Франсуа Фенелон - Телемак

• Название: Телемак
• Автор: Франсуа Фенелон
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос

Действие романа «Телемак» знаменитого французского писателя, выходца из древней дворянской семьи, Франсуа Фенелона (де Салиньяк, маркиз де ля Мот Фенелон) разворачивается в античные времена. Направляемому незаурядным замыслом автора Телемаку, сыну Одиссея, в поисках отца придется побывать во многих странах и пройти через множество испытаний. Интересные и опасные приключения ждут главного героя на пути к заветной цели. Воля богов и силы природы сталкивают его с нимфами, древними героями и царями могущественных государств. Телемак с достоинством выходит из всех трудных и запутанных ситуаций и, даже отказавшись от царской короны, хочет лишь одного – найти своего отца.

Перевод: Федор Лубяновский

---

– Отчего даже локрияне, народ, пришедший сюда из Греции, вступили с варварами в союз против греков? Отчего все другие здесь поселения греческие цветут без распрей и брани? Государь! Ты говоришь, что боги не излили еще на тебя всей чаши гнева. Скажи лучше, что боги не совсем еще вразумили тебя. Все претерпенные тобой бедствия не научили тебя избегать войны. Собственные твои слова о праводушии варваров ясно доказывают, что вы могли жить с ними в мире. Но гордость и высокомерие всегда влекут за собой пагубные распри. Ты мог дать им и от них взять взаимно заложников, мог отправить с их послами своих воинов для безопасного их препровождения. По объявлении войны надлежало стараться успокоить их удостоверением, что одно неведение заключенного союза было причиной последнего на них нападения. Надлежало представить им в убеждение все, чего бы они ни потребовали, а на будущее время назначить с вашей стороны строгие наказания за нарушение мира. Но что последовало по объявлении войны?

– Я считал за бесславие, – отвечал Идоменей, – сделать первый шаг к примирению с варварами, между тем, как они вдруг у себя собрали всех, кто только был в силах носить оружие, и соседей молили о помощи, вселяя в них против нас подозрение, ненависть. Я думал, что благонадежнейшая мера состояла в немедленном занятии переходов через горы, оставленных ими без стражи. Здесь мы не встретили сопротивления и можем тревожить их свободно набегами. Там я построил бойницы, откуда наши воины удобно могут засыпать стрелами толпы неприятелей, если бы они покусились вторгнуться с гор в нашу землю. К ним нам дорога открыта. Мы властны во всякое время опустошать мечом и огнем их жилища. Таким образом, мы можем и с неравными силами противостать множеству врагов, нас окружающих. Впрочем, весьма уже трудно восстановить мир между нами и ими. С одной стороны, мы, уступив им свои укрепления, неминуемо подвергнемся непрерывным от них нападениям, с другой стороны, они смотрят на наши бойницы как на грозу, предвестницу рабства.

Ментор отвечал Идоменею:

– Ты желаешь, как мудрый царь, слышать правду без всякой прикрасы. Ты не из числа тех слабых людей, которые, боясь видеть истину, без силы души исправиться, поддерживают погрешности властью. Я нахожу, что дикари предложением мира показали тебе чудесный пример великодушия. По слабости ли они просили мира? Мужества ли не доставало у них к сопротивлению или пособий? Нельзя предполагать таких побуждений в народе, опытном в ратных трудах и подкрепляемом страшными союзниками. Для чего ты не последовал его кротости? Ложный стыд и тщеславие ввергли тебя в зловещие сети. Ты боялся дать врагу повод возгордиться, а не боялся дать ему время и способ усилиться, вооружая против себя столько народов высокомерием и несправедливостью. К чему бойницы, ваша надежда? Они принудят ваших соседей или погибнуть, или предварить рабство вашей гибелью. Ты построил их для безопасности, а от них все ваше бедствие.

Надежнейшая ограда государства – справедливость, умеренность, правота, убеждение соседей, что ты не сроден [17] завладеть чуждым. Твердыни рушатся от непредвидимых потрясений. Счастье в войне превратно и своевольно. Любовь и доверие соседей, когда они узнают твою миролюбивую кротость, будут для твоей области непреодолимым пособием, щитом даже от нападения. Пусть восстанет на тебя несправедливый сосед: другие, находя свой покой в твоей безопасности, противопоставят ему за тебя соединенные силы. И такая защита народов, когда они в неприкосновенности твоих прав будут находить собственные выгоды, возвеличит твое могущество стократно вернее, чем все укрепления. Если бы ты старался прежде всего подавить в самом корне зависть соседей, то юный твой город процветал бы в счастливом мире, а ты был бы здесь судьей всех гесперийских народов. Но ограничимся рассмотрением, какими средствами можно исправить упущенное.

Ты сказал, что здесь есть греческие поселения. Они, кажется, не поколеблются подать вам руку помощи: они не забыли великого имени Миноса, сына Юпитерова, и твоих подвигов под Троей, где ты в общем деле Греции, перед лицом всех союзных царей ознаменовал свою ревность столь многими жертвами. Что возбраняет тебе склонить их на свою сторону?

Они все положили быть только зрителями нашей распри, – отвечал Идоменей, – не затем, что не желают быть моими союзниками, но потому, что блеск нашего города при самом его основании навел на них ужас. Греки, равно как и другие народы, взволновались от страха, не имеем ли мы замысла стеснить их свободу, возомнили, что мы, поработив варваров, прострем далее властолюбивые виды. Одним словом, все против нас. Кто не восстал еще на нас вооруженной рукой, тот во мраке ищет нашего уничижения. Зависть не оставила нам ни одного союзника.

– Странная крайность, – возразил Ментор, – для ложного блеска подрывать основания истинного могущества! Извне предмет страха и ненависти соседей, внутри ты истощаешь свое царство усилиями в столь трудной войне. Несчастный Идоменей! Сугубо несчастный! Когда тебя и беда не могла вывести из заблуждения. Нужно ли тебе еще другое падение, чтобы научиться предвидеть бедствия, висящие над головами царей при всей славе величия? Но возложи все на меня и изъясни только подробно, какие города греческие уклоняются от союза с вами.

– Тарант первый и главный, – отвечал Идоменей. – Три года, как он основан Фалантом. Фалант собрал в Лаконии множество юношей, рожденных неверными женами в отсутствие мужей во время Троянской войны. По возвращении воинов жёны, чтобы укротить их гнев, скрыли, отвергли плоды преступления. Толпы юношей, сынов противозаконной любви, покинутые родителями, не знали границ своеволию. Строгость законов наконец обуздала их дерзость. Они соединились под знаменами Фаланта, предводителя смелого, неустрашимого, властолюбивого, искушенного в хитрости. Он переселил сюда молодых лакедемонян: Тарент – вторая Спарта. Тут же Филоктет, славный некогда под Троей тем, что принес туда стрелы Алкидовы, возвел стены Петилии, города, силой и многолюдством уступающего Таренту, но управляемого с большим благоразумием. Вблизи от нас, наконец, Метопонт, основанный мудрым Нестором с пилиянами.

– Как? – прервал Ментор. – Нестор в Гесперии, и ты не мог склонить его на свою сторону? Нестор, свидетель твоих подвигов под Троей, некогда друг твой?

– Я потерял его дружбу, – отвечал Идоменей, – по коварству врагов, варваров только по имени. Они успели уверить его, что я замышляю обладание всей Гесперией.

– Мы выведем его из заблуждения, – сказал Ментор, – Телемак был у него в Пилосе прежде, чем он оставил Грецию, а мы предприняли долговременное свое странствование. Не забыл он Улисса, не остыла в нем любовь к его сыну. Но надлежит прежде всего истребить в нем недоверчивость. Война загоралась от подозрений, смутивших соседние народы, и погасить ее можно только успокоением ложного страха. Словом, предоставь мне это дело.

Расстроганный Идоменей обнимал Ментора, долго не мог говорить, наконец сказал ему прерывающимся голосом:

– Мудрый старец, посланный Богами исправить мои погрешности! Признаюсь, что другой, кто бы ни был, говоря столь свободным языком, раздражил бы мое сердце. Ты один можешь заставить меня просить мира. Я решился было победить или погибнуть, но справедливость требует внимать не страстям, а мудрым советам. Счастливый Телемак!

Ты, наставляемый таким руководителем, никогда не можешь, как я, уклониться от пути правого. Ментор! Я все отдаю на твою волю. В тебе мудрость божественная: сама Минерва не могла бы дать мне спасительнейших советов. Иди, обещай, заключай: все мое в твоей власти. Идоменей утвердит все, что Ментор признает за благо.

Посреди беседы вдруг стали слышны стук колесниц, топот и ржание коней, страшный гул воплей, гром трубы бранной. «Неприятель! – все закричали. – Неприятель обошел нашу стражу и, как туча, идет, облегает стены Салента». Женщины и старцы, унылые, вопили: «О Боги! Для того ли мы оставили плодоносный Крит, любезное отечество, и пошли по морям за несчастным царем, чтобы основать новый город, – скоро новое пепелище, подобное Трое?» Со стен Салентских, только что возведенных, взор встречал по обширной равнине шлемы, щиты, все доспехи, от солнца светившиеся, глаза ослеплялись их блеском, зачернелось кругом поле от коней, как на полях сицилийских синеет богатая жатва, уготовляемая Церерой в знойное лето в награду за труд земледельцу. Показались и колесницы с косами, можно было различить каждый народ в многочисленной рати.

Ментор, чтобы лучше обозреть неприятельские силы, взошел на высокую башню, сопровождаемый Идоменеем и Телемаком. Оттуда он тотчас увидел с одной стороны Филоктета, а с другой Нестора с сыном его Пизистратом. Легко можно было издалека узнать Нестора по маститой его старости.

– О! Идоменей! – говорил он. – Ты думал, что Филоктет и Нестор откажутся только быть твоими союзниками. Смотри! Вот они оба с мечами в руках, а там, если не ошибаюсь, лакедемонская рать идет тихо и стройно под предводительством Фаланта. Все на тебя, нет соседа, которого ты не поставил бы против себя, хотя и неумышленно.