Михаил Соколов - Грозное лето

• Название: Грозное лето
• Автор: Михаил Соколов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Истоки революции, первое пробуждение самых широких слоев России в годы империалистической войны, Ленин и его партия вот тот стержень, вокруг которого разворачиваются события в романе Михаила Соколова.

Пояснение верстальщика fb2-книжки к родной аннотации: реально в книге описаны события 1914 года - перед войной и во время войны, причем в основном именно военные события, но Ленин тоже присутствует.

---

— Вы уверены в этом? — допытывался великий князь.

— Да, ваше высочество. Противник боится совместного действия двух наших армий и, полагаю, намерен отделаться от нас по очереди, чтобы отогнать к границе, а когда с запада подойдут свежие корпуса, и вовсе очистить от русских Восточную Пруссию, — говорил Орлов, как вызубренный урок в академии сдавал.

Маркиз де Лягиш подошел к карте и стал рассматривать ее пристально и сосредоточенно.

И — диво: верховный не рассвирепел, не накричал на Орлова, а продолжал спрашивать:

— Предположим, штабс-капитан, что логика на вашей стороне, и я поставил бы вам высший балл, если бы здесь была академия генерального штаба. Но здесь — война, и логика может быть отброшена, лишь бы противная сторона была побеждена, — явно намекнул он на Киевские военные игры в мае месяце.

Орлов подхватил именно эту мысль и продолжал:

— Так точно, ваше высочество. Гинденбург и Людендорф именно и отбросили логику и решили действовать явно авантюристически, если хотите: атаковать вторую армию, имея в близком тылу первую. Пока им Это Удалось сделать на правом фланге. Если удастся сделать и на левом — будет несчастье, ваше высочество, — заключил он и приготовился к самому худшему.

Но худшего не последовало. Нет, не потому, что великий князь не хотел оборвать и его, младшего офицера, а потому, что маркиз де Лягиш вдруг воскликнул:

— Браво, капитан! — И, бросив взгляд на Орановского, продолжал: — Смею уверить вас, господа, что Наполеон произвел бы такого своего офицера в маршалы. Мне жаль, что вы этого не понимаете.

Это было сказано так неожиданно, что Орановский умоляюще посмотрел на Данилова и как бы говорил: «Ваше превосходительство, да ответьте же вы наконец что-нибудь этому маркизу! Ведь если так пойдет и далее, придется каждого штабс-капитана производить в генералы», но Данилов, поймав его взгляд, вдруг сказал:

— У вас есть вакансия в оперативном отделе. Возьмите на нее штабс-капитана.

Орановский едва не воскликнул: «Вы сошли с ума!», но, видя, что великий князь ходит по кабинету и молчит, только и произнес:

— Слушаюсь.

Орлов был ошеломлен: ну, маркиз мог просто великосветски пошутить, чтобы подколоть Орановского, чем-то ему не нравившегося, но Данилов, этот повелитель ставки верховного, неужели всерьез решил оказать ему, Орлову, такую честь — назначить в оперативный отдел ставки фронта — или решил поугодничать перед верховным?

И ответил:

— Я благодарю ваши превосходительства за столь лестное обо мне мнение, но…

— Капитан, быть по сему, — повелительно сказал великий князь.

— Слушаюсь, но, ваше высочество, так вдруг… — совсем смутился Орлов.

Маркиз де Лягиш воскликнул:

— Еще раз браво, капитан. Россия может гордиться такими офицерами, и я убежден, что его высочество еще будет иметь возможность отметить вас за ратные успехи, — и сказал великому князю: — Я согласен с капитаном, мой дорогой великий князь, что боши действительно замыслили напасть на вторую армию как наиболее опасную и поэтому решили увести свои потрепанные при Гумбинене корпуса от Ренненкампфа, который, судя по всему, не особенно беспокоится о преследовании их. И вот атаковали дивизию генерала Комарова, пользуясь еще и тем, что второй корпус Шейдемана бездействует и оторван от него на два перехода. Но у Самсонова на правом фланге есть еще свежая шестнадцатая дивизия генерала Рихтера и кавалерийская дивизия генерала Толпыго. Если их двинуть — во фланг бошам, на Едвабно, Рихтера — во фланг, на Пассенгейм, Шейдемана — на Растенбург, тоже в тыл бошам, — последним ничего не остается, как уходить на север, а здесь их встретит Клюев. Генералу же Ренненкампфу следует приказать немедленно обрушиться на тылы бошей по сорок километров в сутки, как идут боши, судя по сообщению капитана. В частности, Шейдеману обойти Летцен и устремиться на Бишофсбург — Алленштейн. Хану же Нахичеванскому приказать идти по семьдесят километров — на юг, на Бартенштейн — Гутштадт, с выходом к Алленштейну. И тогда путь на Берлин вашим варшавским армиям будет открыт, — заключил он и, подняв голову, посмотрел на всех, как бы спрашивая: «Ну как мой план? Отличный же!»

Но все молчали и ждали, что ответит верховный, меривший кабинет своими саженьими шагами. И тут Орановский решил: маркиз слишком опоздал давать такие советы, и сказал, как приговор прочитал, — ровным, безапелляционным тоном:

— Осмелюсь доложить, ваше высочество, что маркиз де Лягиш, — не захотел он назвать маркиза генералом, — немного опоздал, ибо наша ставка разработала и уже послала подобную директиву Ренненкампфу, Рихтеру и Толпыго, кои, надо полагать, уже действуют в надлежащем направлении.

Великий князь наконец остановился в дальнем углу и неприязненно спросил:

— Когда послана директива?

— Полагаю, что вчера, ибо я приказал своему секретарю Крылову незамедлительно передать ее в аппаратную, — ответил Орановский бодро и ничего не подозревая.

И тут Жилинский возмущенно воскликнул:

— Как вы посмели передать такую директиву Крылову, когда я приказал вам тотчас же из моего кабинета отнести ее в аппаратную? Крылов копался в моих бумагах, и я говорил вам, что это — не случайно… — И возбужденно прошелся взад-вперед возле стола, соображая, что теперь делать.

Орановский налился кровью и энергично запротестовал:

— Я ничего не понимаю, ваше высочество, и категорически протестую против подобных инсинуаций. Я полагаю за должное…

Великий князь нетерпеливо прервал его:

— Я не желаю вас слушать. — И, подняв голову, попросил Орлова: — Капитан, позовите сюда штаб-ротмистра.

— Он здесь, ваше высочество, — ответил Орлов, поняв, о ком идет речь.

Штаб-ротмистр Кулябко выступил из-за Орлова и бодро ответил:

— Я здесь, ваше высочество.

— Вы исполнили мое повеление?

— Так точно. Крылов арестован. В его сейфе обнаружены запасная обойма от браунинга и такие документы, что его и повесить — мало. И переписанная его рукой копия директивы, о которой вы соблаговолили спрашивать. Телеграфисты получили ее подлинник час тому назад. Я полагаю, что пленного лейтенанта застрелил Крылов. Очевидно, за то, что тот сообщил нам важные сведения.

— Благодарю за службу, штаб-ротмистр. Можете быть свободны, — сказал великий князь и насел на Орановского: — Слышали, генерал? Я повелел Крылова повесить, а вы передаете ему оперативные директивы штаба, от коих зависит судьба моих солдат и офицеров. Вы — ротозей, а не начальник штаба фронта и вас надлежит отчислить с сей должности! И из действующей армии! Это — черт знает что такое: немецкий шпион — в роли секретаря начальника штаба! Да ведь он передавал врагу все мои вам и ваши — армиям директивы, и немцы воюют с открытыми картами! Неслыханное ротозейство!

Орановский стал белее стены и не знал, что говорить и что делать, и едва не со слезами на глазах умоляюще смотрел, смотрел на Данилова, пока тот сказал:

— Разрешите мне все выяснить обстоятельно, ваше высочество, а уж затем я доложу вам. И бывшего в плену офицера допрошу.

Великий князь скосил на него черные, лютые глаза и смягчился:

— Хорошо. Бывшего пленного нашего офицера доставьте в Барановичи. Генералу Орановскому запишите в приказе мое строгое порицание.

— Слушаюсь, — ответил Данилов, довольный крайне, что с этим дело кончилось.

А Орановский еле вымолвил:

— Постараюсь более не заслужить вашего неудовольствия, ваше импера…

— Постарайтесь лучше служить, — оборвал его великий князь и продолжал тем же тоном: — А вам, Юрий, делаю замечание за то, что вы плохо надзираете за своими подчиненными.

— Виноват, — согласился Данилов, а мысленно добавил: «Не меня, ваше высочество, а эту лису Янушкевича надлежит прижать как следует за невмешательство в штабные дела ставки».

Великий князь, все так же расхаживая по кабинету, продолжал:

— Генерала Комарова повелеваю уволить с должности начальника дивизии и из действующей армии… Начальником четвертой дивизии назначить генерала Милеанта…

— Слушаюсь, — подал голос Жилинский.

— Генерала Благовещенского повелеваю уволить с должности командира корпуса и назначить на эту должность генерала Рихтера. Последнему незамедлительно привести в состояние готовности потерпевшую урон дивизию и быть готовым к наступлению.

— Слушаюсь, ваше высочество, — говорил Жилинский, записывая повеление в блокнот.

И Орановский записал, и Леонтьев.

Великий князь посмотрел на них с явным неудовольствием и хотел что-то сказать, да в это время в кабинет неторопливо и устало вошел генерал Вильямс, представитель союзной Англии, — длинный, как и великий князь, и такой же тощий, одетый во френч с торбами-карманами, и в узкие галифе, и в запыленные до самых ушек сапоги. Слегка охрипшим голосом, не сразу он сказал скорбным тоном: