОНОВ родился в 1931 г. в г. Туле. После окончания средней школы работал истопником, а затем 9 лет в качестве рабочего-шурфовщика и коллектора ездил с геологическими экспедициями по Дальнему Востоку и Казахстану. Окончив заочно юридический факультет Ленинградского университета, 13 лет работал следователем прокуратуры г. Ленинграда; мл. советник юстиции. Кроме того, работал корреспондентом газеты «Вечерний Ленинград», преподавателем в Ленинградском университете и юрисконсультом. В литературу вошёл как автор книги «С первого взгляда» и опубликованных в журналах юмористических рассказов. Потом были детективные книги «Следователь прокуратуры», «Глубокие мотивы», «Долгое дело», «Запоздалые истины», «Вторая сущность» и другие. По двум повестям поставлены известные телефильмы «Криминальный талант» и «Переступить черту». Переводы его произведений опубликованы в ряде стран. Член Союза писателей СССР, неоднократный лауреат конкурсов МВД и СП СССР.

В книге рассказывается о работе следователя прокуратуры С.Рябинина. В романе «Долгое дело» он вступает в тяжкую схватку с умной, хитрой и безнравственной мошенницей. В повести «Камень» следователь ведёт труднейший допрос, и в конечном счёте открывает загадочную жизненную историю. Кончается книга криминальными фельетонами.

Повесть рассказывает о расследовании работником прокуратуры Рябининым преступлений опытной мошенницы. Хотя повесть и построена по законам детективного жанра, однако идея ее заключается не столько в поиске и разоблачении преступницы, сколько в нравственной борьбе с преступностью.

---

Она открыла дверь. На лестничной площадке стояла крупная женщина в сером невзрачном платке и затрапезном пальто. В руке она держала узел. Таких женщин Козлова иногда встречала на вокзалах да видела в военных фильмах.

— Милочка, я к вам.

Жар бросился Козловой в голову, как ударил палкой. Или испуг ударил, который бросился в голову вместе с жаром: закричать ли, звонить ли в милицию, дверь ли захлопнуть?..

— Дайте же мне войти.

Под напором того узла, которым пришедшая деликатно давила, как животом, Козлова немо сделала два шага назад.

Дама, теперь просто женщина, уже стояла в передней. Она опустила узел на стул, торопливо его развязала и броском подняла руку, на которой повисла чёрная каракулевая шуба.

— Ваша, — сказала женщина, таким же броском руки повесила её на вешалку, схватила свою, искусственную, и ловко завязала в узел.

— Я сейчас вызову милицию, — опомнилась Козлова.

Женщина оставила узел и сложила руки на груди, как для молитвы:

— Милочка, вы тоже женщина! Вы мать, и я мать! Ну ошиблась, оступилась, леший попутал… Но ведь опомнилась, сама пришла и шубу вернула. Повинную голову меч не сечёт. Милочка, простите меня!

Козлова смотрела на молитвенно сложенные руки, на грязно-зелёный шарф, перекрученный на шее, как бельё на ветру; смотрела на пальто, какое-то щипаное, словно его начали лицевать, да передумали; смотрела на бурки, всунутые в калоши, которые теперь уже не носили.

— Да-да, — вздохнула женщина, — я уже дико поплатилась.

— Лично я прощаю, — вяло ответила Козлова.

— Милочка, скажите в прокуратуре, что с шубой вам почудилось…

— Нет, — твёрдо перебила хозяйка, — врать не стану.

— Да вам за это ничего не будет. Мол, ошиблась.

— Не могу.

— Милочка, хотите я встану да колени?

Она сделала движение вперёд, словно споткнулась и сейчас упадёт. Козлова непроизвольно схватила её за локоть, подумав, что в тот раз тоже поддерживала под руку.

— Вставайте, не вставайте, а врать в следственных органах не собираюсь, — почти зло отрезала Козлова.

Гостья отпрянула. Она вдруг сильно — опять, как в тот раз, — побледнела и опустила руку в карман своего потрёпанного пальто. Козлова попятилась в сторону кухни, ожидая увидеть нож или пистолет. Но женщина вытащила маленькую бутылку. Значит, плеснёт кислотой — Козлова читала про такую месть. И услышала тихий, какой-то чревовещательный голос, который мурашками прокатился по её спине.

— Тогда я сейчас отравлюсь.

Козлова закрыла глаза. Заметив испуг хозяйки, женщина положила бутылочку обратно и уже другим голосом, который задрожал от подбежавших слёз, спросила:

— Разве я переживу позор? Сидеть в тюрьме! Неужели ты хочешь, чтобы меня посадили? Неужели ты такая бессердечная?

— Нет, — искренне сказала Козлова.

— Тогда пожалей! Откажись от показаний, и я тебя век буду помнить. Молиться за тебя буду. Копейки ни у кого не возьму…

— Хорошо, — устало согласилась хозяйка.

— Но знай: если не откажешься, я отравлюсь у тебя на глазах.

Из дневника следователя.

Часто слышу, что жил человек, жил, да и совершил преступление. Вдруг. Как несчастье, как болезнь. А уж если несчастье, то оно, считай, от судьбы, от бога — его не предусмотришь, с ним не поборешься. И несчастных жалеют, больным сочувствуют, но только не наказывают.

Я не сомневаюсь, что любое преступление зреет долго и нелегко, даже самое маленькое. Постепенно накапливаются в человеке прегрешения, поступочки, проступочки… С каждым таким поступком всё грубее топчется мораль. И вот наступает грань, когда отвергается та моральная норма, которая возведена уже в закон, — совершается преступление.

За дверью легонько стукнуло и зашуршало, словно там мели пол. Или кто-то остановился у кабинета, рассматривая табличку «Следователь С.Г. Рябинин» и собираясь постучать. Но дверь приоткрылась без стука. Он увидел-таки кусок серой швабры, который мелькнул в проёме слишком высоко от пола. Рябинин ждал, к чему-то приготовившись…

Дверь медленно, почти вежливо открылась. Первым вошёл худой высокий мужчина с выгоревшей тонкой бородкой, которая, видимо, и мелькнула в дверном проёме. За ним неуклюже шагал приземистый загорелый человек, умудряясь втискиваться в пустое пространство. Они подошли к столу и молча расстегнули плащи. Высокий протянул руку:

— Прокурор Гостинщиков из Прокуратуры РСФСР.

Приземистый поставил на пол громадный портфель, сел на стул и буркнул:

— Следователь по особо важным делам Семёнов.

Прокурор снял мягкую кремовую шляпу и тоже опустился на стул. Следователь остался в берете.

— Сергей Георгиевич, — начал прокурор, — нами получен сигнал, что вы совершили преступление…

— Какое? — удивился Рябинин.

— А мы сейчас это выясним. Приступайте к допросу, — приказал Гостинщиков следователю.

Тот откашлялся и всё-таки хрипло спросил:

— Фамилия, имя, отчество?

— Рябинин Сергей Георгиевич.

— Место рождения?

— Новгород.

— Семейное положение?

— Женат.

— Место работы?

— Вы же знаете…

— Отвечать! — тонким голосом крикнул Гостинщиков, задрожав палевой бородкой.

— Следователь прокуратуры Зареченского района.

— Национальность?

— Русский.

— Образование?

— Высшее, юридическое.

— Судимы?

— Нет.

Семёнов лёг грудью на стол, припечатав все бумаги, и, стараясь придать своему простодушному лицу особую хитрость, спросил:

— Чем вы занимались одиннадцать лет назад?

— Как чем?.. Работал техником в геологической экспедиции.

— Ага, работал, — вроде бы обрадовался прокурор.

— И с кем вы работали? — поинтересовался Семёнов с каким-то тайным намёком.

— Ну, с геологами, техниками…

— Давно вы их видели? — теперь он спросил с деланным безразличием.

— Это моё личное дело.

— Молчать! То есть отвечать! — вновь крикнул Гостинщиков, придерживая скачущую бородку.

— Ну, видел кое-кого из них месяц назад…

— Говорить правду! — теперь крикнул следователь, заморгав от собственного крика белёсыми ресницами.

— Ну, месяца два назад…

— Четыре! — рявкнул Гостинщиков.

— Неправда, — возмутился Рябинин.

— Товарищ Семёнов, дай ему в ухо, — приказал работник Прокуратуры РСФСР.

Следователь мгновенно скинул плащ, бросил его на спинку стула и поплевал на руки.

— Физические воздействия запрещены, — слабо возразил Рябинин.

Но Семёнов уже схватил его ладонь и сжал своими каменными пальцами. Не вытерпевший Гостинщиков забежал сбоку и клешнёй вцепился в затылок.

— Больно, черти…

Это были они — его геологи.

С этими людьми начиналась его молодость, с этими людьми он хотел бы жить в одной коммунальной квартире, и случись что, этих людей хотел бы видеть рядом.

Рэм Фёдорович Гостинщиков, научный сотрудник, кандидат геолого-минералогических наук. Старше Рябинина на десять лет. Они переговорили обо всём на свете: вечерами, ночами, за ужином, в поездах, а однажды пошли в маршрут и проспорили весь день, не увидев ни одной породы.

Димка Семёнов, ровесник Рябинина, коллектор, а по-нынешнему — техник. Он не интересовался геологией, презирал степени и должности, но всю жизнь провёл в экспедициях, потому что любил передвигаться по земному шару. Это он как-то поехал в посёлок за хлебом и пропал на три дня; вернулся чёрный, обожжённый, весёлый — тушил горящую степь. Это он две ночи сидел, как верная жена, у спального мешка, в котором горел температурой простуженный Рябинин. Это он…

Это были они — его геологи, рядом с которыми Рябинин думал о себе чуть хуже, чем без них.

И промелькнуло, исчезая…

…Всю жизнь он в себе разочаровывается. Неужели был так сильно очарован?..

— Забыл нас? — улыбнулся Димка, блаженно расплываясь круглым и добродушным лицом.

— Три месяца не заходил, подлец, — улыбнулся и Гостинщиков своей особенной улыбкой: наклонил голову, беззвучно приоткрыл рот и сузил глаза, отчего казалось, что он сейчас крикнет или запоёт. Эту улыбку-ухмылку геологи деликатно звали мефистофельской, а за глаза — сатанинской. Поварихи всех полевых сезонов считали её козлиной, хотя Рэм Фёдорович объяснял, что козлы не улыбаются.

— Три с половиной, — уточнил Рябинин.

— Э, всё идёшь по следу?

— Да не по одному. Братцы, сейчас всё объясню…

— Тут мне ребята сухой рыбки подкинули с севера, — засуетился Димка, вытягивая из портфеля длинный и острый свёрток.

— Э, мне геофизик приволок с вулкана обсидианчик. — Рэм Фёдорович из того же портфеля вытащил другой свёрток, тупой и круглый…

Это были они — его геологи.