Миклош Сабо - Тихая война

• Название: Тихая война
• Автор: Миклош Сабо
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1987

Воспоминания Миклоша Сабо, числившегося долгие годы эмигрантом, а на самом деле выполнявшего особое задание за границей, воскрешают перед читателем события 1942—1957 годов в Венгрии. Автор интересно и достоверно рассказывает о подрывной деятельности ЦРУ, комитета и радиостанции «Свободная Европа» против народной Венгрии и других стран социалистического содружества.

Книга привлечет внимание массового читателя.

---

Должен сказать, что выполнение поставленной передо мной задачи не составляло для меня особых трудностей. К тому времени я уже имел в своем окружении достаточное количество энергичных и смелых молодых людей, которым можно было поручить покупку оружия, оставшегося после войны. Среди них назову, например, Йене Биндера, который вместе с пятнадцатилетним сыном барона Эде Ацела навестил меня еще тогда, когда я работал в аппарате Международного фонда помощи лицам, пострадавшим от фашизма.

Молодой Ацел был рослым, не по годам развитым юношей, звали его, кажется, Бела. Когда я начал его расспрашивать о судьбе отца, он пожал плечами и ответил холодно, без особых эмоций:

— Я знаю только, что отец бежал в Трансильванию, а там его арестовали румыны. А потом пошли слухи, что он расстрелян за попытку националистического путча.

— Почему ты не живешь с матерью?

— Мама живет в Тисароффе, в маленьком имении, которое ей оставили. Что мне делать в этой глуши?

— А что ты собираешься делать здесь, в Будапеште?

— Будет учиться. Покойный отец поручил мне его, — вмешался Йене Биндер. — Мальчик сейчас живет у меня.

Я не мог понять, почему Эде Ацел поручил воспитание сына не родной матери, а чужому человеку. К тому же мне трудно было судить, в хорошие ли руки он попал. Несомненно было одно — Биндер ловок и осторожен. За две-три недели он и его приятели за хорошие, правда, деньги тайно собрали в моем кабинете целый арсенал немецкого оружия.

Поначалу я загрузил пистолетами ящики письменного стола, потом стенные шкафы. Здесь были автоматы «шмайссер», карабины, ручные гранаты и большое количество боеприпасов. Когда уже все было забито до отказа, а мои агенты принесли ночью еще два ручных пулемета, пришлось вытребовать у коменданта ключ от помещения, находившегося позади моего кабинета. О существовании этого большого чулана мало кто знал даже из наших сотрудников. Он-то и стал нашим оружейным складом.

Несколько дней спустя мои помощники раздобыли из неведомых источников десятка три резиновых дубинок и целый ящик кастетов. Теперь я со спокойной совестью мог доложить руководству, что первая часть задания выполнена — оружие у нас есть.

Вскоре после моего доклада у меня в кабинете появился незнакомый молодой человек. Оглядевшись по сторонам, он негромко сказал, что намерен побеседовать по конфиденциальному делу с сотрудниками аппарата партии, компетентными в военных вопросах.

Несмотря на безупречный штатский костюм, незнакомца выдавала военная выправка. Движением бровей он дал мне понять, что вокруг нас в кабинете слишком много лишних людей. Однако в разгар предвыборной кампании иначе и быть не могло. Мы переживали эпоху плакатов, листовок и прочей наглядной агитации.

— Эти люди заняты своим делом, — ответил я. — Можете говорить здесь.

— Нет, сударь! — Молодой человек поднялся с кресла. — То, что я хочу вам сообщить, носит абсолютно секретный характер. Я все-таки хотел бы иметь возможность побеседовать с вами наедине.

К тому времени я уже постиг одну истину — внимательно выслушивать надо всех. Важные сведения иногда поступали из совершенно неожиданных источников. А поскольку в нашей резиденции в партийном доме на улице Шеммельвейс действительно толпилось множество различных людей, пришлось нам выйти и отыскать укромный уголок.

Когда мы остались одни, незнакомец щелкнул каблуками и по-военному четко сказал:

— Лейтенант Беки, офицер связи генерал-майора Золтана Сюди, честь имею представиться!

«Золтан Сюди, генерал-майор? Но ведь это же командир сводной офицерской дивизии, отступивший с немцами в Австрию!» В какое-то мгновение мне показалось, что передо мной помешанный, но, внимательнее приглядевшись, я убедился в обратном, хотя сам факт пребывания в Будапеште офицера связи генерала Сюди показался мне тогда невероятным.

— Простите, лейтенант, но вы могли бы удостоверить свою личность?

Моя недоверчивость не только не обидела, но даже почему-то обрадовала незнакомца.

— Разумеется, сударь. Прошу вас!

Он отогнул лацкан пиджака, извлек из потайного карманчика сложенный в несколько раз листок бумаги и протянул его мне. На нем было написано всего несколько слов: «Лейтенант Беки — мой уполномоченный. Витязь Сюди». Подпись генерала украшала печать дивизии с королевским гербом.

Все это не вызвало у меня особого восторга. Из газетных сообщений и радиопередач я знал, что дивизия «Святого Ласло» была единственной венгерской дивизией, которая сражалась на стороне гитлеровцев до конца.

Мое замешательство не укрылось от взгляда лейтенанта. Убрав свой документ, он проговорил:

— Господин генерал направил меня в распоряжение руководства партии мелких сельских хозяев. Господин генерал полагает, что после того, как ваша партия победит на выборах и создаст однопартийное правительство, у вас возникнет необходимость иметь хорошо подготовленную, испытанную в сражениях, сильную и боеспособную армию. Он предлагает вам свои услуги.

Я не поверил своим ушам. Мое первоначальное замешательство сменилось изумлением, смешанным с негодованием. Наконец-то я уяснил себе, о чем шла речь, но все еще не хотел верить, что такое возможно.

— Вы утверждаете, господин лейтенант, что дивизия «Святого Ласло» существует? Но она же давно в плену у союзников!

— Да. Я уполномочен заверить вас и вашу партию, что британские военные власти исключительно хорошо обращаются с нами. И переговоры, которые я веду здесь с вами, проходят с их ведома и согласия.

Я остолбенел, услышав это. «Теперь все понятно! Между словами Ференца Надя о «наших друзьях на Западе» и появлением лейтенанта Беки в моем кабинете существует прямая связь», — пронеслось у меня в голове. Негодование мое достигло предела, но увы, личные чувства не должны подрывать партийную дисциплину, политика и эмоции несовместимы. К слову, я все же сильно сомневался в том, что генерал Сюди располагает полнокровной и боеспособной дивизией, правда, оценка его предложения и принятие окончательного решения не входили в мою компетенцию. Тем временем в резиденции появился Лаци Дюлаи, и мы вдвоем проводили офицера связи к Беле Ковачу. Дальнейшее меня не касалось.

Впрочем, не совсем так. Некоторое время спустя я узнал, что лейтенант Беки был переправлен назад в Австрию в сопровождении Шандора Раффаи, сына епископа. Позже Лаци Дюлаи неоднократно жаловался мне, что Раффаи шлет нам в Будапешт донесения с весьма сомнительными лицами, а содержание этих донесений таково, что его вполне достаточно для вынесения смертного приговора за государственную измену.

Через некоторое время я лично убедился в существовании вооруженной до зубов венгерской дивизии «Святого Ласло» в английской зоне оккупации Австрии. Было это осенью 1945 года. Но об этом несколько позже.

А пока мы переживали месяцы, до предела накаленные предвыборной горячкой. Тот, кто не испытал всего этого, с трудом может представить себе атмосферу тех дней и ночей, и не только в Будапеште, но и во всей стране.

События того времени воспринимались меньшой частью населения как результат проигранной войны, большей же его частью — как следствие освобождения от фашизма. Столица и многие другие города пострадали от войны. Класс помещиков-землевладельцев перестал существовать, но лишь немногие верили в то, что земля действительно будет принадлежать тем, кто ее обрабатывает, как это утверждали коммунисты. На взглядах людей еще сказывалась антикоммунистическая пропаганда периода правления Хорти и все то, что на протяжении двадцати пяти лет доказывалось, провозглашалось, вбивалось в головы всеми возможными средствами.

Только находясь в гуще народных масс, которых одновременно и опьяняла, и пугала обретенная свобода, можно представить себе все то, что происходило в атмосфере тех лет. Многое казалось немыслимым, невероятным, но оно было! И это тоже исторический факт.

В один прекрасный день у кого-то из наших агитаторов, не помню, у кого именно, возникла идея: если мы сами не в состоянии резко увеличить тиражи наших предвыборных плакатов и листовок, надо постараться сократить поток наглядной агитации у противника. Сказано — сделано. Десятки наших активистов, в особенности молодых, являлись в резиденции других партий и с энтузиазмом предлагали свои услуги в качестве распространителей наглядной агитации, а затем с торжеством тащили к нам в отдел тюки и пачки с плакатами и листовками наших соперников. Нужно ли говорить, куда они потом девались?!

У кого и когда родилась другая мысль, точно не помню (не удивлюсь, если под влиянием «ветра с Запада»), но помню отлично, как она воплощалась в жизнь. Мы начали выпускать листовки и небольшие плакаты, по стилю и содержанию резко отличавшиеся от наших обычных, разрешенных цензурой агитационных изданий. В них мы обливали грязью противников и взывали к патриотическим чувствам венгров, образно говоря, бросали горящие спички в бочку с порохом.