Владимир Тендряков - Собрание сочинений. Том 4. Повести

• Название: Собрание сочинений. Том 4. Повести
• Автор: Владимир Тендряков
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1988

В настоящий том вошли произведения, написанные В. Тендряковым в 1968–1974 годах. Среди них известные повести «Кончина», «Ночь после выпуска», «Три мешка сорной пшеницы», «Апостольская командировка», «Весенние перевертыши».

---

Нравственный поиск в «Апостольской командировке» ведет не только Юрий Рыльников, его ведет и председатель Красноглинского колхоза Густерин, — как сделать человека хозяином своей земли, а жизнь в Красноглинке осмысленной; вместе с героями ведет этот поиск и сам автор. В письме к писателю Г. Николаеву В. Тендряков пишет: «Шарю и щупаю по закоулкам нашего времени — не растет ли что полезное». («Лит. газ.», 1985, 7 августа.) Эта направленность автора в будущее постоянно ощущается и в «Апостольской командировке». «Тендряков неизменно наращивает свою философскую, теоретическую энерговооруженность и выполняет в нашей литературе трудную, но непременную для подлинного писателя обязанность впередсмотрящего». (Кузнецов Ф. «Суд совести», — «Лит. Россия», 1973, 14 декабря.)

В обширной читательской почте по поводу «Апостольской командировки» большое место занимали письма верующих. Среди них священнослужители, прихожане, лица, наделенные высоким духовным саном. Автора приглашали на обсуждение повести в церкви, просили встреч для личных бесед. Из отдельных писем становилось ясно, что «Апостольская командировка» разбиралась в отдельных приходах во время богослужения. Большинство инеем, особенно резко отрицательных, — анонимны. Их авторы называют писателя «путаником от атеизма», а повесть «лукавой западней для непросвещенных». «Мы верим, потому что любим бога». «В свете любви наш разум принимает видимый абсурд веры… Бог — не гипотеза, а реальность».

Особое место в корреспонденции занимают письма-исповеди людей, прошедших трудной дорогой Юрия Рыльникова.

«Призвать вновь религию в качестве морального воспитателя сейчас, на исходе XX века, значит не воспринимать тысячелетнего опыта истории», — говорил В. Тендряков в статье «Нравственность и религия». Он считал, что на данном этапе больше всего необходимо «подменить божеское человеческим, религиозную нравственность нравственностью, основанной на достижениях всечеловеческой культуры… необходимо, чтоб атеизм решал вопросы человеческого общежития, основанные на взаимопонимании» (ст. «Наша сила в единении»). Именно этой цели служит повесть «Апостольская командировка».

Весенние перевертыши

Впервые в журнале «Новый мир», 1973, № 1.

Одно за другим, на протяжении двух месяцев выходят два произведения, совершенно разные по тональности и мироощущению, — суровая, обнаженная до боли повесть «Три мешка сорной пшеницы» и поэтически прозрачная повесть о детстве «Весенние перевертыши». В ней автор продолжает свой бой, «вызывает к барьеру социальное зло, устанавливает его истоки и происхождение, зондирует почву, на которой оно произрастает». (Томашевский Ю. «Сегодня и вчера», изд. «Молодая гвардия», 1977.)

«Я пребывал в возрасте моего героя Дюшки тридцать восемь лет назад, тогда самолеты считались высшим достижением техники, летчик — самой романтической профессией, а недавно скончавшегося К. Э. Циолковского больше знали как изобретателя цельнометаллического дирижабля, а не как пионера космонавтики. Однако и тогда мальчишки жили сходно с нынешними мальчишками, увлекались фантастикой, верили в могущество науки, влюблялись в кого-то и кого-то ненавидели… Чем ближе к старости, тем чаще вспоминаешь то, увы, запредельное время, когда обычный для тебя мир начинает переворачиваться в сознании: знакомое вдруг становится непонятным, непонятное — очевидным. Как бы вновь я здесь встретился со своим детством и в то же время хотел, чтобы каждый читатель независимо от возраста встретился со своим». («Весенние перевертыши». М., «Молодая гвардия», 1975.)

Повесть о детстве В. Ф. Тендряков задумал написать еще в начале 60-х годов. Не раз в своих рассказах он возвращался к жизни в селе Подосиновце, вспоминал, как жадно отыскивал в журналах «Огонек» репродукции художников, вырезал и прятал их в отдельные папки, как ходил в библиотеки соседних сел, чтоб отыскать и прочесть книги о вселенной, как увлекался рыбалкой, зимним подледным ловом, игрой в шахматы, как «бился» с теми, кто, по его детским представлениям, несли в мир жестокость, мешали ему жить. Приходил домой избитый, в разорванной одежде, достать которую в те годы было почти невозможно.

Вся эта сумма воспоминаний в той или иной форме легла в основу повести, придала ей неповторимую тендряковскую эмоциональную окраску и свежесть.

«Пожалуй, я соврал бы, если бы утверждал, что в этой повести о сегодняшнем детстве нет моего далекого детства. И. С. Тургенев однажды заявил, что биография писателя в его произведениях. И здесь нет исключения из этого правила», — писал В. Тендряков. Однако прямой параллели между героем и писателем быть не может. Дюшка — герой другой эпохи. Интервью писателя с критиком Александром Горловским дает возможность заглянуть в творческую лабораторию художника, понять, как жизненный материал переплавляется в прозу. «Есть вещи, которые легко сложились. Но такого, чтоб представить себе вещь сразу от начала до конца и ничего не менять в ней, — такого не случалось. Да это было бы скучно — писать и не находить открытий. Ужасно писать, когда все знаешь. Самые лучшие, самые содержательные куски появляются в процессе работы. Случалось другое: если я какую-то вещь вынашивал и обдумывал мысленно до мельчайших подробностей, то мне потом было трудно ее писать: нет открытий. Только когда обрастает она новым „мясом“, тогда становилось легко. Так, наверное, пошли у меня „Весенние перевертыши“. Вдруг возникли какие-то куски мальчишеской философии, идея бесконечности вселенной и повторяемости каждого живущего на земле. Вы представляете, как я был изумлен, когда Дюшка вдруг сам пришел к открытию, что Римка могла когда-то родиться Натальей Гончаровой, только она сама этого не знает, не помнит. Это для меня было неожиданностью». («Лит. учеба», 1979 г. № 3; курсив мой. — Н. А.-Т.)

В оценке повести прессой было редкое единодушие. «Вещь поэтическая по своей тональности, тонкому и умному пониманию детской психологии и аналитичная по сопряжению ее с миром взрослых». (Богданова З. «Правда», 1963, 14 октября.) «Прозе Тендрякова свойственна почти сейсмологическая чувствительность к актуальным сторонам жизни и литературного процесса, стремление связать разговор о человеке с разговором о человечестве», «Тендряков заставляет почувствовать многомерность вставших перед Дюшкой проблем и поверить, что из героя повести вырастет человек с пробужденной совестью». (Рубцов Н. «Волга», 1974, № 2.)

Юрий Трифонов писал: «Заслуга Тендрякова состоит в том, что он неустанно поднимает уровень нравственного поиска в нашей литературе», и далее подчеркивает: «…но просто лирическая история — это не Тендряков. Тендряков и в лирике, и в детской любви должен найти драму. В безоблачную Дюшкину жизнь, освещенную наивной мечтой, входит темное и трагическое: поединок с Санькой… Ясная, поэтичная, с четко вылепленными характерами новая повесть Владимира Тендрякова призывает читателя „не мириться со злом, противостоять ему без колебаний и страха“». («Роман-газета», 1974, № 1.)

У повести счастливая творческая судьба. Она постоянно переиздается большими тиражами. Годами не прекращался ноток читательских писем к Тендрякову. Письма, написанные круглым детским почерком на страницах, вырванных из ученических тетрадей, письма с рисунками, сочинения по любимой книге, многочисленные отзывы, коллективные и индивидуальные, отчеты с читательских конференций… Книга пересекла границы страны. И география читательских отзывов расширилась.

Одно из писем учительницы Горюхиной из Новосибирска, наиболее характерное для этой почты, приводим почти полностью.

«Владимир Федорович! Не смогла разыскать Вас в Москве, не знаю, как буду смотреть в глаза моим детям. Сегодня после уроков ко мне подошли двое. — „Может, школа нас отпустила бы на два дня, мы слетали бы в Москву, записали бы на магнитофон беседу с Тендряковым. И билет в полцены на самолет…“ Дело вот в чем. Когда Министерство попросило в годовом сочинении проанализировать одну из любимых книг, оказалось, что о Вашей книге захотело писать большинство учеников моего класса. Многое для меня было неожиданным: например, могла ли я подумать, что мои так называемые рациональные детки воспримут поиски Дюшки, как свои собственные. Больше того, Володя Угрюмов прямо напишет: „Мне показалось, что Тендряков сдул мои мысли“. А Олечка Шуброва все сочинение напишет со знаком вопроса. Откуда Тендряков все это знает? Как сумел проникнуть в наши тайная тайных?.. Совпадение не только в главном, в частностях было разительным. Коля Сафских написал сочинение под заголовком: „„Весенние перевертыши“ — Галактика человека?“ Мои дети, казавшиеся такими практичными, словно расщепились при чтении Вашей книги. Мир все время перевертывается и у моих ребят, я только могу догадываться о содержании этих перевертышей, но многого знать мне не дано… Мне надо было бы задать Вам свои собственные вопросы, еще и вопросы Олины, и многих других ребят. Но вдруг я решила, почему бы не изменить правилу: не писателю задать вопрос, а чтоб писатель сам задал вопрос своим читателям!.. Спасибо за книгу. Спасибо за правду. Спасибо за то, что Ваш Дюшка приблизил меня к моим детям».