Михаил Соколов - Грозное лето

• Название: Грозное лето
• Автор: Михаил Соколов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Истоки революции, первое пробуждение самых широких слоев России в годы империалистической войны, Ленин и его партия вот тот стержень, вокруг которого разворачиваются события в романе Михаила Соколова.

Пояснение верстальщика fb2-книжки к родной аннотации: реально в книге описаны события 1914 года - перед войной и во время войны, причем в основном именно военные события, но Ленин тоже присутствует.

---

И ответил возможно мягче, с улыбкой искренней:

— Я моложе вас, Владимир Ильич, на одиннадцать лет, и, право, мне не очень удобно спорить с вами. Но вы должны понять меня по-человечески: нелегко нам, и мне — в частности, твердо выбрать то единственно правильное в сей запутанной действительности, коему и следует поклоняться. С одной стороны, мы имеем решения конгрессов Интернационала…

— А с другой — войну, архимерзкую, архикровавую, империалистическую то есть, ту самую, бороться с возникновением коей и обязал всех нас Базельский конгресс Интернационала. Об этом вы хотите сказать?

— Да, но возникновение войны мы все же не смогли предупредить? — возразил Роберт Гримм. — Она застала нас врасплох.

— Положим, не всех застала. Однако конгресс обязал нас, если оная все же возникнет, что делать? Извольте, я процитирую на память: «…в случае, если война все-таки…»

— По-моему — все же, — поправил Роберт Гримм и достал из ящика письменного стола папку.

— Не смотрите, все правильно, — с досадой сказал Ленин. — Так вот: если война все-таки разразится, социалисты обязаны вмешаться для скорейшего прекращения ее и всемерно использовать вызванный войной экономический и политический кризис, чтобы… слушайте, слушайте: «чтобы поднять народ и тем самым ускорить падение господства капитала», — и от себя добавил: — Царизма, самодержавия. Вот это и есть альфа и омега решения Базельского конгресса, которое предано сейчас всеми, или почти всеми, европейскими социалистами за позорную чечевичную похлебку министерских комбинаций в буржуазных кабинетах… Вы находите, что я не прав? — впился он пытливым взглядом в бледное худощавое лицо Роберта Гримма.

— Видите ли, Владимир Ильич, если бы я вас не знал, я мог бы, пожалуй, подумать, что имею дело с бланкистом самым отчаянным…

Ленин даже не улыбнулся, а спросил в упор:

— Роберт Гримм, скажите мне ясно и членораздельно: каково ваше отношение к данной войне? Да — да, нет — нет.

— Ну, Владимир Ильич, какое может быть отношение к империалистической войне у социал-демократов? Конечно же — отрицательное.

Ленин подхватил:

— Значит, вы признаете, что сия война есть империалистическая, захватническая, грабительская. Но в таком случае вы так и должны говорить своим читателям и распространять среди них лозунг борьбы против войны, как и решил Базельский конгресс, а именно: поднимать народ на свержение капитала и самодержавия. А свергнуть капитал и самодержавие можно только вооруженным восстанием пролетариата, поддержанным беднейшими слоями крестьян. Этот и только этот путь борьбы является единственно возможным путем избавления от самодержавия и капитализма во всех странах, и в первую очередь — в воюющих, затеявших эту бойню народов. Вы согласны со мной? Разумеется, это придет не сразу, не по щучьему велению — понимание этого лозунга и его осуществление; для этого потребуется уйма работы каждодневной, упорной и терпеливой во всех звеньях социалистических, рабочих партий всех стран. Но придет все едино. Победа. Вы не согласны со мной, вижу…

Роберт Гримм ворочался на стуле, улыбался приветливо или застенчиво и разводил руками, пока наконец набрался духа и ответил категорически, а скорее всего как бы виновато:

— Но видите ли, товарищ Ленин, Владимир Ильич, дело в том…

— В чем? — немедленно спросил Ленин и словно в азарте сбил на лоб черный котелок-шляпу и опять посмотрел в лицо Роберта Гримма пронизывающе и настойчиво, как к стене прижал.

Роберт Гримм не хотел говорить прямо: так, мол, и так, я не могу согласиться с вами, надо еще посмотреть, куда пойдут события и что скажут наши лидеры в Интернационале, однако все же отважился и ответил:

— Видите ли, Владимир Ильич, я очень и очень уважаю русских товарищей по борьбе, и вас — особенно, и в вопросах стратегических, в вопросах о конечной цели нашей общей борьбы, мы не расходимся. Но что касается тактики…

— Помилуйте, Роберт Гримм, какая же это тактика — вооруженное восстание? — прервал его Ленин.

Роберт Гримм уже оправился от его напора и продолжал:

— Я полагаю, что мы с вами здесь немного расходимся… То есть я хочу сказать: социализм — да, но пути к нему могут быть самые разнообразные…

— А Маркс называл самый кратчайший и единственно верный: революционный, путь диктатуры пролетариата. Парламентский? Мы допускаем: как частную задачу и легальную возможность разоблачения мерзостей самодержавия и капитализма. Разоблачения, но не свержения, ибо революции в парламентах не делаются. И не было и не будет в парламентах буржуазии таких дураков, чтобы отдать народу все награбленное за здорово живешь, да еще и власть в придачу. Буржуазия будет защищать и то и другое силой оружия, и социалистическая революция должна быть к этому готова: ответить на оружие оружием.

Роберт Гримм пожал плечами и ничего не мог возразить. «Да, конечно, революция быстрее бы покончила со всеми безобразиями современного мира, но это сколько же придется принести жертв…» — думал он и, видя, что Ленин намеревается уйти, встал из-за стола.

Ленин бросил: «Честь имею» — и ушел так же стремительно, как и пришел, и даже забыл поправить котелок-шляпу на голове, сидевший вольно и даже вызывающе.

Об этом сейчас думал Ленин, расхаживая по комнатке, и, наконец заметив, что все говорили тихо, будто не хотели ему мешать, сел за стол, придвинул к себе стакан с чаем, пощупал стакан — не остыл ли? Но чай был горячий.

Надежда Константиновна улыбнулась, и Ленин качнул головой:

— Подменили. Ну что ж? Горячий так горячий, а пить надо, — пошутил он и, отпив несколько глотков, сказал, как будто все решил окончательно: — Завтра соберемся все, обсудим положение и примем документ-резолюцию, которую товарищ Самойлов и повезет в Питер ЦК и думской фракции. Не возражаете, товарищ депутат?

— Я готов хоть завтра, Владимир Ильич. Вот только незадача: как ехать-то в Россию? — задумчиво произнес Самойлов.

— Об этом мы посоветуемся с местными товарищами. Очевидно, следует попытаться ехать на Балканы. Через неделю можно быть дома.

Шкловский как-то неуверенно спросил:

— Владимир Ильич, вы убеждены, что все наши бернские товарищи сойдутся во мнении насчет резолюции? Я спрашиваю так потому, что некоторые товарищи все еще блуждают между двух сосен.

— А мы выведем их на путь прямой и единственно верный — на путь марксизма, — живо ответил Ленин и продолжал: — Каким образом? Очень простым; мы скажем им, что: во-первых, всякому марксисту должно быть ясно, что настоящая война является войной буржуазной, империалистической, за новые рынки и грабеж чужих стран. Она имеет в виду одурачить, разъединить и натравить друг на друга пролетариев всех стран, перебить их и пресечь революционное движение. Никакого отношения данная война не имеет к войнам национальным восемнадцатого и девятнадцатого веков, содействовавших образованию национальных государств. Они указывали на начало капитализма. Данная война указывает на его конец; во-вторых, мы скажем этим товарищам, блуждающим меж двух сосен, что вожди Второго Интернационала предали дело Маркса, войдя в буржуазные правительства и став в ряд с национал-шовинистами всех мастей и оттенков, и заслуживают самого сурового осуждения; в-третьих, мы скажем сим блуждающим товарищам, что измена большинства лидеров Второго Интернационала означает его полнейший крах идейный и политический, и на очередь дня встает вопрос о создании нового, Третьего, подлинно революционного Интернационала; в-четвертых, мы подробно разъясним этим колеблющимся товарищам, что клеймим позором всех тех, кто встал на путь защиты тем или иным путем самодержавия и капитализма, будь то «наш товарищ» Плеханов или германские социал-демократы, исключая таких ее деятелей, как Карл Либкнехт и Клара Цеткин, Роза Люксембург и Вильгельм Пик и Франц Меринг, протестовавшие, оказывается, против военных кредитов и войны, но не смогшие выступить с трибуны, так как большинство социал-демократов — членов рейхстага — запретило им это делать; наконец, мы скажем всей социал-демократии, всей партии, что основная наша задача в данный момент — беспощадная борьба с царско-монархическим национал-шовинизмом, равно как и ура-патриотизмом мещан всякого рода, организация антивоенной пропаганды в войсках, на фронтах войны, на фабриках, заводах, рудниках за превращение войны империалистической, коль она возникла, в войну гражданскую, за демократическую республику, за конфискацию помещичьих земель, за освобождение всех угнетенных народов России, за свержение самодержавия и капитализма.

Надежда Константиновна смотрела на него — уверенного, по-молодому бодрого, с сияющими светлыми глазами — и незаметно утирала слезы. От недавней замкнутости, угрюмости и скрытого напряжения, кажется, ничего не осталось, к счастью. А она-то боялась, что он таким теперь и будет, каким был в Новом Тарге, в Поронине, в поезде из Кракова.