Валерий Евтушенко - Легенда о гетмане. Том I

• Название: Легенда о гетмане. Том I
• Автор: Валерий Евтушенко
• Издательство: Altaspera publishing
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013

В романе изложены в хронологической последовательности этапы борьбы запорожского казачества и южнорусского народа против Речи Посполитой. В центре романа фигура Богдана Хмельницкого — выдающегося военачальника и государственного деятеля, а также его ближайших сподвижников, чьи имена незаслуженно забыты. Ввиду скудости летописных источников, некоторые события романа реконструированы и при их описании присутствует элемент фантазии. Автор выносит на суд читателей первый том этого произведения

Первый том романа «Легенда о гетмане» вышел из печати в канадском издательстве Altaspera publishing в марте 2013 года. Но так как российскому читателю вряд ли удастяся с ним ознакомиться, оставляю его электронную версию в Самиздате для тех, кому эта тема интересна.

---

— Пошевеливайтесь, сынки, — торопил своих спутников уже давно сидевший в седле Хмельницкий, — у нас еще впереди длинная дорога. Да, и о погоне забывать не следует.

По правде говоря, сейчас, когда его отряд увеличился едва ли не на треть, Богдан не слишком опасался погони. Для того, чтобы справиться с полусотней таких отчаянных сорвиголов, какие были сейчас под его началом, нужно было, по крайней мере, вдвое превосходить их численностью. Не говоря уже о самом Хмельницком, великолепно владевшим саблей и огнестрельным оружием, с ним был такой отчаянный рубака, как Иван Ганжа., который в сабельном бою мог с успехом противостоять трем противникам. О неимоверной физической силе великана Данилы Нечая ходили легенды не только у реестровиков, но и на Запорожье, где силой, смелостью и отвагой удивить кого-либо было трудно. Федор Богун, ходивший еще с королевичем Владиславом на Москву и участвовавший с Сагайдачным в битве при Хотине, знал Дикое поле как свои пять пальцев и владел всеми хитростями казаков и татар. Федор Вешняк, ненамного моложе Хмельницкого, ходил вместе с ним еще под Смоленск, а затем в составе чигиринской сотни десятки раз отражал татарские набеги. Более молодые Тимофей Носач, Григорий Гуляницкий, Антон Жданович, Пантелей Худорбай тоже были не последние из реестровиков. Правда, помимо старых заслуженных казаков в отряде у Хмельницкого были и молодые парубки, которым не приходилось еще участвовать в серьезных сражениях: его сын Тимофей, которому едва исполнилось 16 лет, немногим старше его Петро Дорошенко — внук знаменитого казацкого гетмана Михаила Дорошенко, молодой джура Иван Брюховецкий, Степан Славковский, заведовавший у него в Субботово конюшней. «То не беда, — усмехнулся Богдан своим мыслям, — что они молоды еще и военного опыта не имеют. Зато мужеством и отвагой наделены с избытком».

Тем временем небосклон порозовел. Первые лучи дневного светила озарили степь, и отряд Хмельницкого неторопливой рысью двинулся на юг все дальше вглубь Дикого поля. Здесь проходил печально знаменитый Черный шлях, начинавшийся у днепровских порогов за Переволочной и Кичкасовым перевозом и доходивший до самого Чигирина. Прямой, как стрела, утоптанный за полторы сотни лет миллионами конских копыт, этот степной тракт ассоциировался в народной памяти с опустошительными набегами татар на окраины Литвы и Речи Посполитой на протяжении последних полутора веков. Еще в 1482 году крымский хан Менгли Гирей проложил этот наиболее короткий путь к Киеву, пленив тогда самого киевского воеводу Ивана Ходкевича с его домочадцами и угнав в Крым десятки тысяч киевлян. С тех пор не проходило и года, чтобы татарская орда не вторгалась по нему в пределы Литвы и Речи Посполитой.

Черный шлях был самой короткой и прямой дорогой на Сечь. Отряд Хмельницкого двигался по нему, все дальше углубляясь в степь. Хотя, по уверениям Богуна, польских разъездов в этих местах уже не было, Хмельницкий соблюдал все меры предосторожности, опасаясь, что они могут наткнуться на один из отрядов, нередко высылаемых из Кодака комендантом Гроздицким на несколько десятков верст от крепости по обеим сторонам Днепра.

Обычно для конного всадника путь от Чигирина до Запорожья занимал 5–6 дней, но Хмельницкий не видел причин особенно торопиться. В то время, как его отдохнувшие и повеселевшие спутники ехали, перебрасываясь короткими репликами и шутками, а кто-то даже порой затягивал песню, Богдан по мере приближения к днепровским порогам становился все сумрачнее. Тревожные мысли угнетали его. Сейчас, когда непосредственная опасность его жизни больше не угрожала, мозг его терзал один лишь вопрос: что делать дальше?

События последних двух лет, результатом которых стало объявление его вне закона, вновь и вновь всплывали в памяти чигиринского сотника…

…Начало 1645 года, казалось, не предвещало никаких перемен в размеренной и наполненной повседневными заботами жизни Богдана Хмельницкого, который совсем недавно перешагнул за пятидесятилетний рубеж. Хутор Субботово, что в восьми верстах от Чигирина, на самом краю Дикого поля, достался его отцу в давние времена в дар еще от черкасского старосты Даниловича, у которого Михаил Хмельницкий, выходец из мелкой русской шляхты местечка Хмельник Люблинского воеводства, был в то время писарем по взиманию податей. Сейчас Субботово хутором уже было назвать трудно, заботами рачительного хозяина он превратился в настоящее село с каменной церковью и погостом. Обширные земли свои Богдан сдавал в аренду тем поселянам, кто убегал от ужесточавшегося панского гнета с Волыни и Полесья, поэтому вскоре его усадьбу стали окружать постройки полудюжины арендаторов или, как их называли на Украйне — подсуседков. Плату за аренду он установил не высокую, а порой и вовсе ее не требовал. Тем не менее, его хозяйство процветало. На току в хорошие годы стояло до четырехсот копен хлеба, в конюшне всегда было наготове 4–5 строевых лошадей, не считая тех, что предназначались для работы в поле. На обширном лугу, выходившем к Тясмину, выпасались коровы и овцы, в реке плавали сотни уток и гусей. Была у Богдана и своя пасека, и мельница. Любой усталый путник, оказавшийся в Субботово, мог рассчитывать и на кров, и на еду у хлебосольного хозяина.

Богдан женился довольно поздно, в возрасте 35 лет. Жена его Ганна, дочь известного на Запорожье казака Семена Сомка, родила ему трех сыновей и двух дочек, затем в результате послеродовых осложнений долго болела ногами и вскоре умерла. Уже больше двух лет Богдан вдовствовал, разрываясь между семейными заботами и службой.

В тот весенний майский день он находился у себя на хуторе в зеленом саду, где росли вишни, яблони, сливы и даже несколько деревьев миндаля, в окружении своих детей. Солнце еще не высоко поднялось над горизонтом, но уже припекало. Сотни пчел деловито гудели среди деревьев, собирая с их цветов свою медовую дань. В тени деревьев утренняя прохлада еще сохранялась, тем более, что со стороны Тясмина дул слабый ветерок. Богдан сидел на невысокой скамеечке в одной полотняной рубахе и широких просторных шароварах, наслаждаясь редкими минутами общения с детьми. Старший Тимофей, хорошо уже развившийся четырнадцатилетний подросток, считал себя настоящим казаком, которому не пристало общаться с младшими братьями. Лицо его, не отличавшееся особой красотой, обычно было хмурым и сосредоточенным. Сейчас он вместе со своим неразлучным дружком Петром Дорошенко стоял рядом с отцом, свысока посматривая на младшего себя на два года Андрея и пятилетнего Юрия. Дочери Екатерина и Елена сидели возле отца на низеньких стульчиках и вышивали цветными узорами льняные рушники. Старшей из них исполнилось тринадцать, а младшей десять лет. Рядом с ними тоже с пяльцами в руках пристроилась и недавно приехавшая в Субботово погостить дальняя родственница Хмельницкого пятнадцатилетняя Оксана, дочь его двоюродного племянника Павла Яненко. Малороссийские девушки созревают рано и красавица Оксана не была исключением из их числа. Дорошенко, который был года на два старше Тимоша, украдкой бросал на нее восхищенные взгляды. Юная кокетка в свою очередь незаметно посматривала на молодого казака из-под длинных ресниц.

На душе у Богдана было легко и радостно.

— Совсем взрослыми становятся, — думал он, ласково поглядывая на дочерей, — не успеешь оглянуться и уже замуж пора. А Тимош, — он перевел взгляд на старшего сына, — и вовсе справным казаком растет. Даже взял привычку хмурить брови, чтобы казаться старше. Но в руках сила уже есть, видел я, как он с Ганжой утром рубился на саблях, заставил Ивана попотеть.

Хмельницкий с теплотой подумал о своем старинном приятеле и боевом соратнике Иване Ганже, с которым они не расставались уже лет двадцать. Иван, широкоплечий, кряжистый казак с густыми и черными, как смоль, волосами, родом происходил из молдаван. В далекой юности был он угнан татарами в Крым, продан в Кафе на невольничьем рынке какому — то персу и оказался в широко известном далеко за пределами Закавказья купеческом городе Гяндже. Впоследствии он бежал от своего хозяина, прошел пешком всю Грузию, добрался, наконец, до турецкого побережья, где, на свое счастье, встретился с запорожцами, совершавшими один из своих морских походов против турок. От них он и получил свое прозвище по названию города, где находился в рабстве. Позднее судьба свела его с Хмельницким и он осел в Субботове, постепенно став членом его большой семьи. Сейчас, после смерти жены, помощь Ганжи в домашних делах для Богдана была поистине неоценима. Тимофей души не чаял в Иване, для него он был пример для подражания во всем. Широкоскулое лицо Ганжи, обычно было угрюмым и мрачным, улыбался он редко. Как правило, широкая зловещая улыбка появлялась на нем лишь в моменты яростного сражения и ничего хорошего не сулила противнику. Вот и Тимош, стараясь, быть похожим на своего наставника, улыбался редко, напуская на себя сумрачный вид.