Ирина Волчок - Слабая женщина, склонная к мелонхолии

• Название: Слабая женщина, склонная к мелонхолии
• Автор: Ирина Волчок
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-076295-8, 978-5-271-37996-3, 978-5-226-04625-4

Живет сама по себе обыкновенная докторша, Анастасия Павловна — слабая женщина, склонная к меланхолии, только вот руки у нее совсем необыкновенные. И потихоньку по всей округе стали распространяться слухи, что докторша-то — колдунья. Пациенты больше всего боятся огорчить ее или, не дай бог, чем-нибудь обидеть. И вот в жизни Анастасии с того момента, как в клинику привезли зэка со странной фамилией Гонсалес, стали происходить совершенно невероятные события…

---

— Скорее мальчик, чем девочка… — Плотников оглянулся, открыл дверь пошире, вошел в ординаторскую и опять оглянулся: — Нет, что это я… Конечно мальчик, однозначно — мальчик, без всяких сомнений. Я не знаю, сколько ему лет. Но большой уже. Даже очень большой, я бы сказал — огромный… А нервничает сильно. Мне так кажется. Однако пытается это скрыть. В смысле — нервы. У него это хорошо получается. В смысле — скрывать…

Ага, у Плотникова хорошее настроение. А с чего ему быть плохим? Экстренных сегодня пока не было — тьфу, тьфу, тьфу, на прием пришли те, кого он сам оперировал, там вообще никаких гадких неожиданностей быть не может… Больной из пятой палаты — выше всяких похвал, и даже то, что он получил фингал вокруг правого глаза после операции, не угробило работу Плотникова. Вот интересно: как появление фингала объяснил Плотникову квадратный?

— А имя мальчика я не знаю. Виноват… — Плотников сделал выражение лица типа «и ничего не виноват», опять оглянулся на дверь и спросил: — Майор, а как тебя зовут-то? А то правда нехорошо…

Квадратный боком, правым плечом вперед, протиснулся в дверь, остановился и несколько растерянно сказал:

— Так майор Мерцалов… Илья Алексеевич Мерцалов.

— Красивое имя, — одобрительно сказала Ася. — Сами выбирали?

Плотников ехидно хихикнул. Квадратный совсем растерялся:

— Нет, ну как… Мне ж такое присвоили…

— Вместе со званием? — уточнила Ася. — Неплохо, неплохо. У вашего начальства хороший вкус.

— Да не, это не начальство. Это родители… — квадратный сделал выражение лица типа «конечно, простого мента каждый может обидеть».

— Чьи родители? — Ася сделала выражение лица типа «давайте не будем о простых ментах».

Плотников опять ехидно хихикнул. Квадратный едва заметно ухмыльнулся и хитро блеснул глазами, чуть не выйдя из образа, но тут же спохватился и прочно вошел в образ по самое темечко:

— Так мои личные родители. То есть персональные.

Ага, в несознанку ушел. Напрасно. А ведь по роду занятий должен знать, что чистосердечное признание…

— Я ж предупреждал! — Плотников обернулся к квадратному с выражением лица типа «старших надо слушать». — Анастасия Павловна видит на три метра под землей. Это если не присматривается. А если присмотрится — то и на все двенадцать… Ладно, шутки шутками, а на вашем месте я бы рассказал ей больше, чем вы мне рассказали… — Обернулся к Асе, виновато развел руками, сделал выражение лица типа «так уж получилось» и просительно добавил: — Ася Пална, поговорите с майором, пожалуйста. Может, как-то все… систематизируется. А то хоть больных эвакуируй, честное слово…

Плотников ушел, тихо закрыв за собой дверь, в коридоре кому-то строго сказал: «К Асе Палне не лезть!» Квадратный поднял брови, сделал выражение лица просто дурацким и подозрительно спросил:

— Так кто тут главный-то? Он тут главный ли вы?

— Тут баба Женя главная, — хмуро ответила Ася. — Потому что она всех кормит… Ладно, господин майор, предлагаю считать главным здравый смысл. Так что сядьте вот на этот стул, он железный, и расскажите мне о своих проблемах и сомнениях. Возможно, я действительно сумею помочь.

Квадратный осторожно уселся на стул, качнул головой и с интересом спросил:

— А вы правда ведьма?

— Кто вам сказал? — возмутилась Ася. — Это гнусные инсинуации. Как вы можете верить глупым сплетням? Во-первых, не ведьма, а колдунья. Во-вторых, ни ведьм, ни колдуний не существует в природе. В-третьих, это к делу не относится. Я ответила на ваш вопрос? Теперь, если вам не трудно, ответьте на мой: что происходит?

— Мне тоже хотелось бы это знать, — серьезно сказал квадратный. — Многим хотелось бы это знать… Я для того и приехал, чтобы выяснить. А тут вон чего — Гонсалес опять в больнице. Да еще с глазом. Очень неудачно получилось.

— С глазом — это удачно, — строго поправила его Ася. — Неудачно — это когда без глаза. Если можно, уточните один момент: что значит «опять в больнице»? У нас он впервые.

— Ну да, с глазом — это у него впервые, — согласился квадратный. — Раньше все больше с переломами попадал. Ну, еще с ножевым ранением однажды. Так что не к вам, конечно. За последние полтора года его пытались убить четыре раза… Может быть, больше, но другие попытки неизвестны, потому что, так сказать, не оставили материальных свидетельств. А он молчит.

Вот тебе и на… Оказывается, все гораздо хуже, чем она думала. В ее тихом, уютном, чистом отделении — человек, за которым охотятся убийцы! Вот почему сюда целую армию согнали. Конечно, маразм, она это сразу поняла. Только оперированных старушек распугивают. А настоящему убийце ничего не стоит прийти в отделение. Под видом посетителя. Под видом пациента, ожидающего приема. Под видом врача из другого отделения, наконец. Это же все каждый день по телевизору показывают. Что ни фильм — то пособие для начинающего киллера. Эти-то что своей головой думают? Охранники! Больного наручниками к кровати приковывают! Сидят всей толпой с автоматами на изготовку в одной палате! А под ударом — все отделение! Не говоря уж о том, сколько грязи нанесли. И еще нанесут.

— Мы думали, что заключенного после операции можно будет поместить в тюремную больницу, — сказал квадратный, будто отвечая на ее мысли. — Там понадежнее было бы. Но Игорь Николаевич говорит, что это исключено. После такой операции необходимо постоянное наблюдение врача, перевязки, процедуры, уколы какие-то особые. В общем, он запрещает перевозить Гонсалеса в тюремную больницу. А здесь у вас просто проходной двор. Эффективную охрану организовать практически невозможно. Тем более что никто, кроме стариков в наряде, не посвящен в суть дела. Все уверены, что сторожат опасного преступника. Очень опасного… Убийцу. Я тоже до приезда сюда мало чего знал. Материалы дела очень… неподробны. Да и нестыковок много. Конечно, мне здесь помогают. Но… чужая земля. Я пока не знаю, с кем можно… То есть кто из местных…

Квадратный замолчал, отвел глаза и тяжело вздохнул.

— Ясно, — нарушила молчание Ася. — Вы пока не знаете, кто из местных — редиска, а с кем можно пойти в разведку… Знаете, господин майор, давайте-ка с самого начала и поподробнее. Если это не государственная тайна.

— Сначала — это почему я приехал? — неуверенно спросил квадратный.

— Насколько я поняла, это уже ближе к концу… — Ася сделала выражение лица типа «сейчас двойку поставлю». — Сначала — это: во-первых, кто такой этот Гонсалес; во-вторых, за что и давно ли он сидит; в-третьих, почему, если на его жизнь уже четыре раза покушались на протяжении полутора лет, вы обратили на это внимание только что; в-четвертых, почему вы приехали на чужую землю, как вы это назвали; в-пятых… Впрочем, остальные пункты — по ходу дела. Вы запомнили вопросы?

— Да… Кто такой, за что сидит… Вы разве не знаете? Я думал, все уже знают. Сегодня даже в какой-то местной газете информация была, что опасного преступника оперировал сам Плотников.

— Я газет не читаю, — нетерпеливо сказала Ася. — Я привыкла информацию из первоисточников получать. По возможности — в неискаженном виде. Вы можете в неискаженном виде информацию излагать?

— Так точно, — обреченно доложил квадратный. И стал излагать информацию.

Сергей Константинович Гонсалес, семьдесят девятого года рождения, образование высшее, ранее несудим, москвич, владелец спортивного клуба, тренер по каким-то восточным единоборствам, отец — военнослужащий, мать — преподаватель… По всему — очень благополучный сын из очень благополучной семьи. Но не единственный сын. Был в семье еще младший, не такой благополучный. То есть — совсем не благополучный. В шестнадцать лет бросил школу, о чем родители узнали только через месяц: мать случайно встретила на улице классную руководительницу, та между делом выразила сожаление, что такой способный мальчик зачем-то пошел учиться на каменщика. Или на штукатура-маляра, она уже не очень точно помнила, что он говорил, забирая документы… Мать пришла домой и рассказала отцу последние удивительные новости. Отец устроил сыну допрос с пристрастием. С применением моральных пыток в виде угроз лишить младшенького вполне пристойных карманных денег и вдобавок сообщить старшему брату о его поведении. Под моральными пытками младшенький чистосердечно признался, что чихать он хотел на школу, на родителей и даже на старшего брата, а карманные деньги, которые выдавали ему родители, пристойными ни в какую погоду не считает — он сам уже сейчас в десять раз больше может заработать. Пока отец рассказывал о долге перед семьей и обществом, а мать пила корвалол, младшенький взял свою сумку, вытряс из нее несколько долларовых сотен, сказал, что остальной долг семье вернет постепенно, и ушел из дома. Родители кинулись за помощью к старшему. Тот искал брата неделю. Нашел в каком-то ночном клубе. Сразу брать за ухо и возвращать к родным пенатам не стал. Он не понимал, почему младшенький ушел из дома. Семья была дружная, жили в достатке, родители были любимыми и любящими. Никаких причин для ухода не было, но, тем не менее, пацан ушел. Старший осторожно понаблюдал за младшим. С ужасом заподозрил наркотики. С еще большим ужасом понял, что похоже не на употребление, а на распространение. Пока думал, каким способом можно вынуть младшенького без риска для его жизни из этого бизнеса, младшенький от наблюдения ушел. Опять пришлось искать. Нашел почти случайно, на Курском вокзале, чуть не потерял из вида, однако все-таки заметил, что младшенький садится в поезд южного направления. Покупать билет было уже некогда, прыгнул в соседний вагон тронувшегося поезда, с три короба наврал проводникам про семейные обстоятельства, раздал в разные руки в общей сложности четыре тысячи рублей, выяснил, в каком купе едет младшенький, и попросил проводников устроить его самого в соседнем. Всю ночь не спал — боялся, что брат выйдет где-нибудь на полдороге. Брат вышел на конечной станции. С довольно большой спортивной сумкой. В черных очках. В шесть утра. Заметно нервничал, без толку крутил головой, надолго задержался у газетного киоска, уставясь сквозь черные очки в стекло. Ничего не купил, провожаемый подозрительным взглядом зевающей продавщицы, пошел в здание вокзала. Точно — вляпался… Старшему брату казалось, что не только ему, но последней уборщице совершенно ясно: пацан не просто так надел черные очки в шесть утра, не просто так вертит головой, не просто так нервничает. Пацан по уши вляпался в криминал, и долг каждого законопослушного гражданина… Ну и так далее.