Алексей Егоренков - Земля точка небо

• Название: Земля точка небо
• Автор: Алексей Егоренков
• Жанр: Триллер

«Теперь, шестью годами позднее, когда я женат и у меня есть маленькая дочь, мне трудно делать выводы. Нет смысла думать, но иногда я всё равно думаю. Прав ли я был? Всё ли я сделал? Мне до сих пор не ясно. Могу оправдать себя лишь тем, что я счастлив.

Говорят, за семилетний период клетки тела полностью обновляются. Уже теперь, шестью годами позднее, я слушаю музыку, от которой меня бросало в дрожь, и слышу лишь милый ностальгический лепет. Я перебираю свое прошлое – и вижу только эти бессвязные обрывки, которые вчера были частью меня, и частью слишком важной, чтобы собраться воедино.

Эти записи я вел с две тысячи второго по две тысячи четвертый год. Я уничтожил их в две тысячи пятом, из личных соображений, и начал заново, когда соображения эти стали казаться пустыми. И вот, шестью годами позднее каждый осколок занял свое место, кроме дюжины самых важных, которые пришлось оставить как есть...»

---

– Теперь мне уже не кажется, что 250 долларов – большие деньги. Всего тысяча в месяц. Если подумать, как раз в обрез.

Лиза вздохнула. Всё стоило так дорого. Она до сих пор не купила себе никакой обуви. И почти ничего из косметики.

– Прости, – сказал Дима.

Они трое снова торчали на крыше, слушали реактивный шум Ленинградского и птичий визг. Наслаждались теплым вечером и хвойным ароматом мартини. Лиза выуживала из банки маслины, Дима накалывал их на зубочистки, а Максим раскладывал по бокалам.

– А? За что «прости»? – спросила Лиза, облизнув пальцы.

– Ну, что тебя все утомили, я тоже все время спрашиваю про разные симптомы…

– Утомили? Кто «все»?

– Ну, все, кроме режиссера.

– А, да нет, ты что! При чем тут, я же о студии. Кстати, как там наши фобии?

Дима неправильно проткнул маслину, снял ее и постарался надеть еще раз, но та упорно соскальзывала.

– Что ты с ней, как с гондоном, ну ради бога, – не выдержал Макс. – Дай сюда.

Он взял маслину и съел ее.

– Фобии кончаются, – сообщил Дима, теребя мокрую зубочистку. – Вот, закончили страх червяков недавно. Ксюша говорит, мы уже явно на последнем рубеже.

– Страх всего, – сказал Максим. – Вот о чем пиши. Фобия: человек боится всего сразу.

– Это паранойя, – сказала Лиза. И растерялась. Паранойя ведь? Как там ее. Проявляется… м-м… Позорище, и только. Психолог Элиза Фрейд.

– Макс, а что у тебя на работе? – перебила она себя.

– Интересного ничего? Темы есть? – оживился Дима.

Максим устал настолько, что едва мог думать. Морщась, он поднял бокал.

– Больше в меня не стреляли, к сожалению. Лучше бы, чтобы стреляли. И пристрелили нафиг.

Макс установил холодный бокал себе на лоб.

– Вот что странно, – сказал он. – Все эти звезды. Небесной величины. Как-то вблизи они… не впечатляют.

– Крыльев нет, что ли? – спросила Лиза.

Максим открыл глаза, сглотнул и поправил бокал на лбу.

– Нет, другое. Ну вот, разбил…

– Ничего, я выброшу, – Лиза встала, расправляя примятые волосы.

– Они маленькие.

– Что?

– Трудно объяснить. Известно, что Мадонна какая-нибудь, допустим, метр шестьдесят. Но при встрече все равно думаешь: господи, это что за карлик?

– Ого! Ты видел живую Мадонну? – спросил Дима.

Макс был не в силах даже разозлиться.

– Тьфу, – он махнул рукой и грохнулся в шезлонг.

– Не обижайся на Диму, – сказала Лиза. – У него кризис тем. Ладно, я мыть руки.

Машины шуршали все реже, и на крыше почти стало тихо. В мутном небе тонули редкие звезды. Над центром города сияло молочное зарево.

– Совсем весна. У нас первые комары появились, наверное, – сказал Дима. – А здесь нет.

Максим не ответил ничего, позволив этой информации растаять в тихом шуме.

– Макс.

Ночной ветер стремительно холодел.

– Макс?

– Да? – измученно отозвался Максим.

– Скажи, – Дима подошел и уселся рядом на корточки. – Ты разбираешься в современной музыке?

– Ну.

– Ты мог бы меня научить?

– Господи, чему? – простонал Макс.

– Научить разбираться.

Максим тяжело вздохнул. Нет, отдохнуть не удастся. Ладно, к черту, завтра суббота. Если повезет – с утра не дернут. Если повезет.

– Ладно, – Макс откинулся назад и сказал. – Вначале был Джек, и у Джека был грув.

– Что? Я…

– Ничего. Короче, – Максим поскреб щеку, мучительно думая. – Современная музыка… В общем, дело было в одном клубе в окрестностях Чикаго.

...

5 сентября 2005 года

– Следователи эти – вот кого надо лечить. Водят его и водят. Обсессивно-компульсивное расстройство налицо.

– Поттер, я не понимаю, вы что, серьезно?

– А почему нет? Шизофрения, знаете ли, может одеть любую маску.

– Надеть.

– Что?

– Одеть можно кого-нибудь. А надеть – что-либо.

– Я вас прошу, вы как этот, как текстовый редактор. Нашему брату позволительно. Мы, писатели, с языком на короткой ноге.

Глава 4. Земля

...

24 июля 2005 года

За окружной, где три прожектора обшаривают небо, раньше был многоэтажный паркинг. Отец Вернадского тогда заасфальтировал под автостоянку целое поле, а посередине возвел эту бетонную коробку. Он подарил ее Фернандесу, а тот переделал коробку в Рейв.

В стенах клуба, в черном зеркале, отражались золотые облака, и можно было представить, что клуб исчез, и уцелел только фасад, лиловый от неонового марева. Я пробирался среди машин, и мне навстречу волнами катился бас.

Я бывал здесь раньше, но тогда по Рейву слонялись рабочие, везде тарахтели отбойные молотки, а под ногами хрустела грязная клеенка. Фернандес мелькал тут и там в кроссовках и респираторе, оставляя меловые следы и не давая строителям продохнуть ни минуты. Ему всегда хотелось иметь ночной клуб, и Вернадский намерен был получить его. Фернандес показывал мне каждую мелочь: где поставит лазеры, где натянет экраны, где будет отдыхать сам. Поэтому я знал, откуда начать искать, и сразу нашел его в подвале, в обществе ледяной особы с огромной шапкой белых волос.

Фернандес увидел меня и поперхнулся коктейлем. Вытерев руки о джинсы, он перескочил через стол и оказался рядом.

– Й… кх-х… й-йоу! – Вернадский схватил меня за плечи. – Ха-а, убийца! Я думал, ты в Москве. Как жизнь?

– Привет.

Он почти не изменился: тот же румянец, похожий на боевую раскраску, те же сонные глаза, такая же нетвердая открытая улыбка.

Еще Фернандес маленький и рыжий – по-настоящему, по-школьному рыжий, хоть и без веснушек.

– А! – Вернадский повернулся, воздев растопыренные пальцы. – Ты пьешь?

Не пью.

– Нет? Почему?

Потому что боюсь.

– Боишься? Чего?

Долгая история.

– Ладно, радуй, что за повод? Или просто зашел посмотреть на место? Не-ет, всем насрать. Значит, есть повод.

Это насчет Эвридики.

– Дафак?

Сначала я понял Фернандеса не больше, чем он меня. Мы успели отвыкнуть друг от друга.

– А… ну, эта девчонка, – нашелся я наконец. – Вы недавно… встречались?

– Кто такая Эвридика? – спросили рядом.

Мы оба покосились на ледяное кукольное создание.

– Заткнись, – Вернадский рассмеялся и снова повернулся к мне. – Оу, наркоман, так вот ты кого трахаешь! Тесная планетка, да? Как тебе Эврика? Скажи, тупая, но яд?

Я не…

– Ах да, конечно, у тебя теперь гипермегалюбовь, я забыл, ты выше этого.

Это здесь не при чем.

– А, значит ты просто хер нацелил, – Фернандес поднял бокал. – Нужно мое разрешение? Разрешаю.

Дело в золотой цепочке.

– Какой цепочке? – снова подала голос его девочка.

– Заткнись, – сказал Фернандес, не глядя в ее сторону. Он сбавил тон. – Слушай. Давай тише, видишь, ме-ме-ме поднимается.

Хорошо.

– Так о чем ты?

Цепочка.

– Цепочка – что за цепочка?

Зачем понадобилось красть ее золотую цепочку?

–  Ее золотую цепочку? – Вернадский вскинул руки, едва не расплескав весь коктейль.

Прощаясь с Эвридикой, Фернандес незаметно снял цепочку и вернул ее себе в карман.

– Это моя цепочка, чувак, – он снова вернулся к полушепоту. – Это я подарил ее.

На вопрос Эврики, что в кармане, он сказал:

– «Не порть себе впечатление», – подтвердил Вернадский, отряхивая джинсы. – Блядь! У меня вся штанина в мороженом! ВСЯ штанина!

Мне непонятно, зачем нужно было это делать.

Фернандес поднял глаза от коленей.

– А? Мофо, ты в загоне, что ли? Ты думаешь, я каждой дырке дарю отдельную цепочку? Чува-ак… – он покачал головой и снова принялся отряхивать штанины. – Нет, я при деньгах, но блин, меня вся эта свора раздела бы при твоем подходе.

Мне сложно объяснить. Дело в том, что Эвридика – другой случай, она глупая, но добрая. Она близко к сердцу принимает такие вещи. Цепочки, внимание. И дело не в этой дурацкой цепочке, я просто хочу, чтобы он согласился: Эврика не шлюха.

– Оу, оу, стой! Стоп, стоп, стоп, – Вернадский расправил штанины и выпрямился. – Давай не будем шовинистами, правильно? Давай не трогать женщин и говорить в смысле чисто общечеловеческом.

Я молча почесал за ухом.

– Так вот, для нас обоих не секрет, – сказал Вернадский, снова взяв недопитый бокал. – Что люди делятся на настоящих , которых очень мало, и на стадо. Так?

Я промолчал.

– Мы знаем, как отличать настоящих, так? Это сразу видно, глаза там, слова, общение… Мы знаем, что мы люди, так?

Я стоял молча, слушая мычание танцпола, бьющееся в портьеры.

– Смотри, – Фернандес подошел к своей кукольной блондинке. – Вот это существо не напоминает тебе овцу?

Девушка покосилась на Вернадского, изобразила губами слово «дурак» и снова устремила холодные глаза в пространство.

– Животные! – объявил Фернандес, подняв указательный палец. – Красивое тело, простой мозг, вверху одна дырка, снизу две.

Он шлепнул девушку по тонкой руке.

– Ноль поэзии, одна физиология. Простые телесные ценности. Верно? Бе-е-е! – сказал Вернадский, нагнувшись к ее точеному ушку.