Александр Дюма - Роман о Виолетте

• Название: Роман о Виолетте
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения

Античные статуи, как и все истинное,

нередко бывают обнаженными,

непристойными же – никогда.

Александр Дюма

Впервые прославленный эротический роман XIX века – «Роман о Виолетте» – был выпущен в 1870 году в Лиссабоне издателем Боа-Виста, с подзаголовком «Посмертное произведение Замаскированной знаменитости». Существуют различные версии авторства. По одним источникам, автор – Теофиль Готье, по другим – некая дама, выступающая под именем Манури д’Экто. Роман не подписан Александр ом Дюма, однако, стиль Дюма-отца проглядывается в каждой странице этого автобиографического повествования. Прообразом Виолетты считается Генриетта Шевалье, вошедшая в жизнь писателя в 1838 году и родившая ему двух детей, но рано ушедшая из жизни. Воспоминанию о ней и своей молодости и был посвящен шестидесятилетним Дюма «Роман о Виолетте», который наряду с другими произведениями включен в его Полное собрание сочинений (51-й т.).

В «Каталоге подпольных изданий 1923 года» произведение это классифицируется как «литературная находка и верное средство от фригидности». В неизменно пристойном стиле разворачиваются смелые любовные картины, нагнетание сладострастного накала происходит от главы к главе. Скрупулезность описания сапфических сцен ничуть не снижает их идеализированной грациозности.

Этот литературный шедевр, осужденный в 1957 году за оскорбление нравственности, в наши дни занимает достойное место в библиотеке искушенных любителей литературы.

---

– Ну что ж, в таком случае, довольно пустых разговоров, ты будешь женщиной, подчиняющейся законам природы.

ГЛАВА III

Милая девочка, она была воистину прекрасна в своей естественности.

Весь день она провела за чтением – благо моя библиотека содержала собрание ценных книг.

– Ты не скучала? – спросил я Виолетту.

– По тебе – да, а вообще мне не было скучно.

– Что ты читала?

– «Валентину».

– Неудивительно, да будет тебе известно – это просто шедевр!

– Я это не знала, но вот плакала много.

Я вызвал звонком г-жу Леони.

– Приготовьте нам чай, – велел я.

Потом обратился к Виолетте:

– Ты любишь чай?

– Трудно сказать, я никогда его не пробовала.

Леони накрыла на стол; постелила турецкую скатерть, поставила две изящные фарфоровые чашки и японскую сахарницу. Сливки были поданы в кувшинчике из того же металла, что и чайник. Чай горничная заварила нам в чайнике, а кипяток принесла в серебряном самоваре.

– Тебе еще нужна Леони? – спросил я Виолетту.

– Для чего?

– Чтобы помочь тебе раздеться.

– А зачем? – сказала Виолетта, развязывая свой витой пояс. – На мне только халат и рубашка.

– Отошлем ее?

– Конечно!

– Теперь никто нас больше не побеспокоит.

И, едва горничная вышла, я закрыл дверь на ключ.

– Значит, ты остаешься со мной?

– Если позволишь.

– На всю ночь?

– На всю ночь.

– Ах, какое счастье! И мы уляжемся вместе, как две подружки?

– Именно так. Тебе приходилось спать с подружками?

– В пансионе, когда я была совсем маленькая; с тех пор я только раза два ночевала у сестры.

– И что ты делала, лежа с сестрой?

– Желала ей спокойной ночи, обнимала ее, и мы засыпали.

– И больше ничего?

– Ничего.

– И если мы с тобой ляжем вместе, ты полагаешь, этим все ограничится?

– Не знаю почему, но мне кажется, нет.

– Чем же, по-твоему, мы будем заниматься?

Она пожала плечами.

– Наверное, тем, что ты со мной делал сегодня утром, – и она бросилась мне на шею.

Я обнял ее и усадил себе на колени; затем налил чашку чая, добавил туда несколько капель сливок, положил сахар и предложил ей выпить.

– Тебе так нравится?

Она кивнула, но без особого энтузиазма.

– Вкусно, но…

– Но что?

– Мне больше по вкусу парное молоко, пенистое, только что надоенное.

Меня ничуть не удивляло ее равнодушие к чаю, я давно приметил – этому китайскому напитку присуща некая аристократическая пикантность, чуждая плебейскому нёбу.

– Завтра утром будет тебе парное молоко.

Возникла небольшая пауза; я взглянул на Виолетту, она загадочно улыбнулась.

– Знаешь, чего мне не хватает?

– Нет.

– Знаний.

– Знаний! Зачем они тебе, мой Боже!

– Хочу понять то, что мне непонятно.

– Что же ты желаешь понять?

– Кучу вещей, к примеру – ты спрашивал, девственница ли я?

– Да.

– Ну вот, я ответила, что не знаю, а ты рассмеялся.

– Правильно.

– Так что же означает быть девственницей?

– Это когда тебя еще не осыпал ласками ни один мужчина.

– В таком случае, отныне я уже не девственница?

– Почему ты так решила?

– Мне показалось, сегодня утром ты меня ласкал.

– Ласка ласке рознь, дитя мое, сегодня утром я тебя гладил, и очень нежно…

– О да!

– Но от таких прикосновений девственности не лишаются.

– А от каких лишаются?

– Следует прежде разъяснить тебе понятие невинности.

– Разъясни непременно.

– Это будет нелегко.

– Ничего, ведь ты такой умный!

– Невинность – это физическое и нравственное состояние, в котором пребывает всякая девушка, никогда не имевшая любовника.

– А что значит иметь любовника?

– Совершить с мужчиной любовный акт, с помощью которого продолжается человеческий род.

– И мы еще не совершали этого самого акта?

– Еще нет.

– И поэтому ты мне не любовник?

– Пока я могу назваться лишь твоим возлюбленным.

– А когда ты станешь моим любовником?

– Как можно позже.

– Неужели это столь тебе противно?

– Напротив, это то, чего я жажду больше всего на свете.

– О мой Боже! Как досадно! Опять перестаю понимать.

– Существует особый алфавит счастья, моя прекрасная маленькая Виолетта, и заслужить звание любовника женщины – означает дойти в нем до буквы «Z». Прежде следует освоить целых двадцать четыре буквы, из которых начальной «А» является поцелуй руки.

Я поцеловал ее маленькую руку.

– До какой же буквы ты дошел сегодня утром?

Я вынужден был признать, что оказался весьма близок к «Z», перепрыгнув через изрядное число гласных и согласных.

– Ты смеешься надо мной.

– Клянусь, что нет; видишь ли, милый ангел, я стремился, как можно дольше постигать этот сладостный алфавит любви, где каждая буква – новая ласка, сулящая блаженство. Мне хотелось постепенно, один за другим, срывать нравственные покровы с твоего целомудрия, подобно тому, как я буду сбрасывать с тебя одежды.

Будь ты одета, каждый предмет, от которого я бы тебя освобождал, открывал бы моим взорам нечто новое, неизведанное: шею, плечо, грудь и мало-помалу все остальное. Но я, как дикарь, проскочил эти прелести, пожирая глазами твою нетронутую наготу, а ты и не ведала, чем одаривала меня и сколь была расточительна.

– Оказывается, я вела себя неправильно?

– Нет, что ты, какой тут может быть расчет – я так люблю, я так хочу тебя!

Я распустил ее витой пояс, халат соскользнул; она сидела у меня на коленях в одной сорочке.

– Хочешь узнать, что такое невинность? – я уже не владел собой. – Ладно, сейчас скажу, иди ко мне поближе, погоди… целуй меня в губы!

Я прижал ее к своей груди; она обвила руками мою шею, задыхаясь от желания.

– Чувствуешь мою руку?

– Aх, да, – ответила она, вся дрожа.

– А мой палец, ощущаешь его?

– Да… да…

– Я сейчас прикасаюсь к тому, что зовется невинностью. Достаю до той самой девственной плевы, которую необходимо разорвать, чтобы женщина могла стать матерью. Стоит повредить эту плеву – и девушка превращается в женщину. Так вот, ограничиваясь лишь поверхностными ласками, я стремлюсь подольше сохранить тебя девственной. Теперь понимаешь?

На ласку моего пальца Виолетта отозвалась нежными вздохами, прерываемыми страстными постанываниями. Вскоре она, словно собравшись с силами, сжала меня так, что чуть не задушила, бормоча бессвязные слова; внезапно руки ее разомкнулись, она застонала, запрокинула голову назад и сделалась безжизненной.

Сорвав с нее сорочку и сбросив с себя все до рубашки, я отнес ее, нагую, на кровать, прижимая к своей обнаженной груди.

Когда она пришла в себя, мое тело было распростерто над ее телом, мои губы – прижаты к ее губам, дыхание наше смешалось.

– О, я точно умерла… – прошептала она.

– Умерла?! – воскликнул я. – Ты умерла?! Это я сам, похоже, умер! Но нет, напротив, только сейчас мы и начинаем жить.

И я стал целовать ее с головы до пят. От каждого поцелуя она вздрагивала, словно от укуса. Потом в ответ жадно впилась в меня, тихо постанывая от наслаждения. Любая встреча наших губ наполняла тишину блаженством и восторгом.

Вдруг раздался крик изумления: она обеими руками ухватилась за неизвестный ей прежде предмет и ее озарило…

– Теперь ясно, чем именно… такое невозможно стерпеть.

– Виолетта, любимая, я больше не владею собой, ты сводишь меня с ума!

Я попытался отстраниться.

Она воспротивилась:

– Нет, не отворачивайся от меня, если любишь, не бойся причинить мне боль. Я хочу…

Проскользнув вниз и обвив мое тело руками и ногами, она сама проложила дорогу.

– Я хочу… – повторяла она. – Хочу…

Внезапно она испустила вопль.

Увы и ах! Все мои возвышенные замыслы рухнули. Едва постигнув суть невинности, бедняжка Виолетта ее утратила.

Когда она закричала, я остановился.

– О нет, не прерывайся, еще… еще… ты делаешь мне больно, но если бы не эти муки, я была бы чересчур счастлива! Мне нужно выстрадать, давай, продолжай, не прекращай. Ну же, мой Кристиан, любимый мой, друг мой!.. О, как хорошо, до безумия! Бешеный восторг! Я вся горю!.. Ой! Ой!.. Умираю… возьми мою душу… На, держи…

……………………………

Ах, какой прекрасной мечтой догадался обольстить человека Магомет, обещая своим последователям погружение в рай, как в бездонную пропасть вечно возобновляемых наслаждений!

Как далеко нашим идеальным христианским небесам до этого горячего чувственного неба!

Разве сравнится нравственная чистота ангелов с волнующей непорочностью гурий?

Мы с Виолеттой провели незабываемую ночь, преисполненную радостей, слез, безумств, пылкостей и уснули только на рассвете, в объятиях друг друга.

Утром, проснувшись, она воскликнула:

– Теперь-то, надеюсь, я уже не девственница!

ГЛАВА IV

Ночью боль, смешанная с наслаждением, казалась Виолетте незаметной, наутро же бедняжка занемогла. Я перед уходом порекомендовал ей ванну с отрубями и прикладывание к малым губам небольшой губки размером с орех, пропитанной настоем алтея.