Виталий Радченко - Байки деда Игната

• Название: Байки деда Игната
• Автор: Виталий Радченко
• Издательство: «Историко-культурное наследие Кубани»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: ISBN978-5-94431-271-6

Вниманию читателя предлагается уникальный исторический источник — рассказы кубанского казака, старого конвойца, служившего в охране Николая II, о себе и своих предках. Хронологический охват баек широк: от екатерининской эпохи до гражданской войны, а география — преимущественно Кавказ, Приднепровье, Петербург со Псковом и, разумеется, Кубань.

Книга написана увлекательно, живым языком, содержит около 200 прекрасных старинных иллюстраций, и предназначена для самого широкого читателя.

---

О чем думал старый казак в эти сладкие минуты засыпания — нам неведомо, но только через некоторое время сквозь дрему до слуха его донесся нарастающий волчий лай — серая свора явно приближалась. Дед хотел было вылезть и посмотреть, что делается в окрестностях его обиталища, но пока раздумывал — услышал, как кто-то карабкается по бревну. Не прошло и минуты, как на край скирды, совсем рядом, плюхнулось что-то тяжелое. «Никак, еще постоялец», подумал дед и, машинально пробрав в прикрывавшей его соломе небольшое отверстие, увидел медведя. Снизу же доносился нестройный, с подвыванием, волчий брех. Волки, видно, были раздосадованы тем, что косолапый так легко ускользнул от них…

Мишка оказался шутником, веселым и шeбутным. Он стал дразнить своих супостатов, бросая им пучки соломы. А те там внизу с азартом шарпали его «подарки». Но кому шутки-хаханьки, а кому — слезки-страханьки: Топтыгин, клята его душа, с радостной злостью сбросив несколько охапок соломы с самого края скирды, стал сгребать ее вблизи дедовой головы. Еще два-три хапка, сообразил казак, и медведь сбросит его волкам на растерзание. Убегать деду было некуда, и он, упершись ногами в под своего гнездовища, приспособился, и как только Мишка начал разворачиваться за очередным оберемком, изо всех сил ковырнул его со скирды. Тот, весь в соломе, свалился, как черт в курятник, в самую гущу волчьей стаи. С переполоху волки было разбежались, но потом, увидев совсем близко желанную добычу, ринулись к нему. Медведь, однако, был уже на ногах. Рявкнув, он врезал одному-другому из самых настырных и дал деру, и волчья стая с лаем и гвалтом покатилась по дороге…

Дед почесал затылок: медведь, он и есть медведь, зверюга с понятием, от дурных волков отобьется и вернется к скирде «побалакать» с обидчиком. А может, и не вернется: кто знает, какая у него думка… Да только береженого и Бог бережет, а дурня и в церкви бьют… Так что лучше тут не засиживаться. Дед пригляделся к замеченным ранее огонькам, и прямиком через поле, по жнивью, подался на них. Не прошло и часу, как он прибился к хутору. Загавкали собаки, а там и хозяин объявился, пустил служивого в хату. Вышла хозяйка — глечик с молоком и добрую краюху хлеба на стол положила. Дед поведал о своем приключении.

— Так то ж наши скирды, — всплеснул руками хозяин. — Завтра с утрам мы туда собирались, соломки надо привезти, скотине на резку. Заодно и тебя подкинем к дороге…

На том и порешили. Кинули деду старый кужух на лавку, дали ряднину укрыться…

А утром чуть свет, позавтракав чем Бог послал, поехали к скирдам и уже на подъезде увидели, что одной скирды не хватает, той крайней, на которой наш дед вчера с вечера медведя обидел. Подъехали к току, и видят: та несчастная скирда разметана, перемята и утоптана, а то, что осталось, придавлено слегой.

—Ну вот, — сказал хозяин, — и резки не нужно: сколько половы медведь натолок. Сейчас сметем, и бай дуже!

Вот такая история приключилась с дедом нашего деда в те стародавние времена, когда и вода была водянистей, и рыба — рыбастей, и люди — улыбастей. И про то про все будет своя байка, и может — не одна…

БАЙКА ДРУГАЯ, и тоже медвежья, ибо дед моего деда любил медведей, а медведи — его

Везло деду Касьяну на медведей. И сколько он с ними не встречался, всегда это кончалось с пользой для обоих. Вот, к примеру, еще одна байка, тоже любимая нами, внуками нашего деда. Он неоднократно и с большим удовольствием ее нам рассказывал, каждый раз подчеркивая, что на свете нет зверей-дураков, а среди людей нет-нет, да и объявятся. Но про них — другой сказ, в другой раз…

А случилась эта медвежья история, как и следующая (дойдет ряд когда-нибудь и до нее) под самый конец службы деда Касьяна. После ранения зачислили его в гарнизон небольшой крепостицы-кордона где-то в верховьях Кубани. Крепостица оказалась крохотной, всего при двух или трех пушках, но все в ней было обустроено чин по чину — и ров, и вал, и места для стрельбы, капониры там и прочее.

В общем, фортеция что надо, только небольшая и заброшенная в полудикую глухомань — держать под своим неусыпным бережением шлях и брод через речку.

Жизнь в крепости в ту пору протекала спокойно. Казаченьки для пополнения казенного довольствия держали огороды, собирали в лесу всякую дикую ягоду, кисличку, лесные груши и орехи, а на зиму, — что тоже вменялось в обязательный порядок, заготавливали дрова, перебирались на другой берег Кубани — лес там стоял погуще. Брали в основном сушняк, живое дерево почем зря не рубили, разве что по надобности. Хотя лес по одному дереву и не плачет, но и гуще от его потери не становится…

И вот однажды ясным осенним утром свободные от службы казачки-мужички отправились на заготовку дров-жердей и того же хвороста. Спустились к берегу, где на приколе болтались лодки-каюки, и увидели, что прямо против них на тот берег карабкается медведь. Да только никак не может выбраться. Только зацепится за какую ни то прибрежную корягу, как тут же валится назад. И снова — только потянется на берег, как его какая-то неведомая сила уводит в воду. И тут же его сносит течением. Он опять к берегу, и снова назад…

— Братцы, поможем? — предложил кто-то. — А то згинет ни про што, ни за што! Подплыли на лодке и видят: медведя за ногу сом ухватил. Такой здоровенный сомина, может не в одну сажень длиной.

— В Кубани тогда и не такие водились, — говаривал дед Игнат. — Чудо, не сомы. С добрую коняку, или, вернее, — с корову, потому как пузо у него было, как сорокаведерная бочка. Морда широкая, лопатой. И при усах. Не было такого, чтобы сом — и не при усах…

Видать, такой сомина и цапнул того медведя за лапу. Утянуть его в омут не может, а у зверя сил не хватает на берег его вытащить. Вот и перетягивают: кто — кого. Только сом-то у себя дома, в воде. А дома, как говорят, и стены помогают… Так что рано или поздно он-таки утопит медведя, хотя заглотнуть его, конечно же, не сможет. И если не сумеет выплюнуть засосанную им медвежью ногу, то сгинет и сам.

Помочь медведю оказалось делом не простым — руку ему не подашь, советов он тоже не слушает. Да и сома не уговоришь отвязаться по-хорошему. Пробовали его жердью уразумить — куда там, не хочет со своей добычей расставаться, а, скорее всего — и не может: зажевал медвежью ногу глубоко и откашлять ее уже не в силах.

Подвели казаченьки под медведя бечевку и, мало-помалу, подняли бедолагу на берег. Сом и тут не отпускает его. Лежит, гора-горой, только жабрами зевает.

— А глазки-оченята у него малюсенькие, бессмысленные, рыбьи, ничего не показывают, — ухмылялся дед Игнат. — Он хоть и сом, а одинаково рыба, и на суше мало чего соображает.

Всунули ему служивые в рот две жерди, пасть разверзнули, и медведь, наконец, смог выпростать свою бедную ногу. А она у него почти до самого колена изжевана, белая вся. Сидит Топтыгин, зализывает порченную лапу.

Казаки тоже сидят, покуривают.

— Что будем делать? — пытают своего урядника. — А нычого, — отвечает тот. — Подождем, можэ ведьмидь сам шо прыдумае. А Мишка тем временем пошкандыбал к опушке рощи, нашел там корявую деревину, вернулся к сому и давай его нещадно волтузить, да так, что только брызги летят.

Измочалив сома, что называется, до мокрого места, медведь придавил его сверху жердиной и пошел в лес. Через некоторое время принес еще две коряжины, навалил их поверх сома. Потом еще принес лесину, другую, бросил их на кучу. И так без устали работал почти до обеда, пока не завалил обидчика целой горой сушняка.

Обошел напоследок эту гору и, убедившись, что сому из-под нее не продраться, помочился на угол, задрав ногу, совсем как гарнизонный кобель, рыкнул о чем-то на своем медвежьем языке, и навсегда ушел в лес. Даже не оглянулся.

— Вот так медведь помог казачкам-мужичкам в заготовке дров. Умная зверюга, как ни крути. Недаром добрые люди кажут, — говорил дед Игнат, — что медведь та же людина, только озверелая. Вроде б то в Палестине когда-то жил-был такой шалопай, что не верил в святость самого Исуса Христа и вздумал его как-то напугать: в вывороченной кужушине притаился за хатой, а может, в будяках-колючках, и когда Христос проходит мимо, выскочил и прямисенько на него… Христос развел руками, дунул, плюнул, и шалопай стал медведем. Сам перелякался и тиканул, куда глаза глядят. Так появились медведи, расплодились, как водится, и наши Мишки — их родичи-потомки. А то ж ты думаешь, отчего они такие умные?

Ну, а казаченьки вечером рассказали о своем приключении, и ихний командир, может хорунжий, а может сотник или сам есаул, а только пожурил он казачков, что не привели того медведя в крепость, пусть бы он на казенных харчах оклемался, а может, и прижился бы, гарнизону на радость, крепости на усиление.

Не прав был тот командир, хотя думка у него, может, случилась и добрая. Нельзя свободную животину на цепь сажать. А для того, чтобы иметь в хозяйстве своего медведя, надо брать маленького несмышленыша, который звериной жизнью не усладился, и приучить его к человечьей. И такого медвежонка, и даже не одного, а сразу двух, наши казаки вскорости нашли, но то — другая байка, про то — в другой раз.