Диэр Кусуриури - Край Ветров: некроманс

• Название: Край Ветров: некроманс
• Автор: Диэр Кусуриури
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Край Ветров — сторона, кажущаяся очень знакомой. Но это она зря.

Здесь живет Вирамайна Мйар — как умеет, конечно, наслаждается безделием, покоем и избирательной амнезией, а свой недюжинный потенциал, — который, кстати, имеет место быть, — никак не использует. Впрочем, отдыхать ему осталось недолго: на пороге его жилища уже замер человеческий мальчик, решивший, что Мйар поможет ему избавиться от кошмаров, старый друг-некромант Камориль Тар-Йер настойчиво алчет более тесной взаимности, а позабытое, вроде бы, прошлое все еще копошится в темноте, булькая и скалясь.

Словом, никакого покоя. Сплошные переживания.

Что же касается Края Ветров — то это, кажется, история о судьбе и волшебстве.

А «некроманс» — песня о смерти и любви.

Комментировать и обсуждать «Некроманс» УДОБНЕЕ можно и нужно тут: https://vk.com/topic-41031304_27993808

---

— Но они пытались напугать тебя серебром, — напомнил я.

— Какой-то из старикашек слетел с катушек, перечитал на радостях вампирских саг, сравнил мою фотокарточку с классическим образом кровососа и, найдя десять отличий, решил покормить меня чесноком, — Камориль говорил очень серьезно и убежденно. Чересчур.

Что ж, может, это он так стресс снимает — паясничая.

— Ну и кто бы это мог быть? — терпеливо спросил я.

— Эррата или Веритас, — сказал Камориль и потушил сигарету об камень.

Над городом сомкнулась ночь, по-весеннему стылая и по южному звездная. Мы снова ненадолго разделились, чтобы поймать попутки до города. Парней не очень-то охотно берут, да еще и по ночи, но в этот раз свезло. Ромка ехал со мной и очевидно было, что у него много вопросов, но при водителе он все стеснялся их задавать. Наконец он спросил самое, судя по всему, интересное:

— А Камориль может научить меня тому… ну… что он делает?

Я оценил попытку иносказания. И все же уточнил:

— Бездарно шутить, когда дело — дрянь?

— Не-ет, дядька Зубоскал, ты же понимаешь, о чем я.

— А-а… ну да, ну да. Ну, то есть, нет. Не думаю.

— Ты так не думаешь или он не сможет научить?

— Эм… Мне кажется, это как цвет глаз… врожденное. Ты же не сможешь сделать себе лазерную коррекцию, э-э, таланта, верно?

— Мама говорит, что талантливые люди талантливы во всем.

— А она не говорила тебе, что талантливые люди зачастую — маниакально увлекающиеся трудоголики?

— Нет.

— А зря. Ну вот, думай теперь. А вообще, учитывая все, ты, по идее, можешь быть, как твой дед. Ну, то есть, делать то же самое.

— Знать бы, что он делал… А что такое Эррата Веритас?

Очевидно, это был второй по приоритетности вопрос, и тут я Романа понимал. Потому что сам не знал, кто это или что это. Ну, то есть, я догадывался, что это имя или прозвище другого некроманта, которому, по догадкам Камориль, принадлежал трофейный парабеллум. Но кто такой (или такая?) этот Эррата, я не знал.

— Это мертвый язык, — внезапно подал голос водитель машины, проявив филологические познания, — «Ошибка и истина» либо «ошибочная истина», смотря как читать… А вы, ребята, археологией увлекаетесь, что ли? По вам и не скажешь.

Роман замолчал и ничего не спрашивал до тех пор, пока нас не высадили в одном из спальных районов города, довольно близко к центру. К месту встречи мы решили идти пешком. По моим прикидкам, занять это должно не более получаса, плюс-минус десять минут.

В целом план был такой: перекусить в какой-нибудь тихой забегаловке, а потом, не мешкая, отправиться по выданному мне Элви адресу к колдунье вероятностей. Тем более, Камориль сказал, что навестить ее ночью будет самое то, и, кроме прочего, он в тех местах бывал и знает, куда идти. А колдуньи, по общепринятому убеждению, всегда — совы, и спать ложатся минимум на рассвете. Так что, ежели мы заявимся в гости ближе к полуночи, то даже рискуем снискать благосклонность старухи.

Мы шли по ярко освещенной улице вдоль безликих новостроек. Город кутался в аромат цветущих акаций, которые образовывали над нами живую трепещущую арку. Людей на улице почти не было, машин — тоже, поэтому нам удалось даже поговорить о важном. Ромка пытался словами описать мне тот сияющий мир, который он видел, пока его способности не «приглушили», хотя слов ему порядочно не хватало; потом он расспрашивал меня, какие еще «не простые» существа остались в нашем городе и как их можно увидеть и распознать. И мой рассказ был бы гораздо интересней, не будь я таким затворником с плохо развитыми социальными навыками. Я даже почувствовал некую свою ущербность, потому как внятно мог рассказать только о своих друзьях, не все из которых были «не простыми». Кроме того, мне трудно было у себя в голове отделить чудаковатых соседей-людей от не менее придурочных подвальных троллей, уже год как покушавшихся на мою скромную обитель. Слишком я сам странный, и слишком долго живу, зная и видя бессмысленно-цветастую изнанку невероятного, скучного бытия. Да и сложно так, сходу, вспомнить что-то интересное. Это как с анекдотами.

Впереди, у магазина с мигающей неоновой рекламой, шла девушка, и потому мы стали говорить чуть тише и снова постарались избегать слов «магия» или «некромант». Девушка была одета не по погоде легко, во что-то мешковатое, цвета гнилых овощей, и должна была бы мерзнуть, а оттого идти быстрей, но шла она очень медленно.

Мне подумалось, что она, может быть, в телефоне что-то читает или набирает.

Потом она совсем остановилась. Мы как раз поравнялись с ней.

— Идем, — бросил я Ромке, и мы обошли ее с двух сторон, не сбавляя шагу.

Наитие заставило меня обернуться. Ну, или не наитие, а вековое одиночество и желание увидеть лицо, или удостовериться в своей догадке про телефон, — не суть. Я прыгнул вправо, сбивая Ромку на асфальт, когда нечто темное пронеслось над нами. Нет, скорее, меня торкнул инстинкт. Я посмотрел назад: девушки там не было, посмотрел вперед — она стояла перед нами на четвереньках, и глаза ее были черными-черными, звериными. «Оборотень?» — пронеслось у меня в голове. Она обходила нас по кругу, движения ее были смазанными, как у Камориль, когда тот отвлекает внимание.

— Что за?! — воскликнул Ромка, пятясь к бордюру.

Я решил, что мешкать не стоит. Точнее, что-то во мне это почуяло. Не берусь заявлять, что разум успел бы что-то дельное придумать в тот момент. Мною руководили инстинкты и ничего более. Ну, разве, может, спинной мозг. Я, не поднимаясь на ноги, почти так же, как она, бросился вперед и немного влево, предвосхищая бросок этой… самки чего бы то ни было. Мы вцепились друг в друга и кубарем покатились по дороге. Грудь мне исполосовали когти, но я умудрился зарядить ей лбом куда-то в область лица. Она была сильной, но недостаточно. Достаточно она была тяжелой. Очень, очень тяжелой для своей конституции. Тяжелее раз этак в пять, чем можно было бы от нее ожидать. А то и в десять. Мы ерзали по асфальту, и это было похоже на вольную борьбу, которая оказалась для нападающей шоком, отчего она беспорядочно била руками и ногами, как будто это я собираюсь причинять ей вред. Потом она внезапно обмякла и закрыла глаза. Я был сверху и держал ее за запястья у нее над головой, прикидывая, а не использует ли странная дамочка прием «дохлый ежик» или что-то вроде того.

— Дядька, ты в порядке? — осведомился Ромка, подходя к нам. Дамочка все еще лежала недвижно с закрытыми глазами. По асфальту в беспорядке разметались ее темные, коротко стриженные волосы, глаза были закрыты, и она не предпринимала никаких попыток вырваться, хотя я отчетливо слышал, как бешено бьется под ребрами ее сердце. А потом у нее изо лба начал расти рог. Быстро. Настолько быстро, что я в шоке отпрыгнул куда-то вбок.

Рог как будто бы перевесил ее и она села, уткнувшись этим рогом в асфальт. Длиной он был больше полуметра, так что, наверное, и тяжелым оказался. Руки ее безвольно лежали на асфальте, а рог снова начал расти, расслоился на два спиральных, которые обвили ее ноги, заставив очень странно изогнуться. Ее ногти и волосы тоже росли, и все это мерзкое шевеление ввело меня в ступор.

— Дядька Зубоскал, мы или деремся или бежим отсюда, так ведь? — Ромка тянул меня за локоть, и сдерживаемая паника в его голосе отрезвила меня.

— М-м, бежим, — я не стал спорить, подхватил мальчишку на плечо и дал дёру.

Чудовище, в которого выросла давешняя одинокая подруга, цокая по асфальту кончиками рогов, которые теперь напоминали гигантские лапки сороконожки (а было их штук десять), ринулось за нами, все набирая скорость. На меня сзади обрушился, вдобавок, жуткий смрад, который почти отключил мне обоняние. Я бежал так быстро, как мог. Мозг варил плохо, я бежал по прямой, не оборачиваясь.

— Она по столбам электрическим скачет! — сообщил Ромка, наблюдающий с моего плеча за событиями. — Она их гнет! И провода рвет!

Что-то где-то заискрило, запахло паленым, а потом все фонари в радиусе километра вспыхнули салютом и потухли.

Я бежал что есть мочи. Отсутствие обоняния хорошенько дезориентировало меня, и, хотя Ромка был мне — что пушинка, я совсем не знал, что делать, чтобы все снова стало хорошо. Благо, в темноте я видел отменно. А мальчишку тем временем начала бить крупная дрожь, хоть он и молчал. Он яростно вцепился в мою пайту, и, наверное, зажмурился, чтобы не видеть ничего.

Я пытался выиграть время, но я не мог. Был бы тут Камориль, он бы придумал что-то умное и дельное. Был бы тут Эль-Марко, он бы зажал струны моей души и я смог бы, наверное, совладать с тварью. И со своей паникой. Но их тут не было, и если за себя я не особо боялся, то судьба четырнадцатилетнего мальчишки, попросившего у меня помощи (и защиты, так ведь?) волновала меня сейчас чрезмерно.

Скрежет металла справа — жуткое существо, похожее одновременно на краба и сороконожку, у которого, тем не менее, имелась маленькая девичья голова, массой своей скосило на бок и смяло газетный киоск. Кое-где у него проглядывала человеческая кожа, мерзкая, в кровяных разводах, и под собой она скрывала отнюдь не человеческие кости и потроха, движение и пульсация которых были поистине отвратительны.