Диэр Кусуриури - Край Ветров: некроманс

• Название: Край Ветров: некроманс
• Автор: Диэр Кусуриури
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Край Ветров — сторона, кажущаяся очень знакомой. Но это она зря.

Здесь живет Вирамайна Мйар — как умеет, конечно, наслаждается безделием, покоем и избирательной амнезией, а свой недюжинный потенциал, — который, кстати, имеет место быть, — никак не использует. Впрочем, отдыхать ему осталось недолго: на пороге его жилища уже замер человеческий мальчик, решивший, что Мйар поможет ему избавиться от кошмаров, старый друг-некромант Камориль Тар-Йер настойчиво алчет более тесной взаимности, а позабытое, вроде бы, прошлое все еще копошится в темноте, булькая и скалясь.

Словом, никакого покоя. Сплошные переживания.

Что же касается Края Ветров — то это, кажется, история о судьбе и волшебстве.

А «некроманс» — песня о смерти и любви.

Комментировать и обсуждать «Некроманс» УДОБНЕЕ можно и нужно тут: https://vk.com/topic-41031304_27993808

---

— Я тоже рад тебя видеть, — Эль-Марко потрепал меня по плечу. — Не паникуй, но и не радуйся чересчур. Сейчас нельзя расслабляться. Мы с Лунью прошли через два этажа, и вампиров там особо не было. Парочка была, но я прятался за Лунью, и они меня не засекли. Но это пока. Наверное, сейчас конец дня и большинство упырей еще спит. Но скоро они могут проснуться. Так что, надо бы валить отсюда, пока нам не пришлось прорываться с боем.

— А как ты нас нашел?

— Лунь знала, где вы, и смогла понять, что мне нужно. А по пути мы встретили Кристину.

Я посмотрел на некроманта: он самозабвенно играл в гляделки с Верой, заточенной внутри полупрозрачного существа.

— Хорошо придумано, — заметил Камориль. Перестав, наконец, оживленно двигать бровями, он обратился к Эль-Марко: — Вера там вполне комфортно себя ощущает, не так ли?

— Судя по всему, такие, как Лунь, предполагались как симбионты, помогающие человеку передвигаться, — пояснил Эль-Марко. — Лунь создана искусственно на основе биологического материала нескольких видов. Она своего рода… шедевр. Можно сказать, вечная, многоразовая мать.

— Ужас какой, — меня передернуло. — Так, ладно, это все хорошо, но нам и правда пора выбираться отсюда.

Кажется, Эль-Марко решил взять Лунь с собой наверх, и Веру — тоже. У меня было не то настроение, чтобы как-то оспаривать эту идею, а Камориль так и вовсе не возражал. Что ему, и правда.

Мы, не мешкая, нырнули из нашей просторной тюрьмы в зев подземных тоннелей. Я все еще не осознавал до конца все здесь произошедшее, воспринимая наш плен как страшный сон.

И у страшного сна этого еще было несколько карт в рукаве, и эти карты были черными и с краями- клыками острыми, но дело шло к пробуждению, а мы, двигаясь так быстро, как только можно, пробирались узкими лазами, крутыми лестницами и просторными залами к поверхности, к выходу, доверившись удаче на добрых две трети.

У подземного города с городом наземным, конечно же, крепкая связь, и далеко не один ход ведет на поверхность. Куда бы мы ни шли, двигаясь вверх, рано или поздно мы выберемся из-под земли, так или иначе.

В заведении, означенном как «фрик-клуб» было людно, душно, темно и даже, пожалуй, мрачно. Синий и красный неон создавали ощущение нереальности происходящего, а ритмичная музыка терялась в разговорах, которые, в свою очередь, терялись в ней. В клубе было полно молодых девушек с явственно лишним весом, одетых на удивление откровенно и ярко. Кроме них аудитория «Негорюй» была представлена лохматыми школьниками, небритыми потрепанными мужчинами неопределенного возраста, субкультурными фриками всех мастей и другими странными личностями, охарактеризовать идеологическую и культурную предрасположенность которых представлялось задачкой не из простых.

Посадив Николу за стойку бара и заказав ей какой-то девичий ликер, Ари смылся готовиться к выступлению. Никс осталась одна среди пестрой толпы, выделяясь в ней своей простой практичной одеждой и отсутствием макияжа как такового.

Она успела несколько раз пожалеть о том, что согласилась сюда придти. Но ликер был вкусный, да и Ари его сразу оплатил… Теперь сваливать (да еще и не попрощавшись!) попросту невежливо. За сим Никс смирилась с ситуацией и принялась терпеливо ждать, когда же «Негорюй» изволит явить собравшимся своё музыкальное творчество.

Время тянулось, как ему это свойственно, народ галдел, бокал опустел довольно скоро. С Никс никто не заговорил, когда она сидела у стойки, так что она решила встать и пройтись ближе к невысокой сцене, тем более что там уже началось какое-то шевеление. Оказавшись в тесном скоплении людей посреди зала, Никс вспомнила о своем росте (о котором обычно предпочитала не думать), и поняла, что придется проталкиваться еще ближе, иначе она попросту ничего не увидит.

Кроме прочего ей было не понятно, откуда здесь столько людей. Неужели «Негорюй» так хорошо играют?.. Или это просто клуб маленький? Или это единственный клуб, где могут собираться, например, маги?

Никс пригляделась к окружавшим ее барышням (она как раз протолкнулась в первые ряды у сцены) и подумала о том, что опознать бездействующего мага ей не под силу. Ну, разве что, полнота для чародеев не слишком-то характерна, но тут тоже не без исключений. Да и разве может быть в этом городе так много одаренных?..

Но Ари сказал, что в группе все — элементалисты.

Никс впервые должна была увидеть столько своих коллег в одном месте.

Тем временем возня на сцене прекратилась и мужчина в синих спортивных штанах, проверявший аппаратуру, удалился. Из-за шторки сбоку вышел Ари и приветственно помахал толпе, вовсю улыбаясь и подмигивая то одной, то другой барышне. Барышни встретили его радостным гулом, кто-то даже выкрикнул его имя.

Никс фыркнула.

Идея популярности была ей непонятна и не близка.

Ари, зажав в зубах медиатор, перекинул через голову гитарный ремень. Микрофоны зафонили отчаянно, но вскоре как-то успокоились, как будто бы сами по себе. Интересно, как именно природа Ари влияет на технику? Как часто ломается при нем электроника? И есть ли у него вообще телефон?

Следом на сцену выбрались барабанщик и клавишник, ребята с экстравагантными прическами искусственных цветов, одетые во что-то намеренно агрессивное и эпатажное. На вид они были практически преступно юны и крайне развязны. Зал принял их с радушием и улюлюканьем. Правда, заняв свои места за инструментами, ребята чутка угомонились и перестали вытворять непотребности, оголять, например, животы и все такое прочее.

«Фронтмэн» не появлялся еще минуты три. Барышни, обступившие Никс, принялись скандировать «Рин! Рин! Рин!» и теснить ее своими обширными бюстами назад. Поэтому, когда зал внезапно затих и замер (а свет кто-то приглушил) Никола воспользовалась моментом и безнаказанно протиснулась вперед. Теперь ей было отлично видно все-все. И, особенно, вышедшего к микрофону молодого человека, ярко подсвеченного сверху прожектором. Он настроил под себя высоту стойки, приблизил губы к микрофонной решетке и произнес в зал:

— Доброй ночи, мои волшебные.

Зал взревел. Никола еще никогда не видела такого неистовства, такой звериной экзальтированности. Тем более, в таком небольшом, казалось бы, помещении! Как эти девицы могут создавать столько шума?..

Грянули первые аккорды, вступили ударные и синтезатор. Света стало больше, а вот радости аудитории не убавилось: Рин, которого Ари назвал «книжным червем», двигаясь в такт музыке, расстегивал золоченые пуговицы бархатного бордового сюртука. В момент, когда, судя по логике произведения, надо было вступать, Рин полностью распахнул сюртук.

Первые слова песни потерялись в высокочастотном женском визге. Никс и после не особо вслушивалась, ибо звук в клубе оставлял желать лучшего. Она смотрела на этого Рина пристально, понимая отчетливо, что девочки в нем нашли, и с удивлением обнаруживая у себя на спине мурашки, а в сердце — пустоту.

У мальчика были волосы цвета снега и кожа цвета слоновой кости; он не был альбиносом в обыкновенном понимании этого слова; его полутона стремились к синеве. Природа наделила его тонким, острым, как будто бы птичьим лицом, а судьба распорядилась так, что именно сейчас такие лица кажутся людям красивыми; так же мироздание не поскупилось на ширину плеч и глубину голоса, который был бархатным чуть более, чем сюртук, низким, но пластичным, красивым и нечеловечески завораживающим.

Этот голос взял время в оборот и сказал ему, чтобы пошевеливалось. Время подчинилось с той же охотой, с какой любая из поклонниц в зале сделала бы ради Рина что угодно. Первая песня прошла, словно весенняя гроза отгремела, заставив девушек вспотеть и, в то же время, продрогнуть до костей.

А потом Рин стал петь, не дожидаясь музыки, но музыка вплелась в голос. Он пел что-то о крыльях и боли, о судьбе, начертанной на крови и об огне, который страстно ласкает кожу, но не может согреть ни разу еще не любившего сердца. В его песне нашлось место также слезам и одиночеству, и, естественно, дуэту смерти и любви.

Никс никогда еще не чувствовала себя настолько чужой в толпе, настолько маленькой, незащищенной и… одинокой. Этот свет… Эта музыка… Все это похоже на чужой сон. Или на ее собственный кошмар. И у кошмара этого нет ни конца, ни начала, и сам он, конечно же, сладостно-мучителен, невыносим и ровно настолько же извращенно-прекрасен.

Не стоит, пожалуй, «огоньку» иметь с этим парнем никаких дел.

Никогда. Никаких. Дел.

Последний упырь застал меня в том расположении духа, когда мне было уже все равно, нужен ли он кому-то и расстроится ли этот кто-то, если найдет бездыханное тело товарища по несчастью здесь, на грязном полу, заваленном мусором и пустыми бутылками. Вот лучше бы кровосос, право слово, бежал, не глядя. И да, конечно, умом-то я понимаю, что упырек, возможно, уже сбрендил, а если нет, то видит перед собой просто изрядно потрепанного человека в рваной одежде, да, к тому же, кровью от которого несет за километр. Своей, чужой — вперемешку. И для упыря естественно подумать, что я — подарок судьбы, сочный, мягкий, теплый контейнер с едой, который просто напросто сам просится к упырю в зубы и ни в коем разе не будет особо сопротивляться.