Дуглас Коупленд - Игрок 1. Что с нами будет?

• Название: Игрок 1. Что с нами будет?
• Автор: Дуглас Коупленд
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-078323-6

Новый роман культового писателя Дугласа Коупленда.

Черный юмор, тонкая ирония, поразительная смесь реального и фантастического.

---

Но Люк — пастор церкви, которая больше известна среди населения как «Церковь у съезда на трассу», чем под своим официальным названием, Церковь Новой веры, и у него есть свое собственное представление о деньгах. Он знает, в чем заключается главное отличие человека от всех остальных живых существ на Земле — и, может быть, даже во всей вселенной. Человек наделен способностью осознавать течение времени и обладает свободой воли, чтобы использовать это время как можно лучше. Дельфины, вороны и лабрадоры стоят где-то рядом, но у них нет представления о будущем времени. Они понимают причинно-следственные связи, но не могут проецировать их вперед, то есть в будущее. Вот почему на собачьих выставках хозяевам приходится переводить своих питомцев с этапа на этап — у собак нет последовательного мышления. Собаки живут в нескончаемом настоящем. Люди так жить не могут, как бы они ни пытались. Мысли о времени и свободе воли появились у Люка не просто так. Он глубоко убежден, что деньги — это кристаллизованная форма времени и свободы воли, их воплощение в компактной физической форме. Наличность. Наличность — это закристаллизовавшееся время. Она позволяет тебе приумножить волю и ускорить ход времени. Наличностью определяется отличие человека от всех остальных биологических видов. Больше ни у кого во вселенной денег нет.

У Люка — лохматого и взъерошенного, слегка полноватого, малость помятого, в дизайнерских шмотках, купленных по дешевке на церковном блошином рынке, — сейчас деньги есть. Много денег. Потому что буквально сегодня утром он ограбил банковский счет своей церкви. Он ни о чем таком даже не думал, когда проснулся с утра пораньше, но теперь, после пары стаканов виски, Люк понимает, что именно к этому все и шло, нужен был только какой-то толчок, какой-то особенный случай, который его подтолкнет к воровству И вот вчера вечером все и случилось. Люк встречался с женщинами из оргкомитета благотворительной ярмарки домашней выпечки, чтобы обсудить все детали предстоящего мероприятия. Люк совсем не горел желанием председательствовать на этом собрании. Обычно этим занималась миссис Макгиннесс, причем по собственной инициативе, но миссис Макгиннесс еще не вернулась из Аризоны, где помогала своей дочурке, шлюхе и наркоманке, переживать очередной развод. Так что Люку пришлось самому проводить собрание, на котором должны были присутствовать восемь женщин, но пришло всего семь. Люк спросил: «А где Синтия?» Ему что-то такое ответили, он не стал особо вникать, но пошутил: «Стало быть, вознесение уже состоялось, и только Синтию взяли на небо».

Вот уж точно: сказал как в лужу перднул. Семь кислых лиц дали Люку разрешение (о котором он даже не знал, что оно ему нужно или что он как раз и добивался чего-то подобного) опустошить банковский счет церковного фонда и скрыться с деньгами. Это был такой ясный, такой кристально прозрачный момент… чем-то похожий на то состояние, которое Люк всегда переживает перед самым началом своих легких припадков. Если бы банк уже не был закрыт, Люк пошел бы туда сразу после собрания. И если у Люка и были какие-то сомнения насчет его криминального позыва, они разом рассеялись после резкого письма Шэрон Траскотт, пришедшего на электронную почту. В письме говорилось, что дамам очень не нравится, когда над их набожностью смеются.

И вот теперь Люк сидит в этом баре, где холодно, как в морозилке, и пахнет моющими средствами, в городе, где он еще никогда не бывал, с карманами, набитыми деньгами. Двадцать тысяч долларов. Толстые пачки банкнот — словно камни в карманах самоубийцы, чтобы, когда соберешься топиться, уж наверняка пойти ко дну. Или все же не камни, а воздушные шары, надутые гелием? И они унесут его высоко-высоко.

Или просто подвигнут на то, чтобы напиться.

Люк просит бармена налить ему еще виски. Бармен, у которого явно не раз отбирали права за вождение в нетрезвом виде, болтает с какой-то женщиной средних лет, которая, видимо, тоже не прочь приложиться к рюмочке. Люк случайно подслушал, как они представлялись друг другу: Карен и Рик. Сразу видно, что Карен пришла на свидание с кем-то, с кем познакомилась по Интернету. Сейчас очень многие знакомятся по Интернету. Просто диву даешься! Жили люди и жили, и вдруг откуда ни возьмись появляется Интернет. И порождает кучу проблем — половину, если не больше, проблем, с которыми паства ходила к Люку: онлайновые игорные долги, схемы «как разбогатеть в один день», порнозависимость, психозы родителей по поводу сайтов, которые посещают их дети, шопоголизм. То, чем занимаются люди в Сети, — это даже и грехом-то не назовешь. Это так скучно на самом деле. Ну сидит человек за компьютером, глядя в экран… и что с того? Кого это интересует? Служить пастырем душ человеческих было значительно интереснее, когда люди взаимодействовали друг с другом в реальной жизни. Уже несколько лет среди прихожан Люка не было ни одного магазинного вора, ни одного прелюбодея. То есть и слава Богу, что не было. Но это было бы интересно — это было бы по-человечески. Но грехи в Интернете? Нет. Чертов Интернет. И текстовой редактор в компьютере Люка всегда заставляет его писать «Интернет» с прописной буквы. Я вас умоляю! Вот, скажем, Вторая мировая война, она заслуживает прописных букв. А Интернет засасывает людей, отвращает их от реальной жизни.

Интересно, думает Люк, а что сказал бы о деньгах Шекспир. Что-нибудь умное наверняка. Чертов Шекспир. Раньше Люк часто цитировал в своих проповедях Шекспира, приправлял свои речи возвышенными афоризмами, чтобы казаться умнее. И его прихожане тоже чувствовали себя умными, образованными людьми: они узнавали цитаты, и это как бы подтверждало, что они не зря учились в колледжах или университетах. А потом те прихожане, которые помоложе, дали Люку понять, что его цитаты скучны, механистичны и напоминают им те цитаты из Кафки и Ницше, которые почтовые веб-клиенты автоматически вставляют в подпись под электронными письмами, что обеспечивает — каким-то очень уж хитрым способом, вообще недоступным для средних умов — перевод крупных денежных сумм в пользу непрерывно растущей порноиндустрии Восточной Европы. И конечно же, виски со льдом лишь укрепляет уверенность Люка в том, что человеческий разум был демократизирован и упрощен. Люк чувствует себя не в струе. Позади, впереди — где угодно, но не в струе.

Черт. Что еще за «струя»?

Люк ненавидит двадцать первый век.

Люк — вор и преступник.

Люк помнит, что раньше он верил. Верил в то, что однажды настанет день, после которого ему уже не придется жить в линейном времени, и его перестанет пугать бесконечность. Все тайны будут раскрыты. Машины откажутся заводиться; автостоянки расплавятся, как шоколад; грунтовые воды исчезнут; планета начнет проваливаться в себя. Разрушения будут поистине грандиозными; небоскребы и международные корпорации рассыплются в пыль. Две жизни Люка, жизнь наяву и во сне, сплавятся воедино. Под оглушительный грохот музыки. Прежде чем он станет нематериальным, его тело вывернется наизнанку, и рухнет на землю, и изжарится, как кусок мяса в дешевой шашлычнице, и он наконец освободится, и его будут судить, и признают беспорочным.

Но его прихожане говорят о загробной жизни, словно это какой-нибудь Форт-Лодердейл.

Ну и ладно. Какая разница? Сейчас важно только одно: Люк свободен.

Его буквально колотит от этого восхитительного ощущения свободы.

Для себя Люк решил так: пусть у него ничего не вышло, но его несостоятельность — она настоящая, подлинная и реальная, и поэтому есть воплощение чистейшего состояния бытия. Того состояния, которое было неведомо прежнему — будем надеяться, уже безвозвратно ушедшему, — притворному Люку. Это и есть настоящая жизнь, и это так здорово, когда ты ощущаешь себя живым! Ради этого стоило совершить преступление!

Да, Люк совершил преступление, и теперь у него по карманам рассовано двадцать тысяч долларов, и он сидит, наблюдает, как в бар входит рыжеволосый пижонистый коротышка. Подходит к Карен, кладет руку ей на бедро. Карен, кажется, вовсе не рада знакомству. Ну да и на хрен. Оба просто продолжат поиски и будут искать и искать, пока не найдут кого-то, равного им в пищевой цепи. Чарльз Дарвин все это уже описал.

В Люке вдруг пробуждается совесть. В силу привычки он мысленно обращается к Богу, в которого когда-то верил, но теперь он говорит с Ним иначе: Боже, я знаю, что вера — не естественное состояние сердец человеческих, но зачем же ты сделал, чтобы верить было так трудно? Только теперь уже поздно, потому что я больше в Тебя не верю. Почему я ни разу не говорил о своих сомнениях с кем-то из ближних? Те, кто старше меня и мудрее, могли бы направить меня, указать верный путь. Но наверное, в конечном итоге так даже лучше: держать свои сомнения при себе. Если высказываешь их вслух, это снижает их цену — превращает в дешевые слова, каких и так в мире немало. Если мне суждено пасть, я паду сам по собственной воле.