Виталий Радченко - Байки деда Игната

• Название: Байки деда Игната
• Автор: Виталий Радченко
• Издательство: «Историко-культурное наследие Кубани»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: ISBN978-5-94431-271-6

Вниманию читателя предлагается уникальный исторический источник — рассказы кубанского казака, старого конвойца, служившего в охране Николая II, о себе и своих предках. Хронологический охват баек широк: от екатерининской эпохи до гражданской войны, а география — преимущественно Кавказ, Приднепровье, Петербург со Псковом и, разумеется, Кубань.

Книга написана увлекательно, живым языком, содержит около 200 прекрасных старинных иллюстраций, и предназначена для самого широкого читателя.

---

И когда они совсем уже стали наседать на конный кортеж, князь Трубецкой выхватил револьвер и подал команду пугнуть хищников по возможности метким огнем. Вот тут-то и пригодилось казакам мастерство, ранее отточенное на стрельбище и в тире. Волк не пивная бутылка, попасть в него, может, и было бы сподручнее, да только он, серая его душа, не стоит на месте, а крутится вдоль дороги, и того гляди — вцепится в твоего или в соседнего коня… Казаки первыми же пулями выбили наиболее настырных зверюг, и после еще нескольких выстрелов стая рассеялась.

Часть волков навсегда осталась в снегу, подкалеченные заковыляли в сторону зализывать раны, те, кто потрусливей, отпрянули с дороги, и только один, было приотстав, продолжал преследовать казаков, держась от них на более или менее безопасном расстоянии. Дед Игнат, а был он в ту пору молодым, лихим конвойцем, развернул коня и устремился навстречу этому нахалу. Волк остановился и зыркнул на казака огненными очами. Тут наш дед и влепил ему пулю, да видно так крепко, что зверь закрутился на дороге и вскоре затих. Пуля, она, конечно, дура: куда попадет — там дырка…

Вот такой был поход в куропаткинскую деревню Шешуры-Шишмари Торопецкого уезда Псковской области-губернии… Не-е, пуля все же не дура, если казак молодец! И если у него твердая рука и глаз—ватерпас…

Князю Трубецкому дедова сноровка так понравилась, что он пообещал взять его в поездку за границу, вроде как бы в Швейцарию и в Париж, а может, еще куда. Жаль, та поездка не состоялась — у князя в тот год не сладились домашние дела, а там и деду пришла пора идти на льготу, увольняться, если по-нынешнему. И поехал наш дед не в Париж, а на родной хутор, что, может, и к лучшему — хорошо за морем, а дома все же краше…

Генерала же Куропаткина дед Игнат видел потом возле царского дворца, и был он настоящим генералом, при орденах и лентах. И сроду не подумаешь, что это тот самый дедок из Шишмарей, битый японцами и ненароком прощенный Eго Bеличеством российским царем. Вот что делает из человека мундир и регалии! Волку, например, или коню — ордена и ленты ни к чему, и так видно, кто перед тобой — волк или собака, конь или порося, прости, Господи! А генерал без них и не генерал вовсе, а так, дедок из Шишмарей, хотя он, может, и бывший министр…

БАЙКА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ, про то, как казаки-конвойцы в увольнение ходили…

 — В увольнение мы ходили редко, — вспоминал дед Игнат, — та и что нам было делать в городе? Кина тогде такого, як теперь, не было, на базар нас не пускали, так — только на город подивиться… — Было, правда, одно время, — улыбаясь, говорил дедуля, — что казачки приладились к цирку — там тогда не только ученых попугаев показывали, то было не интересно, та и не к чему: сколько там того папуги-попугая? Казакам нравились борцы и силачи. Особенно, когда наши, российские, состязались с чужими, закордонными. Наши обычно побеждали, дюже крепкие хлопчики были! Взять того же Ивана Поддубного, он, говорят, раньше грузчиком на Азовском море работал, так ему там накладывали на плечи с десяток пятипудовых мешков с чем-нибудь, и он без всякой натуги таскал их на пароход. Ну, а потом, пообтесался трошки, стал в цирке работать, по заграницам ездить, силушкой удивлять заморских граждан.

Да и у нас подобные мужики пользовались уважением. Выйдет такой силач на арену и начинает играть трех- четырехпудовыми гирями, и так их подкинет, и через плечи мотнет, употеет сам, как вроде из бани-парилки вылез, и тут шутя-небрежно сунет кому-нибудь из ближних зрителей гирю — подержи, мол, пока я тут прочахну… Тот схватится, а гиря и потянет его до земли — наглядно видно, что гиря та не из ваты, а настоящая, чугунная.

Один раз такой чемпион подал вот так свою гирьку первому попавшемуся, а им оказался наш князь Дядянин, — н в гражданском, цивильном костюме сидел в первом ряду. Ну наш детинушка-князюшка небрежно так подхватил тот трехпудовик, перекрестился им два раза и бросил гирю хозяину. От такой неожиданности циркач отпрянул и не смог схватить ее на лету. Зрители, конечно, радостно похлопали хорунжему, хотя и подумали, что это специально подстроено для большего интересу. Хозяин цирка потом подходил к Дядянину, спрашивал, не хочет ли он у него на арене побаловаться тяжестями, предлагал, понятное дело, хорошие деньги. Но князь отказался, на что это ему, когда он был князь и офицер личного Его Императорского Величества конвоя. Что для него цирк: много трухи, мало сена…

По словам деда, очень любили казаки-конвойцы цирковых лошадей. Ухоженные красавцы, по их понятиям не годились для строевой службы, но насколько они были умны и обучены! Какие выкидывали фортели и как умели красовито и строго в такт музыке отплясывать и потом кланяться публике («делать комплимент»).

А вот цирковые наездники и жокеи особого восторга у казаков не вызывали. Их кувыркание и незатейливые упражнения на конских спинах для конвойцев, проходивших регулярную джигитовку, не казались чем-то необыкновенным. Подлезть под брюхом лошади или постоять в полный рост на седле скачущего коня — да такое «каждый может»! А пожалуй, заставь иного жокея в такой позиции попасть из винтовки или револьвера в движущую цель — еще неизвестно, попадет ли? Вскочить же на скаку на коня, или перевернуться через седло с одного бока на другой, так это же обычное дело! «У нас в станыци, — говаривал дед, — такэ можэ проделать каждый хлопчик!». И он вспоминал, что его родная тетка Настя в молодых годах такие «хвокусы» вытворяла на скачках — залюбуешься! Вот ее бы в цирк! Все же девка, чернобровая, с заправленными под папаху косищами, да на таких сказочных кониках — вот то было зрелище, не в пример худосочным жокеям, удивлявшим неграмотную публику повседневными упражнениями обычной джигитовки! Кому новина, тому и удивление… Но кони в том цирке были царственно красивы — сказочные кони! Ох, какие это были кони!

Казак без дыма не гуляет, бывали в увольнении и приключения, о них дед Игнат тоже любил при случае вспомнить.

Как-то, будучи в городе, дед Игнат и его земляк Степан Стеблина оказались в Летнем саду. Дело было осенью, сад пустовал, и наши казачки, приняв перед этим по склянке красного вина, расположились на скамейке у одного из входов-выходов того парка. Минут через сколько-то к ним подсела молодица с завернутым в пестрое одеяло младенчиком. Степан, естественно, стал с нею калякать о том, о сем, как это бывает в подобных случаях. Может, о погоде или там еще о чем и, понятное дело, — о ребеночке, который на Степанову радость оказался хлопчиком и из которого по Степановой думке должен был непременно вырасти добрый казак…

Наш дед Игнат вспомнил, что ему следует зайти на почту, которая маячила в самый раз супротив ворот того сада, он, сказав другу, отлучился на полчаса, а может, и того меньше, чтобы, значит, отправить домой письмо-цидульку, а заодно купить два-три конверта на предстоящее будущее, оставив станичника в приятной беседе с приятной, можно сказать, особой.

Когда он вернулся, «особы» рядом со Степаном не было, а сам Степан держал в руках куль с будущим «добрым казаком» и пытался войти с ним в разговор. Оказалось, что четверть часа тому назад «особа» отлучилась «на минуточку» по своему «важному делу» и попросила Стеблину поглядеть за ее младенчиком, чем он теперь и был озабочен. Прошло еще полчаса, а «особа» не возвращалась, и казаченьки почувствовали, что тут что-то не так…

Игнат обошел округу и нигде той приятной молодицы не узрел. По здравому рассуждению друзья решили рапортоваться в полицию, благо увидели городового, степенно прохаживающего по аллее. Тот давно уже приметил бородатого гвардейца с плачущим младенцем на руках, и в его полицейской голове по этому поводу роились кое-какие вопросы. Вроде того, а нету ли тут злого какого умыслу, или все это совершается обычной самодурью, то есть можно сказать, правильно.

Пока друзья объясняли стражу порядка, в чем их сомнение, к ним подошло несколько зевак, событие стало приобретать скандальный оттенок и даже общественную значимость. И надо же было так случиться, что на тот час мимо сада в кабриолете проезжал князь Дядянин со своей мамашей. Увидев посреди возбужденной толпы своих конвойцев, он остановил извозчика и спросил, в чем дело.

— Все ясно, мать бросила своего ребенка, — определил он, — надо составить протокол и сдать подкидыша в приют.

Городовой сказал, что за протоколом дело не станет, только надо пройти в участок. Хорунжий, чтобы не растягивать событие, да и мало ли как оно могло обернуться, решил проследовать с казаками в полицию, о чем и сообщил мамаше. В полиции та из чистого любопытства изъявила желание взглянуть на младенчика, и ребеночек ей очень приглянулся. Пошушукавшись с сыном, она заявила, что хочет взять младенца к себе на воспитание, и чтобы его, значит, не отправили в приют.

— Ось и думай, хорошо, чи нет содеяла та молодица, бросив свою детину, — вздыхал дед Игнат. — Воно вроде як плохо… Но раз она такая мать, то тому детынятку было бы при ней все одно хуже, чем в хате у княгини… Оно в жизни так часто бывает, что думаешь так, а получается со всем по-другому. Кабы знать, где найдешь, где потеряешь… Степана Стеблину в этой истории больше всего возмущало то, что младенчик оказался не хлопчиком, а девочкой.