Миклош Сабо - Тихая война

• Название: Тихая война
• Автор: Миклош Сабо
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1987

Воспоминания Миклоша Сабо, числившегося долгие годы эмигрантом, а на самом деле выполнявшего особое задание за границей, воскрешают перед читателем события 1942—1957 годов в Венгрии. Автор интересно и достоверно рассказывает о подрывной деятельности ЦРУ, комитета и радиостанции «Свободная Европа» против народной Венгрии и других стран социалистического содружества.

Книга привлечет внимание массового читателя.

---

Дорогой Миклош! Посылаю тебе две вырезки из газет, в которых рассказывается о событиях последних недель, из них ты и узнаешь, чем я тут занимаюсь. Два моих коллеги находятся сейчас на Тайване, откуда отправятся в Манилу…»

В упоминавшихся вырезках, как и в самом письме, речь шла об уже закончившихся или же еще происходивших событиях. А поездки венгерских эмигрантов по различным странам продолжались и после разгрома контрреволюционного мятежа.

Специалисты по ведению психологической войны обращали особое внимание на эмигрантов, входивших во фракцию Имре Надя, и на диссидентов из числа коммунистов. Разумеется, ни политики с их буржуазными взглядами, ни писатели, ни артисты не могли в идейном плане солидаризироваться с итальянскими и французскими коммунистами. А как известно, расчленить сильную партию можно только с помощью идеологической борьбы и диверсий. Вот почему империалисты искали и, найдя, использовали для этой цели подходящих людей. Искусно используя трагические события в Венгрии, они с помощью средств массовой информации и хорошо подобранных агитаторов из числа высокообразованных людей проводили клеветническую кампанию против Советского Союза и стран социалистического лагеря.

Венгерские эмигранты из числа «коммунистов» настраивали известных деятелей культуры против нас.

Такая атмосфера царила зимой 1956 года в западном мире. Создалась обстановка для невыдачи мандата ООН представителю правительства Кадара. Все это красноречиво свидетельствовало о том, что отделение по грязным операциям ЦРУ действовало вполне успешно.

Правда, это были лишь отдельные акции. Именно поэтому я прилагал все свои старания, чтобы силы политической эмиграции остались бы разобщенными и не были бы способны на сплоченное выступление.

Мой авторитет был достаточно высок благодаря слухам о моих способностях оказывать помощь, а также той любви и доверию, с которыми 3 ноября меня принял Бела Ковач.

С тех пор любой более или менее известный деятель партии мелких сельских хозяев, прибывший в Австрию, обязательно искал встречи со мной. Старые эмигранты лили воду на мою мельницу. Особенно мне на руку было то, что члены «Национального комитета» оставались равнодушными к социальным проблемам вновь прибывающих эмигрантов. Я же прилагал все свои силы, использовал все возможности для того, чтобы помочь им и их семьям.

Среди диссидентов оказалось несколько человек, с кем меня связывали узы старой дружбы, которых я продолжал любить, несмотря на их заблуждения и враждебное поведение по отношению к социалистическому государству. В основном я считал их честными людьми и надеялся, что рано или поздно они образумятся и начнут иначе оценивать происходившие события. Я верил в то, что придет время, когда они наберутся смелости и, признав свои ошибки, начнут их исправлять.

Однако зимой 1956 года я мог только мечтать об этом. Интересы государства были главными, а судьбы отдельных людей казались такими маленькими и незначительными.

Я понимал, что разведчику нельзя быть чересчур сентиментальным. Разве мог я рассчитывать в случае своего провала на чью-то дружбу или чье-то великодушие?

Моя квартира была местом для собраний и встреч и центром по оказанию помощи. Кто только не побывал в ней: оба председателя «Крестьянского союза» Шандор Киш и Янош Хорват, бывшие депутаты Национального собрания; Золтан Неште и Золтан Бенке — руководители так называемого «Венгерского совета революционной интеллигенции»; Пал Йонаш — руководитель кружка имени Петефи; бывший генеральный секретарь «Независимого союза молодежи» Иштван Б. Рац; уже упомянутый мною в связи со встречей 3 ноября Йожеф Адорьян и многие другие известные личности.

Однако будущее я связывал только с именами старых эмигрантов, бывших моими хорошими друзьями.

Я много спорил с ними, рассказывал им о том, как вел себя с эмигрантами, прибывшими в Австрию еще до начала контрреволюционного мятежа. Не раз обращал их внимание на то безразличие, которое проявлялось к ним самим на протяжении многих лет, напоминал об арестах их родных и близких на родине.

— Но что мы можем для них сделать? — однажды спросил меня кто-то из слушающих.

— А разве вы ничего не слышали об ИККА?

В период культа личности Ракоши существовало такое правило, по которому родственники, проживающие за границей, или друзья через ИККА — внешнеторговое предприятие — за иностранную валюту могли послать близким родственникам в качестве оказания помощи посылки с промышленными и продовольственными товарами. Оставшиеся на родине бывшие аристократы, крупные и мелкие капиталисты, а также другие господа — осколки старого режима — довольно часто получали из-за рубежа такие подачки, которые позволяли им жить лучше, чем жили среднеоплачиваемые трудящиеся. В своем разговоре и я упомянул об этом.

— Ну и шуточки у тебя! А что бы они с нами сделали, если бы мы начали получать посылки с Запада?

— Вы, видимо, не хотите понять, что помощь не оказывалась отнюдь не по нашей вине!

— Ты принимаешь это слишком близко к сердцу… Сам Бела Ковач не получал лекарств из-за границы, что при его-то высоком кровяном давлении…

— Почему это не получал? Получал два раза! — Вот тут-то я мог дать самый сокрушительный ответ. И я дал его: — От меня лично получал! Я посылал ему дефицитные лекарства!

На самом деле так оно и было. Капитан парохода, знакомый Ауреля Абрани, забрал у меня лекарство и доставил его куда надо. Сделал я это, так сказать, по дружбе и отнюдь не думая о том, что когда-нибудь упоминание об этом поднимет мой авторитет в глазах старых эмигрантов.

Мое заявление словно гром поразило присутствующих, пробив первую трещину в ореоле порядочности, который до этого окружал Белу Ковача и его коллег.

— Ты на них сердишься, если я не ошибаюсь, — заметил мне Шандор Киш.

— Именно ошибаешься! — бросил я. — Господа! Да откройте же вы наконец глаза! Тем более что эти люди вам больше не друзья. Они живут совершенно другой жизнью, они изменили гражданским идеалам. Ференца Надя оттеснили в угол, Кальмана Шалату выгнали из комитета, и все из-за того, что так захотели реакционеры Миклош Каллаи и граф Бела Хадик!

В ходе таких вот споров, затягивавшихся порой до поздней ночи, постепенно складывалось общественное мнение. Однако добиться от них принятия соответствующего решения я, как ни старался, не смог.

Делу помог случай.

— Завтра мы придем только вечером, — сказал однажды после полуночной беседы Шандор Киш.

Собственно говоря, мне нужен был отдых. Хорошо, что к тому времени я уже привык не спешить чем-нибудь интересоваться, понимая, что порой важное значение имеет даже самая незначительная мелочь.

— Семейные проблемы?

— В известной степени. Нужно достать кое-что из одежды для детишек. Заедем к Таубингеру.

— Я же тебе все достал, — обиженным тоном произнес я.

Янош Хорват поспешил на выручку Шандору.

— Именно поэтому, Миклош, — смиренно сказал он. — Не можем же мы то и дело обращаться к тебе.

— В конце концов «Венгерское бюро» принадлежит комитету, председателем которого является Бела Варга, наш хороший друг.

Я пытался отговорить их от такого намерения, которое оценивал как измену, но вдруг в голову мне пришла адская мысль.

— Как вам хочется, — пожал я плечами. — Тогда до вечера.

На следующее утро я первым делом позвонил в «Венгерское бюро», в котором работал один мой хороший знакомый.

— Могу я тебя попросить об одной любезности? — спросил я его по телефону. — Сегодня к вам придут Шандор Киш и Янош Хорват. Оба они мои коллеги. Для меня очень важно, чтобы они попали к самому Таубингеру и получили бы от него помощь. К тому же оба они друзья Ференца Надя.

Я был уверен, что человек, которого я просил об этом, не откажет мне и, руководствуясь самыми добрыми намерениями, передаст своему шефу все, что я ему говорил. Он не догадывался о том, что я хорошо знал: агент ЦРУ, легитимист по взглядам, Ласло Таубингер ненавидит меня, как ненавидит выступающих против династии Габсбургов Ференца Надя и всю прочую «деревенщину», как он в узком дружеском кругу называл нас. И следовательно, мое предложение должно повлиять на него, как на разъяренного быка красная тряпка.

Я не ошибся в своих расчетах. Шандор Киш и его друг пришли ко мне вечером в отвратительном настроении, обиженные и оскорбленные.

После долгих и страстных разговоров в тот же вечер родился новый декрет молодых эмигрантов-политиков:

«Учитывая сложившуюся в Венгрии ситуацию, мы, нижеподписавшиеся, считаем необходимым и важным создание «Венгерского революционного совета». Мы ознакомились с его целями, декларацией и программой, согласны с ними и примем активное участие в его основании.