Валерий Евтушенко - Легенда о гетмане. Том II

• Название: Легенда о гетмане. Том II
• Автор: Валерий Евтушенко
• Издательство: Altaspera publishing
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013

Бесстрастное время размывает границы между реальными событиями и вымыслом. Спустя много десятков и сотен лет порой трудно разобраться, где кончаются реальные факты, имевшие место в действительности, и начинаются легенды- красочное творение народного фольклора. История создается не на полях сражений, а в тиши кабинетов совсем другими людьми, реальные же герои мемуары оставляют редко. Вот почему эта книга, вобравшая в себя не только воспоминания очевидцев тех давних событий, но и народные предания о них, получила название «Легенда о гетмане».

Второй том романа «Легенда о гетмане» вышел из печати в июне 2013 года. Однако, поскольку он издан в Канаде, российский читатель вряд ли с ним познакомится. Поэтому оставляю общий файл для чтения в электронном варианте

---

Со стороны казаков в этом яростном сражении сложил свою седую голову легендарный Бурляй, водивший запорожцев в морские походы еще во времена Сагайдачного, был захвачен в плен и казнен раненый корсунский полковник Морозенко. Едва не погиб и отважный Иван Богун, получивший тяжелое ранение. Потери казаков были огромными, они своими телами почти полностью заполнили рвы перед валами польского лагеря.

Хан, хотя и продолжал сердиться на запорожского гетмана, но вынужден был признать, что казаки сделали все возможное, чтобы взять польский лагерь штурмом. Но ему стало понятно и то, что поляки готовы погибнуть все до единого, но лагерь сдавать не собираются. Тогда Ислам Гирей и Хмельницкий решили использовать путь дипломатии и начать переговоры в надежде убедить осажденных принять почетную капитуляцию. Региментари и Вишневецкий в ответ на предложение выслать своего представителя для переговоров, согласились, надеясь, во-первых, что, может быть, удастся убедить хана оставить Хмельницкого, а главное — с целью получить время для возведения фортификационных сооружений в местах, где они не были достроены.

Ханский везирь Шафир Кази-ага и коронный хорунжий Конецпольский съехались посреди поля и, обменявшись приветственными речами, попытались склонить друг друга к миру на условиях, неприемлемых ни той, ни другой стороне. Все же Конецпольский никакого ответа на предложение везиря не дал, испросив время для обсуждения предложений татарской стороны. Таким образом, они тянули время еще в течение пяти дней, не имея намерения соглашаться на условия противной стороны. Особой пользы эта дипломатия никому не принесла, кроме того, что хан распустил отряды татар по всему краю и они привели из Малой Польши огромное количество ясыря из числа польского населения и на глазах поляков издевались над ним. Правда, и поляки со своей стороны, воспользовавшись кратким перемирием, успели дооборудовать лагерь. Гетман же все это время осматривал укрепления, возведенные противником, порой подъезжая к ним вплотную, в надежде выявить слабые места в обороне польского лагеря. В результате наблюдений, Хмельницкий слегка передвинув свой лагерь, закрыл им видимость своего тыла, где у самого пруда приказал вывести хорошо укрепленный шанец[20]. Разместив в него артиллерию и пехоту, он рассчитывал огнем орудий отрезать поляков от воды. Гетман также выбрал еще два — три слабых места в укреплениях поляков, куда предполагал нанести удар сразу после прекращения перемирия. Но и польские командиры эти приготовления казаков заметили и укрепили места, намеченные Хмельницким для штурма.

Наконец, Вишневецкому надоели татарские хитрости и на следующую встречу с везирем вместе с Конецпольским выехал он сам. Выслушав очередной поток лести в свой адрес, он с прямотой римлянина ответил везирю, что прекрасно понимает, как тот морочит им голову своими напрасными предложениями мира. «Мы могли бы поверить в истинность ваших предложений о мире, — резко заявил он везирю, — если бы в это время Хмельницкий не наводил на нас свои орудия, готовясь к штурму. Однако мы не против приязни между нами, которая больше подходит вам с нами, обоюдными рыцарями, чем с бродягами-казаками. Если хотите стать нашими побратимами, докажите свое стремление к согласию между нами на деле. Если же думаете иначе, то по-крайней мере, воюйте с нами открыто, не прибегая к скрытой измене!» Не слушая дальше велеречивого везиря, который вновь попытался напустить словесного тумана, оба польских вождя возвратились в свой лагерь.

Как и следовало ожидать, разрыв переговоров ознаменовал новый штурм, только в этот раз ночной. Однако поляки заранее усилили оборону на валах и, хотя казаки с татарами всю ночь пытались их захватить, несмотря на огромные потери, ночной штурм был отбит, как и все предыдущие. Когда хану доложили о том, сколько его воинов погибло, Ислам Гирей впал в бешенство и вызвал к себе гетмана. «Ты вчера обещал привести мне всех ляхов связанными за шею, — кричал он ему в приступе ярости, — а вместо этого подвергаешь меня позору такими огромными потерями. Знай же, если в течение трех дней не одолеешь ляхов, то сам пойдешь на веревке в Крым вместе со своими людьми!»

Возвратясь в свой табор, Хмельницкий собрал казаков и передал им слова хана. Они произвели ожидаемое впечатление, так как мало кто сомневался, что Ислам Гирей способен выполнить свое обещание. По совету генерального обозного Чарноты срочно начали сооружать гуляй-городки — большие передвижные сооружения из бревен на деревянных катках, внутри которых были оборудованы пушечные порты. Когда все было готово, казаки подвели гуляй — городки под самые шанцы осажденных, открыв из них пушечный огонь, в то время как с боков на поляков обрушилась казацкая конница и татарская орда. К счастью для поляков, пошел густой дождь и наступила темнота, но и после этого битва не прекратилась, а наоборот, штурмующие уже взобрались на самые валы. Вновь поляков охватила паника, послышались крики о необходимости отступить и спрятаться за каменными стенами замков, но положение спас все тот же князь Иеремия, вставший на пути дрогнувших солдат с оголенной саблей в руках. Обращаясь к тем, кто намеревался прятаться в замках, он кричал: «Кто тронется с места тот или погибнет, или убьет меня! На раны Иезуса, не дадим врагу победить, лучше умрем тут!» Остановив едва не ударившихся в бегство шляхтичей, он с Дмитрием Вишневецким организовал контратаку, сумев отбросить казаков от валов, а набежавшие челядины с факелами в руках, несмотря на дождь и слякоть, подожгли гуляй-городки.

Этот день, 6 июля стал переломным в осаде. Хан, узнав о новых потерях, опять разразился угрозами в адрес Хмельницкого, тот снова в течение нескольких ближайших дней продолжал штурмовать лагерь поляков, однако безуспешно. Видя, что от штурма толку нет, гетман приказал насыпать валы выше, чем польские и вести оттуда пушечный и ружейный огонь по позициям поляков. Стоило поляку подойти к пруду зачерпнуть воды, как с противоположного берега летела пуля или ядро и он падал бездыханный на землю. В польском лагере не было надежного места, где можно было укрыться от этого огня. Стало сложно даже зачерпнуть воды из пруда, не расставшись с жизнью. Колодцы же были завалены трупами. И в это же время осажденные почувствовали, как их начинает сжимать костлявая рука голода. Хлеб заканчивался. Солдаты давно уже ели конину, но и ее не хватало. В пищу шли даже крысы. Вслед за голодом и жаждой по лагерю поползли различные болезни… Многие мертвые тела долго не удавалось похоронить и они разлагались, заражая воздух. Однако, даже в этих неимоверно трудных условиях Вишневецкому, Конецпольскому, Лянцкоронскому и Остророгу удалось организовать удачные вылазки уничтожить несколько татарских подразделений и захватить в качестве трофеев несколько бунчуков.

Со своей стороны и Хмельницкий с ханом применяли хитрости, чтобы снизить моральный дух осажденных, например, переодели подразделение татар в одежду янычар, которые ночью попытались проникнуть на валы.

Так продолжалось до конца июля. Поляки привыкли к постоянным штурмам и научились их отражать, однако голод становился все ощутимее. Наконец, каким-то доброжелателем в лагерь была переброшена стрела с запиской о том, что король с войском идет на выручку и находится уже недалеко.

— Это еще ничего не значит, — задумчиво сказал князь Иеремия, прочитав послание, доставленное стрелой из казацкого табора, — королю вряд ли известно о том, что мы еще обороняемся в Збараже. Возможно, он считает, что нас уже нет в живых.

— Послать бы гонца навстречу ему, рассказать о нашием положении здесь, — проговорил Лянцкоронский, тряхнув светловолосой головой, обвязанной окровавленной тряпкой, — да как он выйдет из лагеря? Через казацкие и татарские заслоны вряд ли кому удастся пробраться незаметно. Скольких гонцов мы уже посылали, да все без толку.

Фирлей сидел молча, подперев кулаком подбородок. Он настолько устал за последнее время, что даже на разговоры сил не хватало.

— Все же, — подытожил Иеремия, — надо поискать добровольцев, которые рискнули бы отнести послание королю. Если он не придет на помощь в ближайшее время, нам остается только умереть.

И действительнотакой доброволец нашелся, им оказался один из офицеров князя по фамилии Скшетуский. Испросив аудиенцию, он заявил ему о своем намерении рискнуть и выйти из лагеря, чтобы отыскать короля и рассказать ему о бедственном положении осажденных в Збараже войск.

— Но как ты думаешь отсюда выбраться? — удивился Вишневецкий. — Кольцо осады тянется вглубь на добрый десяток километров. Однако Скшетуский был готов к этому вопросу и объяснил, что переоденется в одежду одного из челядинов и выдаст себя за местного жителя.

— У меня на всякий случай даже документы есть на имя некоего Стомиковского, — сказал отважный офицер, — это русин, один из здешних мещан. Глубокой ночью я через пруд попытаюсь пробраться к руслу впадающей в него речушки. Не думаю, что она очень сильно охраняется, но в темноте я в любом случае постараюсь отойти подальше отсюда и выйти из кольца осады.