Валерий Евтушенко - Легенда о гетмане. Том I

• Название: Легенда о гетмане. Том I
• Автор: Валерий Евтушенко
• Издательство: Altaspera publishing
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013

В романе изложены в хронологической последовательности этапы борьбы запорожского казачества и южнорусского народа против Речи Посполитой. В центре романа фигура Богдана Хмельницкого — выдающегося военачальника и государственного деятеля, а также его ближайших сподвижников, чьи имена незаслуженно забыты. Ввиду скудости летописных источников, некоторые события романа реконструированы и при их описании присутствует элемент фантазии. Автор выносит на суд читателей первый том этого произведения

Первый том романа «Легенда о гетмане» вышел из печати в канадском издательстве Altaspera publishing в марте 2013 года. Но так как российскому читателю вряд ли удастяся с ним ознакомиться, оставляю его электронную версию в Самиздате для тех, кому эта тема интересна.

---

— В этот раз меня никто не остановит. Нет, клянусь Беллоной, больше я никого слушать не буду. Дождемся князя Иеремию и вместе выступим в поход. Мы сотрем Запорожье-это проклятое змеиное логово с лица земли, навсегда уничтожим эту гидру вольнодумства и бунтарства.

Калиновский, ненавидевший казаков не меньше коронного гетмана, промолчал, задумчиво глядя в окно. Прошли уже две недели со дня отправки войска, но от Стефана Потоцкого не поступало никаких известий и это начинало тревожить польного гетмана. О том, что поляки могли потерпеть поражение, он не допускал даже и мысли, но не мог понять, почему ни от Потоцкого, ни от Барабаша за это время не прибыл ни один гонец.

Коронный гетман, между тем, распалялся все больше:

— Мы и так слишком много нянчились с этим быдлом. Тарас, Скидан, Павлюк, Гуня, Сулима — всех не перечесть. Сколько польской крови пролито, сколько убытков они нам причинили. Этот народ — все сплошь бунтари и смутьяны, мало я их пересадил на колья.

— Тем не менее, — не совсем вежливо и не впопад прервал его польный гетман, — мы не имеем никаких известий от нашего войска и, что там происходит в степи остается загадкой.

— Что пан этим хочет сказать? — сразу же набычился Потоцкий. — Может быть, пан думает, что мой сын потерпел поражение от какого-то быдла? От этих холопов, которые и сабли в руках не держали.

— Я хотел сказать только то, что сказал, — ледяным тоном процедил Калиновский, — От пана каштеляна дережинского, уже более двух недель нет никаких известий. Поэтому, я, как польный гетман, поставленный на эту должность королем и сеймом, вправе и обязан предполагать все возможные причины, помешавшие ему сделать это. Тем более, что также не было гонцов от Барабаша и Кречовского.

Лицо краковского каштеляна покрылось пунцовыми пятнами:

— Панская дерзость переходит все границы, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, сказал он, — пан…

Он не успел закончить фразу, так как дверь распахнулась и на пороге появился дежурный офицер.

— Гонец от пана Гроздицкого с письмом к великому коронному гетману.

Когда гонец протянул Потоцкому послание от коменданта Кодака, тот выхватил его у него из рук, торопливо сломал печать и быстро прочитал. Лицо его внезапно побледнело. Он, молча протянул письмо польному гетману, и отошел к столу, опершись на него руками. Калиновский стал читать, чувствуя, как и от его лица отхлынула кровь — Гроздицкий сообщал, что реестровые казаки предали и перешли на сторону Хмельницкого, с которым соединилось также примерно четыре-пять тысяч татар. О местонахождении Стефана Потоцкого комендант Кодака не знал, но предполагал, что он должен стоять лагерем где-то в районе Желтых Вод и, по всей видимости, ему требуется помощь.

Калиновский отложил письмо в сторону и вопросительно посмотрел в глаза своему начальнику.

— Приказываю немедленно со всеми имеющимися в нашем распоряжении силами выступать к Желтым Водам, — прерывающимся от волнения голосом отдал распоряжение коронный гетман. Помолчав немного, он тихо добавил:

— Господи, только бы успеть.

Спустя некоторое время польские войска во главе с обоими гетманами выдвинулись из Черкасс. Все уже знали о том, что отряд Стефана Потоцкого из-за предательства реестровиков оказался в тяжелом положении, поэтому двигались со всей возможной быстротой. К вечеру второго дня пути поляки подошли к Маслову Броду, где и остановились на ночлег.

Когда в штабной палатке Калиновский и Потоцкий, склонившись над картой, уточняли дальнейший маршрут движения, неподалеку от нее внезапно раздался шум, послышались чьи-то взволнованные голоса, полог палатки распахнулся и оба гетмана увидели переступившего через порог человека в латах. Он был без головного убора, голова его была обязана какой-то тряпкой с пятнами засохшей крови. Следы крови виднелись и на его лице, под лихорадочно блестевшими впалыми глазами чернели темные круги. Его кираса была погнута и пробита в нескольких местах.

— Пресвятая дева Мария! — в ужасе воскликнул гетман польный, вглядываясь в его лицо, — Это же пан Марк Гдешинский, поручик панцирной хоругви полковника Чарнецкого!

— Бывшей хоругви, — глухим голосом произнес шляхтич. — Нет больше хоругви, нет нашего войска. Шемберг погиб, Чарнецкий и Сапега в плену.

— А мой сын, — вскричал Потоцкий, подбежав к поручику и схватив его за руку, — что с моим сыном?

Гдешинский с жалостью посмотрел в побледневшее лицо коронного гетмана и сказал:

— Пан каштелян дережинский был храбрым воином и сражался отважно. Речь Посполитая не забудет его подвига.

Коронный гетман отшатнулся, закрыл лицо руками и, поддерживаемый Калиновским отошел к столу.

Когда спустя некоторое время Калиновский собрал военный совет, поручик Гдешинский подробно рассказал обо всем, что произошло у Желтых Вод и у Княжьих Байраков. Потоцкий, убитый горем, безучастно сидел за столом, обхватив голову руками. Польный гетман и остальные офицеры слушали рассказчика молча, только ужас морозным инеем леденил им души. Не сам факт победы казаков испугал их — такое случалось и раньше, а гибель всего польского войска, сокрушенного противником, которого прежде никто не хотел даже воспринимать всерьез.

— Как пану удалось избежать плена? — поинтересовался Калиновский, когда поручик закончил свой рассказ.

— После того, как литвины пана Сапеги прорвали линию казацких окопов, я с частью гусар присоединился к ним — ответил Гдешинский. — Уже впереди было чистое поле, сразу за урочищем и мы думали прорваться туда. Но из леса выскочили татары. Я был ранен в голову, упал с коня и скатился в байрак. Пришел в себя, когда уже стемнело, оказалось, лежу на самом дне оврага в какой-то яме, потому меня и не обнаружили. Когда я выбрался наверх, то милях в двух увидел свет множества костров. На мое счастье поблизости от меня щипал траву оседланный конь. По-видимому, накануне он убежал далеко в поле и его не заметили. Вот на нем я и добрался сюда, хорошо, что наткнулся на наш разъезд…

— А как пан думает, где сейчас Хмельницкий? — спросил польный гетман.

— Мне понадобилось два дня, чтобы добраться сюда, не думаю, чтобы я обогнал его намного.

По залу пронесся легкий шум. Все подумали об одном и том же — Хмельницкий с татарами уже рядом.

— Панове, предлагаю высказаться, как нам следует поступить, — обратился Калиновский к присутствующим, — двигаться навстречу бунтовщикам или отступить к северу и занять более выгодную позицию?

После недолгого молчания поднялся Петр Комаровский. Не новичок в военном деле, он одно время был комиссаром у реестровых казаков, хорошо знал тактику запорожцев и татар, а также и географию здешних мест.

— Если, у Хмельницкого при выходе его из Запорожья было даже три тысячи войска, — сказал он, — то после предательства реестровых полков и присоединения к нему татар, у него сейчас не менее двенадцати — тринадцати тысяч. Надо учесть, что каждый день войско бунтовщиков пополняется холопами. Если мы пойдем ему навстречу, то можем оказаться в западне. Думаю, следует отступить к Корсуню и стать возле него укрепленным лагерем. Там мы можем получать отовсюду подкрепления и использовать свое преимущество в артиллерии.

— Пан Комаровский забывает об одном важном обстоятельстве, — поднялся Юрий Казановский, младший отпрыск знаменитого в речи Посполитой шляхетского рода. — Если мы отойдем к Корсуню, то Хмельницкий ворвется на Украйну и заполыхает весь край. К нему тогда ежедневно будет присоединяться не сто, двести или даже тысяча холопов, а десятки тысяч! Если у него их сейчас пятнадцать тысяч, то под Корсунем будет уже сто тысяч!

Разгорелась дискуссия, большинство участников совета поддерживали Комаровского, но все соглашались, что есть резон и в словах Казановского.

Два полковника, сидевшие рядом в заднем ряду не принимали участия в диспуте, о чем-то сосредоточенно думая. Один из них, Михал Хмелецкий, лет около сорока на вид, время от времени поглаживал рукой пшеничные усы, безучастно уставившись в пол перед собой. Его продолговатое худощавое лицо сохраняло бесстрастное выражение, но собравшийся морщинами лоб выдавал напряженную работу мысли. Это его посылал коронный гетман для переговоров к Хмельницкому, когда тот еще был на Сечи. Хмелецкие и Хмельницкие находились между собой в отдаленном родстве, но Михал был знаком с Богданом Зиновием еще со времен похода под Смоленск. Хмелецкий знал об обидах и унижениях, которые Богдан претерпел от Чаплинского и искренне сочувствовал ему. Первая победа, одержанная Хмельницким под Желтыми Водами, показала Хмелецкому, что у его дальнего родича весьма серьезные намерения.

— Чем черт не шутит, — думал он. — Хмель вполне может одолеть и обоих гетманов.