Александр Рекемчук - Мамонты

• Название: Мамонты
• Автор: Александр Рекемчук
• Издательство: МИК
• Жанр: Эссе
• Год: 2006
• ISBN: 5-87902-045-2

Это — новая книга писателя Александра Рекемчука, чьи произведения известны нескольким поколениям читателей в России и за рубежом (повести «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», романы «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть»).

«Мамонты» — главная книга писателя, уникальное эпическое произведение, изображающее судьбы людей одного семейного рода, попавших в трагический круговорот событий XX века.

---

Когда он вдруг появлялся в доме на Гимназической улице, где подрастал я, доставал из угла бойцовскую рапиру, а другую вручал мне — защищайтесь, сударь! А вечерами заводил для гостей патефонную пластинку с гнусавым голосом Вертинского: «Я ма-аленькая балерина, всегда нема, всегда нема…»

И тогда маятник часов в нашей квартирке как бы оживал, возобновляя отсчет того счастливого для меня времени, когда отец был дома.

Но на это же время другой маятник, маятник часов в другом доме, на чердаке захудалого парижского отеля, где жила девочка по имени Тамара, — там маятник часов, выражаясь образно, останавливал свои метания, замирал. И девочка терпеливо ждала, когда же ее отец вновь приедет в Париж и поведет ее в цирк Медрано, и купит ей там «эскимо». И, соответственно, маятник парижских часов возобновит свой ход…

Эти его отлучки, вполне очевидно, не совпадали. Когда он был там, где жили его первая жена и дочь, это означало для меня просто его отсутствие. А когда он возвращался ко мне и к моей матери, это означало его отсутствие для нее.

Детское время, вообще, отлично от взрослого времени.

А детское сознание эгоистично и непримиримо: оно никак не соглашается с тем, что папа и мама уже не муж и жена, что где-то у твоего папы может появиться другая женщина, и она, эта женщина, может стать мамой какого-то другого малого существа, до которого тебе нет и дела.

Впрочем, в рукописных воспоминаниях Тамары есть несколько строк, объясняющих, как она понимала эти разлуки отца с матерью.

«… К тому времени мой идеалистический отец решил возвратиться в Советский Союз, помогать строить там новое общество, но моя мама, стойкая антибольшевичка, отказалась ехать с ним».

В той же балетной школе Ольги Преображенской учились две русские девочки по фамилии Сидоренко: одну из них тоже звали Тамарой, другую Галиной. С первой, старшей, еще одной своей тезкой, отношения у Тамары Чинаровой не сложились — она была, по ее словам, очень красивой, но эгоистичной и злой. Младшая же была воплощением доброты и нежности, она стала на многие годы подругой Тамары.

Анна Христофоровна сблизилась с родителями этих девочек. Узнала о том, что они живут в просторной квартире и не прочь сдать ей одну из комнат. У Сидоренок дома было пианино, туда приходил учитель, обучавший сестриц музыке. Были и другие учителя, дававшие частные уроки: французского языка, математики, истории. Таким образом решались почти все возникшие проблемы.

Теперь девочки ездили в балетную студию вместе. Тут было тоже свое удобство, поскольку дом, где они жили, был на той же ветке метрополитена, что и студия — на площади Мадлен.

В том, что они ездили втроем, было и еще одно важное преимущество: это в какой-то мере избавляло их от домогательств пакостников, которые имели привычку приставать в вагонах метро к одиноким девочкам. А в особенности, замечает Тамара, от того мерзкого типа, который всякий раз норовил обнажить перед ними свои причиндалы. Бывают же на свете подобные дураки.

Таким образом, всё в жизни складывалось более или менее сносно.

Единственной заботой были деньги. Их постоянно не хватало. Накапливались долги за то, за се.

И однажды Анне Христофоровне пришлось, скрепя сердце, самой отправиться на площадь Мадлен, чтобы выговорить кредит: она никак не могла расплатиться в срок за уроки. Но она непременно заработает!

Прео выслушала ее сочувственно, спросила:

— А какого рода ваша работа?

Анна, засмущавшись, поведала, что занимается плетением обуви: это такие очень мягкие и удобные туфли, которые плетут из кожаных ремешков, обязательно вручную, никакая фабрика не способна изготовить подобную обувь…

— Тогда зачем вам кредит? — удивилась Ольга Осиповна. — Забудьте о деньгах. Лучше сплетите мне пару туфель!

Тут же, на полу студии, расстелили лист бумаги, и Анна очертила карандашом линию ее ноги: ступня была крохотной, детской, тридцать третьего размера.

Добрые знакомые Анны, эмигранты из Сербии, быстро изготовили по этому рисунку деревянную колодку, специально для балерины.

И через несколько дней мастерица повезла обнову заказчице.

Прео повертела туфли в руках, помяла их пальцами — как же они неправдоподобно гибки, мягки! — поспешила примерить, сев на пуфик. Они были как раз по ноге.

Балерина встала и, привычным движением тела, поднялась на носки.

Затем сделала серию ИchappИ, когда ноги немного разведены, а затем пятки возвращаются на пол в перекрестной пятой позиции…

Тамара, которая присутствовала на этой необычной примерке, как загипнотизированная следила за движениями своей знаменитой учительницы.

С тех пор Ольга Преображенская на занятиях предпочитала всем иным видам балетной обуви плетеные туфли от мадам Чинаровой.

Их накопилось довольно много, они были самых разных расцветок, и Прео собственноручно, с явным удовольствием, обертывала их бумагой, укладывая в коробки.

Девочки

Агния Барто посвятила мне стихи:

Любила я Рекемчука —
он книжки мне дарил.
Любила я Рекемчука,
пока он не курил…

Это четверостишье, нацарапанное на клочке бумаги, Агния Львовна перебросила мне через стол на заседании секретариата Московской писательской организации. Мы были в числе секретарей, сидели с нею друг против дружки. По обыкновению, я смолил сигарету за сигаретой, и едкий дым, конечно, доставлял ей беспокойство…

Тотчас же загасив окурок, я обратил к ней покаянный взгляд.

Она кивнула.

Теперь уже никто не упрекнет меня в кавалерской неучтивости за то, что я выдам возраст дамы, если скажу, что обожал стихи Агнии Барто с детских лет: «Мы с Тамарой ходим парой», «А что болтунья Лида, мол, это Вовка выдумал…», «Если ты — наоборот, то ходи спиной вперед…» На том и вырос.

В тягомотине заседаний мы часто обменивались ироническими взглядами, шепотливыми репликами, а то и записками, которые я храню благоговейно.

Однажды, вскоре после того, как в журнале «Юность» была опубликована моя повесть «Мальчики», имевшая шумный успех (стотысячные тиражи, издания за границей, одноименный фильм, радиоспектакль, поставленный Олегом Табаковым, в котором роль Лемешева сыграл сам Лемешев), Агния Львовна кинула мне — через тот же заседательский стол, крытый синим сукном, — такую записку: «Напишите „Девочек“. Успех я Вам гарантирую. Агния Барто».

Пряча бумажку в карман, я лишь подивился тому, как она угадала ход моих собственных мыслей.

На читательских конференциях по этой повести, которые, как правило, случались в юношеских, в школьных аудиториях, мне то и дело задавали вопросы: «Пишете ли Вы „Девочек“»? «А когда будут „Девочки“»?

(Впоследствии, через три десятилетия, моих «Мальчиков» переиздали в серии «Любимые книги девочек»).

Я отвечал, что вот-де только что переехал жить на Фрунзенскую набережную, а там, рядом с моим домом, находится знаменитое Хореографическое училище. И я всякий раз вижу, как к его подъезду шествуют тоненькие девочки с гладко зачесанными головками, с прямыми, как струна, спинами, с длинными голенастыми ногами, ступни которых вышагивают подчеркнуто врозь.

Конечно, была своя логика в том, чтобы вслед за повестью, посвященной мальчишкам из Хорового училища, написать повесть о юных балеринах.

И, наверное, такой соблазн давно жил во мне.

В более ранней книге, о которой здесь уже шла речь — в повести «Товарищ Ганс», написанной на основе киносценария «Они не пройдут» и ставшей впоследствии первой частью романа «Нежный возраст», — был такой эпизод.

Герой повести Санька Рымарев рассказывает своей подружке, соседской девочке Тане Якимовой, о том, что после седьмого класса обязательно поступит в артиллерийскую спецшколу. Вот только что, на исходе тридцатых годов, появились такие школы — и в Москве, и в Харькове, повсюду.

«…А знаешь, — сказала Танька, — в Москве есть такая школа, где маленьких девочек учат на балерин. Они там живут, в школе, и всё время танцуют. Танцуют, танцуют… i — А уроки? — усомнился я.

— Чудак. Они на уроках и танцуют!

Вот так заведение.

— Тоже после седьмого? — спросил я.

— Нет. Хоть с первого, хоть со второго, хоть с третьего… Хоть сейчас!

Танькины глаза ликовали. Хоть сейчас! Вот сейчас она немедленно поедет в Москву, в ту школу, где танцуют на уроках.

Она вскочила, оттолкнулась пятками от пола и, встав на носки, мелко-мелко засеменила вдоль комнаты — ноги прямые и тонкие, как спички, руки вразброс, растопыренные пальцы…»

Однако в первом случае — с «Мальчиками» — у меня был прямой повод для книги.