Александр Пресняков - Над волнами Балтики

• Название: Над волнами Балтики
• Автор: Александр Пресняков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- А нас вы куда поместите? - повернулся к лейтенанту Кистяев.

- Пока в этот единственный дом. А сами к комбату проскочим. До нашего возвращения не уходите.

...В насквозь прокуренной тесной комнате душно, как в бане. Чахлый свет подвешенного к потолку фонаря еле проблескивает сквозь марево махорочного дыма. Солдаты, расстегнув шинели и ватники, сидят и лежат на полу и на лавках. Оглядевшись, мы протискиваемся в угол и присаживаемся на корточки. Подвинувшись в сторону, молоденький паренек смотрит на нас с нескрываемым любопытством.

- Значит, из летчиков будете?

- А ты почем знаешь? - отвечает вопросом Кистяев.

- Как же не знать-то, - улыбается паренек. - И одежда у вас не солдатская, и ординарец саперный предупредил: "Вы не особенно бога-то поминайте! Летчиков мы привезли. Они как-никак к нашим солдатским обычаям не сильно привыкши".

Словно высверливая воздух, над крышей с визгом пролетает снаряд. Гулкий взрыв сотрясает избушку. Раскачавшийся фонарь отбрасывает на стены причудливые тени. От неожиданности мы подскакиваем, но солдаты продолжают спокойно лежать, будто ничего не заметив.

- Это фашист за нас беспокоится. Боится, чтобы мы не уснули, - поясняет словоохотливый паренек. - Пронюхал, значит, где мы душу отогреваем, вот и пуляет изредка.

Его пояснение не рассеивает тревожного чувства, но, видя спокойствие солдат, мы снова усаживаемся.

Немного переждав, парнишка дотрагивается до моего плеча.

- Там, наверху, - говорит он свистящим шепотом, - очень боязно или нет?

- Там, наверху? - переспрашиваю я, чтобы собраться с мыслями. - Летать там не страшно, а воевать - как когда: иногда - ничего, иногда - неприятно. Только у вас на земле, пожалуй, страшнее.

- Ну-у-у? - недоверчиво тянет мой собеседник.

- На земле обстановка, для человека привычнее, поэтому все ему кажется проще и безопаснее. Однако и пушки, и танки, и самолеты, и пулеметы созданы в первую очередь против солдата. А у нас - благодать. Только зенитки постреливают.

- Если так повернуть, то конечно, - неуверенно соглашается паренек. Только чую, вы что-то утаиваете.

Щемящий, терзающий душу звук словно вихрь пролетает над крышей. Опять от глухого удара избушка чуть вздрагивает.

- Ишь как долбают! - восклицает Кистяев. - А ты еще сомневаешься. У нас в самолете даже звуков разрывов не слышно.

Дремавший невдалеке пожилой бородатый солдат, медленно повернувшись, с интересом глядит на меня.

- Послушай, сынок, - вдруг вступает он в разговор. - В окопах я третью войну и жив пока, слава богу. На германской чуть полного кавалера не получил. За геройство солдатское три Георгия полковой командир мне пожаловал. Натерпелся, навиделся всякого. И науку нашу пехотную, можно сказать, насквозь изучил. Конечно, тебе невдомек, что солдату, когда он ползает по родимой землице, каждый кустик, каждая травиночка помогают. А тебя?.. Кто тебя в поднебесье от лиха убережет?

Закашлявшись, он снова улегся на спину, окутался облаком папиросного дыма ж тихо продолжил:

- Коли пуля меня зацепит, товарищи рядом, помогут. А если она тебя ковырнет?! Кто помощь подаст? Кто рядом окажется? Бог-то был, да весь вышел. 6т войны схоронился, трусливый кобель. На него надежда плохая. И выходит сначала ты в небе умрешь, а потом об землю-матушку стукнешься. Страшней такой смерти и не придумать. А ты говоришь - нам, солдатам, страшнее...

В последних его словах звучит такая убежденность в собственной правоте, столько неподдельного уважения к нашей летной профессии, что возражать ему я уже не осмеливаюсь.

Стук в сенях прерывает беседу. Через открытую дверь к нам доносится голос "саперного ординарца": "Где тут летчики? Нужно их в соседнюю деревушку отправить. Там больше домов уцелело".

* * *

В просторной избе и жарко и людно. Женщины и ребятишки, одни с любопытством, другие с неприязнью, разглядывают нас, вслушиваясь в причитания маленькой, хворой на вид старушки.

- Куда же принять вас, касатики? - плаксиво твердит хозяйка. - Почитай, вся деревня под этой крышей. Уже яблоку упасть негде.

- Им не до яблок, - угрюмо бурчит ординарец. - Они от фашиста еле ушли. Теперь им погреться да подремать чуток надо. Да вы проходите в избу, не стесняйтесь,  - поворачивается он к нам. - До света как-нибудь перемаетесь. А я обратно поеду.

Попрощавшись, он сердито хлопает дверью. Горестно покачивая головой, старушка тяжко вздыхает.

- Не расстраивайтесь. Мы ненадолго, - сопит Голенков, стягивая заледеневший комбинезон. - Вот отогреемся - и тронемся дальше.

Мальчуган росточком чуть выше скамейки трогает пальчиком кобуру пистолета.

- Интересно?

Утвердительно кивнув белобрысой головкой, он протягивает малюсенькую ручонку. Разломив шоколадную плитку, Дим Димыч сует в нее продолговатую дольку.

- Ма-а! Дядя! - звонким голосом кричит карапуз и тычется лицом в колени худощавой молодой женщины.

Через минуту более десятка ребятишек, смачно причмокивая, сосут шоколад, а матери смотрят на них повеселевшими глазами.

- Вы когда снедали-то? - кряхтит подобревшая старушонка, вынимая ухватом из печки ведерный чугун. - Может, поужинаете с нами? Только кулеш совсем постный. Пшено да вода - вот и вся еда.

Прикрыв за ней печь жестяным заслоном, Кистяев склоняется над вещмешком и вытаскивает на стол консервные банки.

- А если мы в постный кулеш консервированного мясца добавим, он от этого не испортится?

- О господи! - всплескивает руками старуха. - Неужто у вас с собой и мясо имеется?

Кулеш получился на славу. Разваренное пахучее пшено, сдобренное мягким волокнистым мясом, наливает тело сытой усталостью. А когда мы достали пачку грузинского чая и наполнили миску пиленым сахаром, старушка совсем раздобрилась.

- Что вы, что вы, касатики?! - умиленно запричитала она. - Мы уж и вкус его позабыли, а вам в дороге он еще пригодится.

Насытившись, мы вылезаем из-за стола и присаживаемся у печки. Усталое тело становится непомерно тяжелым. Веки слипаются. Еще десяток минут, и мы можем сомлеть окончательно.

- Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль. А нам, пожалуй, пора. Стеснять вас больше не будем.

- Да ты что, очумел?! - всполошилась старуха. - На дворе мороз лютый. Нетто мы вас отпустим? Бабам с ребятами и на полу места хватит, а вы на печь полезайте. Когда одежонку скинете, мы ее посушить повесим...

* * *

Рассвет застает нас у дорожного перекрестка. Миловидная регулировщица в коротеньком полушубке и валенках смотрит на нас смешливыми глазками.

- С добрым утром, товарищи летчики! Отсыпаетесь долго. Две машины на Волхов проехали.

- А откуда вы знаете, кто мы такие?

- Пост наш в соседней избушке живет. Женщины все рассказали: и как детей шоколадом кормили, и как чаи распивали. Захороводила вас старушенция. С наступающим!

- С каким наступающим? Известия хорошие слышала? - подскочил к ней Дим Димыч.

- С наступающим Новым годом! - лукаво смеется регулировщица.

- А какое сегодня число?

- Да вы что?! Память за фронтом оставили? С полуночи тридцать первое декабря наступило.

- Милая! Мы ж для тебя и подарочек припасли. Прими "Золотой ярлык", душенька!..

Из-за поворота, громыхая порожними бочками, выезжает трехтонный зис. Взмахнув флажком, девушка останавливает машину.

- Садитесь, товарищи! До станции Званка экспресс обеспечен. Ни пуха! А за подарочек после войны всех троих расцелую.

...Остановившись около командного пункта, Голенков вынимает самолетные часы и смотрит на светящийся циферблат. Стрелки показывают девятнадцать часов сорок минут. Спустившись по скользким ступенькам, толкаю массивную дверь. У стола сидит капитан Ковель. Левой рукой он держит телефонную трубку, а правой что-то торопливо записывает.

- Разрешите, товарищ капитан?

- Минутку, минутку, - не глядя на нас, отвечает он, отмахиваясь рукой, как от назойливой мухи.

- Разрешите доложить?! - повторяю я громче.

- Я же сказал, - раздражается он и, оторвавшись от записи, поднимает голову.

- Вы?! - удивленно вырывается у него. - Вернулись? - роняет он телефонную трубку и стискивает меня в медвежьих объятиях.

...Теперь мы снова в своей землянке. Нас опять окружают друзья.

С Новым годом!

С новыми победами!..

"4 января 1942 года. Отбросив фашистские полчища от Москвы, наши войска продолжают их гнать. В холод и стужу, по зимнему бездорожью неудержимой лавиной наступают они на врага. Несмотря на огромные трудности и лишения, несмотря на потери, люди словно переменились. Исчезли унылые, хмурые лица. Чаще стали на них появляться улыбки. И все потому, что мы вновь обрели уверенность в собственных силах, в скорой в полной победе над ненавистным врагом.

А у нашего экипажа еще один праздник. Командир эскадрильи майор Баканов подарил нам свой самолет. Утром он так и сказал:

- Принимайте мою машину. Дарю вам, друзья, свое личное боевое оружие. Надеюсь, не подведете.