Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря

• Название: Шкатулка рыцаря
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Думает или знает?

— Думает… Думает, что думает… То есть помнит сам факт: ездил в Город… Помнит, спрятал надежно вещь… И ничего больше… Я, понятно, навел справки в редакции, но бесплатные объявления у них никак не документируются. Для них это что-то вроде благотворительности. Приходит человек, говорит: «Хочу напомнить любимой девушке о том, что я вернулся». Или: «Сын у меня загулял. Третий месяц гуляет, хочу напомнить, вдруг по пьяни развернет газету?» И так далее. Редакция ничему такому не препятствует. Сдай текст и будь уверен — в газете он появится. Так что забирай вырезки. У меня два комплекта, будем вместе искать. В этой пачке все бесплатные объявления, напечатанные в газете «Шанс» за последние две недели. Время у тебя есть, дорога в Т. занимает несколько часов. Вчитайся, всмотрись, вдруг сработает интуиция. Не может быть, чтобы мы не поняли, какое именно сообщение принадлежит Лигуше.

— Но почему ты решил, что Лигуша дал именно бесплатное объявление?

— Да потому, что скуп Лигуша, — коротко объяснил Роальд. — В отдел платной рекламы он даже не заходил.

И хмыкнул:

— Что мог спрятать Лигуша?

— Старые тапочки, — сумрачно пробормотал Шурик. — Он же сумасшедший.

— Может, он и сумасшедший, — сухо сказал Роальд, — но в него стреляли, его пытались убить, за ним охотился небезызвестный тебе Костя-Пуза, и наше прямое дело помочь доверившемуся нам клиенту. А Пуза, между прочим, в бегах. Тебе этого недостаточно?

И хмыкнул: «В горницу вошел негр, румяный с мороза».

Глава II «ПЯТНАДЦАТОГО МЕНЯ УБЬЮТ…»

Константинополь. 14 апреля 1204 года

…Когда «Пилигрим», неф епископа Суассонского, ударило бортом о каменную выпуклую стену башни, дико и странно подсвеченную отблесками пожара, некий венецианец, чистый душой, сумел спрыгнуть на башню. Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз не успел последовать за венецианцем, ибо волною неф от башни тут же отнесло, однако он видел, как взметнулись мечи наемных англов и данов, как взметнулись боевые топоры нечестивых ромеев, давно отколовшихся от святой Римской церкви. Чистый душой, полный веры венецианец пал, и это зрелище разъярило рыцаря. Когда «Пилигрим» вновь прижало к башне, рыцарь Андрэ де Дюрбуаз легко перепрыгнул с мостика на площадку и всей массой своего мощного тела обрушился на ничтожных ромеев.

Благодарением Господа кольчуга на рыцаре оказалась отменного качества, она выдержала обрушившиеся на рыцаря удары, рыцаря даже не ранили, ибо Господь в тот день не желал его смерти. Более того, Господь в тот день так желал, чтобы смиренные пилигримы покарали наконец нечестивцев, отпавших от истинной веры, и вошли бы в Константинополь. Господь в тот день так пожелал, чтобы лжеимператор ромеев некий Мурцуфл, вечно насупленный, как бы искалеченный собственной злобой, был жестоко отмщен за бесчестное убийство истинного императора — юного Алексея, а жители бесчестного города покорены и опозорены.

Богоугодные мысли рыцаря Андрэ де Дюрбуаза и его безмерная храбрость помогли ему. Он выдержал удары данов и англов, он решительно разметал трусливых ромеев. Подняв над головой окровавленный меч, он прорычал так, что его услышали даже на отдаленных судах, тянувшихся к Константинополю:

— Монжой!

И с отдаленных кораблей на его мощное рычание ответили:

— Монжуа!

Разъяренное и вдохновенное лицо рыцаря Андрэ де Дюрбуаза светилось такой неистовой праведностью и такой неистовой беспощадностью, что бесчестные ромеи и их наемники в ужасе и в крови скатились вниз по деревянным лестницам башни, и все, кто находился ниже их, присоединялись к ним и бежали — тоже в страхе и в ужасе. И получилось так, что рыцарь Андрэ де Дюрбуаз один, поддержанный лишь боевым кличем с кораблей, дал возможность праведным пилигримам сеньора Пьера де Брашеля окончательно захватить башню.

— Монжуа! — разнеслось над Золотым Рогом. — Монжой!

Ночь мести…

Вместе со святыми воинами мессира Пьера Амьенского доблестный рыцарь Андрэ де Дюрбуаз ворвался в осажденный Константинополь.

С высоких каменных стен, надстроенных деревянными щитами, на штурмующих сыпались бревна, круглые валуны, горшки с кипящей смолой, шипя, выбрасывался из специальных сосудов греческий огонь, заполняя воздух мраком и копотью. В какой-то момент отпор, оказываемый бесчестными ромеями, оказался таким ужасным, что даже сам лжеимператор Мурцуфл, вечно нахмуренный, ощутил некоторую надежду. Он, наверное, решил, что Господь остановил нападающих. Радуясь удаче, презренный лжеимператор направил своего коня навстречу кучке окровавленных, вырвавшихся из пламени пилигримов, но его порыв остался лишь порывом — в навалившемся вдруг на него ужасе лжеимператор повернул коня и погнал его вскачь прочь от собственных алых палаток, поставленных на холме так, чтобы явственно видеть флот французов и венецианцев, растянувшийся в заливе чуть не на целое лье.

Грешный город пал.

Огромный город, оставленный Господом, не устоял перед ничтожной по количеству, но крепкой в своей вере армией святых пилигримов; всю ночь на узких улочках звенели мечи, всю ночь святые воины добивали остатки императорской гвардии, хватали рабов и имущество, прибивали свои щиты к воротам захваченных вилл.

Рыцарю Андрэ де Дюрбуазу Господь и меч даровали каменный особняк, уютно затаившийся в тенистой роще.

Устало присев на открытой террасе, рыцарь внезапно услышал звон фонтана и тревожный шум листвы, раздуваемой порывами налетающего с залива ветра. Отсветы чудовищного пожара, охватившего всю портовую часть Константинополя от ворот святой Варвары до Влахернского дворца, красиво играли на груде оружия, серебряных светильников, золотых украшений, удивительных тканей и сосудов, кипарисовых ларцев, наполненных жемчугом и золотыми безантами, снесенной на террасу верными оруженосцами рыцаря, но благородный рыцарь смотрел на брошенные перед ним сокровища равнодушно: еще до штурма праведные пилигримы на святых мощах поклялись отдать все захваченное в общую казну для справедливого дележа.

Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз не собирался нарушать клятву, однако его внимание привлекла некая шкатулка, не кипарисовая, не деревянная, не железная, а как бы из меди, по крайней мере поблескивающая как медная. При всем этом шкатулка была лишена каких-либо видимых замков или запоров. Рыцарь дотянулся до странной шкатулки и удивился еще больше, шкатулка весила так, будто ее набили золотом или тем жидким металлом, который алхимики считают вообще отцом всех металлов; ни одна вещь не должна столько весить.

Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз захотел увидеть содержимое шкатулки.

Никаких замков, никаких запоров он не нашел, однако на крышке, чуть выгнутой, тускло поблескивающей, алело некое пятно, к которому палец рыцаря прикоснулся как бы сам собою, как бы даже нехотя, даже устало. Сейчас он, честный рыцарь Андрэ де Дюрбуаз, заглянет в странную шкатулку и сразу бросит ее обратно в груду захваченной у ромеев добычи — ведь все эти вещи принадлежат святым паладинам.

— Храни меня Бог!

Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз много слышал о мерзостях грешного города. Он слышал, например, что жители Константинополя развращены, что сам базилевс развращен, а священнослужители давно отпали от истинной веры. Они крестятся тремя пальцами, не верят в запас божьей благодати, создаваемой деяниями святых, они считают, что дух святой исходит только от Бога-отца, они унижают святую Римскую церковь, отзываясь о ней презрительно, а своего лжеимператора Мурцуфла равняют с самим Господом Богом, тогда как сей базилевс часто, забывая властительное спокойствие, отплясывает в безумии своем веселый кордакс, сопровождая пляску непристойными телодвижениями.

Грех! Смертный грех!

Город греха! Город вечной ужасной похоти!

Палец рыцаря Андрэ де Дюрбуаза как бы погрузился в прохладный металл. Вздрогнув, рыцарь оторопело уставился на шкатулку.

Дьявольские штучки!

Под пальцем рыцаря шкатулка странно вдруг изменилась. Долгий звук раздался, будто рядом вскрикнула райская птица, а может, дрогнула напряженная до предела струна, сама же шкатулка при этом начала стекленеть, мутиться, но и очищаться тут же, как воды взбаламученного, но быстрого ручья. Она как бы бледнела, ее только что плотное вещество превращалось в плоть морского животного медузы, только еще более прозрачную. Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз увидел игру теней, стеклянных вспышек, таинственных преломлений, отблесков, то кровавых от близкого чудовищного пожара, то почти невидимых, лишь угадываемых каким-то боковым зрением в дьявольской, несомненно, не Господом дарованной игре.