Татьяна Алексеева - Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь…

• Название: Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь…
• Автор: Татьяна Алексеева
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-6168

Анна Ахматова и Николай Гумилев. Любили они друг друга или только мучили, не в силах вырваться из сладкого плена муз, в котором каждый из них пребывал едва ли не с самого рождения? Они познакомились, когда ей было всего четырнадцать, а ему семнадцать. Для нее это была только случайная встреча, для него же — любовь с первого взгляда и до последнего вздоха, любовь изломанная, очень недолго взаимная и всегда — трагическая. Получив известие о страшной гибели Гумилева, Ахматова вдруг поняла, что любила его всю жизнь, но сказать об этом Николаю было уже поздно. Два неординарных человека, наделенные Богом удивительным поэтическим даром, две удивительных судьбы так и не смогли соединиться при жизни…

---

Аня снова вздрогнула, но теперь уже не из-за того, что ей было холодно. Холод и все прочие неудобства были забыты, отошли куда-то на второй план, перестали иметь для нее хоть какое-то значение. Она придвинула к себе чернильный прибор и принялась шарить в ящиках стола в поисках чистого листа бумаги. Наконец ей удалось найти откуда-то вырванный тетрадный листок. Девочка положила его перед собой и некоторое время сидела неподвижно, глядя на бумагу и не решаясь написать на ней ни слова. Ведь она — не Державин и не Пушкин! Она вообще никто и никогда не пробовала писать стихи. «Но и Державин, и Пушкин тоже когда-то написали свое первое стихотворение», — неожиданно пришло Ане в голову. Мысль эта была такой смелой и даже дерзкой, что девочка в первый момент засмущалась и почти решилась убрать бумагу обратно в ящик и все-таки лечь в кровать. Но протянутая к листу рука так и не взяла его — что-то не давало Ане отказаться от своего замысла. То ли все еще стоявшие у нее перед глазами образы идущих по дороге стариков, то ли странное, торжественное волнение, охватившее ее сразу, как только она подумала о сочинении стихов…

Аня снова взялась за перо, обмакнула его в чернила и вывела на листе несколько слов. Потом зачеркнула их и написала чуть ниже другую строчку. Снова зачеркнула и снова принялась писать. С каждой строчкой ее рука двигалась над бумагой все быстрее, почерк, вначале аккуратный, почти каллиграфический, становился все менее разборчивым. Зачеркивания не понравившихся слов сделались такими резкими, что в нескольких местах перо едва не прорвало бумагу.

Чистого места на листе оставалось все меньше. Потом он закончился, и Ане пришлось снова рыться в ящиках стола в поисках новой бумаги. Чуть не плача от нетерпения, она перебирала скопившиеся в столе письма, газеты, рисунки, сделанные ею и сестрами, и гимназические тетради прошлых лет, тщетно пытаясь найти среди них хоть один клочок бумаги, пригодный для того, чтобы писать на нем. Ей казалось, что стихотворные строки наконец зазвучали у нее в мыслях красиво и гармонично. Надо было только записать их, но, как назло, писать было не на чем!

Наконец девочке удалось откопать в кипе использованных бумаг еще один чистый лист. И снова перо принялось выписывать на нем неровные синие строчки. Аня окончательно забыла об аккуратности, не следила за тем, чтобы волосяные линии были достаточно тонкими, а нажимы — не слишком жирными. Ей надо было писать, писать как можно быстрее, пока у нее получалось, пока красиво звучащие в мыслях строчки не улетучились у нее из памяти.

Второй лист постигла та же участь, что и первый, — он был весь исписан, исчеркан острым пером и отброшен в сторону. И снова Аня рылась в ящиках, снова пыталась отыскать там чистую бумагу. Ей повезло — в руках у нее оказалась целая школьная тетрадь, последняя из купленной год назад пачки. Девочка открыла ее на первой странице и опять обмакнула перо в чернильницу…

…Еще через несколько минут она отложила перо и, взяв тетрадь дрожащими руками, стала перечитывать написанное. На лице ее застыло задумчивое и неуверенное выражение. Она читала только что сочиненные стихи об умирающем прошлом веке и не могла понять, что чувствует по отношению к ним. Ритм в стихотворении как будто бы не хромал, рифмы тоже получились складными, правильными — но что-то в стихотворении было не так, что-то Ане в нем не нравилось. Понять бы еще что!..

Девочка в очередной раз перечитала стихотворение, и ей наконец стало понятно, почему оно кажется неудачным. Оно не было плохим, но это были не те стихи, которые изначально, когда она только вернулась в свою комнату, сложились у нее в мыслях. Те слова, что она задумала написать, строки, звучавшие у нее в ушах, когда она искала бумагу, были немного другими, более красивыми и поэтичными, более торжественными. Они лучше передавали то мрачное чувство прощания с умирающим веком, которое Аня хотела передать. Ей было очень жаль признавать это, но, как ни старалась она убедить себя, что ошибается и что собиралась написать именно так, закрыть глаза на очевидное ей не удалось. Написанное, вне всякого сомнения, было хуже, чем то, что крутилось в голове, и с этим уже ничего нельзя было сделать. Даже если бы она перечеркнула все строчки последнего варианта и попыталась написать их заново, у нее все равно не получилось бы задуманное. Яркие образы невозможно было перенести на бумагу, и Аня сильно подозревала, что не сможет сделать этого никогда, даже когда станет взрослой и напишет много других стихов. Но, несмотря на это, она все равно будет пробовать писать стихи и дальше. Может быть, уже совсем скоро, может, даже сегодня вечером…

В дверь ее комнаты негромко стукнули, и она тут же с легким скрипом приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась аккуратно причесанная голова старшей сестры Инны.

— Ты уже не спишь? — удивилась она, увидев Аню сидящей за столом. — А я тебя будить пришла… О, а что это ты делаешь? — ее взгляд остановился на лежащей перед Аней раскрытой тетради.

— Так, ничего… записывала кое-что… — уклончиво ответила Аня, закрывая тетрадь и убирая ее в ящик стола.

— Кое-что? — переспросила Инна, хитро прищурившись, и ее лицо на мгновение озарилось совсем детским любопытством, словно перед Аней была не семнадцатилетняя девушка, а ее ровесница. Однако допытываться у младшей сестры, что же именно ей так срочно понадобилось писать рано утром, Инна не стала, чему Аня была несказанно рада.

— Ладно, выходи завтракать, а я пойду Ию разбужу! — сказала Инна и снова скрылась в коридоре.

Аня кивнула, но, как только за старшей сестрой закрылась дверь, снова достала тетрадь со стихотворением и переложила ее в другой ящик, засунув под другие бумаги. Она не думала, что Инна решит сунуть нос в ее стол, но почему-то так ей было спокойнее. После этого быстро оделась в простое темно-синее домашнее платье, причесалась и вышла в столовую, где уже сидели в ожидании завтрака ее родители, сестра Инна и оба брата. Поздоровавшись со всеми, Аня заняла свое место. Еще несколько минут все в молчании ждали опаздывающую к завтраку младшую из сестер, Ию. Аня украдкой поглядывала на Инну — не рассказала ли та кому-нибудь, что видела у нее на столе тетрадь со стихами? Но старшая сестра казалась погруженной в свои собственные мысли, а все остальные члены семьи вели себя, как обычно, — зевали и нетерпеливо поглядывали на тикающие на стене часы.

Наконец прибежала, на ходу приглаживая свои короткие растрепанные волосы, пятилетняя Ия.

— Доброе утро! — крикнула она звонким голосом, обращаясь ко всей семье сразу.

— Присаживайся, — ледяным тоном произнес отец семейства, и этого одного-единственного строгого слова, как всегда, оказалось достаточно, чтобы младшая сестра, стушевавшись, заняла свое место.

В полном молчании семья приступила к завтраку. Аня задумчиво ковырялась ложкой в тарелке — мысли ее были очень далеки от каши и молока. Она вспоминала, как пару лет назад вместе с матерью, сестрой и братьями гуляла в парке возле лицея и впервые подумала о том, что по этому же парку, по каждой из дорожек сто лет назад точно так же ходил Пушкин. Что, если попробовать написать стихи об этом?..

Так девочка досидела до конца завтрака, съела всего несколько ложек каши и вернулась в реальность, только когда сидящие рядом брат Виктор и Ия встали из-за стола и громко поблагодарили родителей.

— Спасибо! — повторила вслед за ними и Аня. Теперь ее мысли перекинулись со стихов на более приземленный предмет — как бы выбрать удобный момент и уйти погулять в одиночестве, не дожидаясь, пока братья и сестры тоже соберутся на утреннюю прогулку? С каким бы наслаждением она прошлась по узким и безлюдным переулкам и еще раз прокрутила в памяти только что написанные стихи!

Строя планы «побега» из дома, Аня направилась к дверям, но ее остановил негромкий, но, как всегда, строгий оклик отца:

— Анна, подожди минуту!

— Да, папа? — обернулась девочка с нехорошим предчувствием. Отцовский голос звучал так, словно она в чем-то провинилась и он собирался отчитать ее за это. Что же она опять упустила, что сделала не так? Неужели это то, чего она особенно опасалась, неужели Инна рассказала ему про ее стихи?! Или все-таки, успела она подумать с надеждой, дело в чем-нибудь другом?

Следующий же вопрос отца развеял эту надежду.

— Сочиняешь стихи? — слегка небрежно поинтересовался он.

Аня вздрогнула, но уже в следующий миг неожиданно поняла, что отец спросил это не слишком сердито, хотя и строго. Может, она зря так боялась, что он узнает ее секрет?

— Да, я… попробовала кое-что сочинить, — робко призналась девочка.

— Понятно, — кивнул Андрей Антонович. — Что ж, этим многие балуются, особенно в наше время. Хотя есть много гораздо более достойных занятий. Мне бы очень не хотелось, чтобы наша фамилия Горенко стояла под какими-нибудь… — он замялся, словно не зная, какое подобрать слово для обозначения стихов, — под рифмованными строчками. Чтобы кто-нибудь узнал, что дочь Горенко… какая-то поэтесса…