Сара Уотерс - Ночной дозор

• Название: Ночной дозор
• Автор: Сара Уотерс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-44510-3

«Ночной дозор» – один из сильнейших романов прославленного автора «Тонкой работы» и «Бархатных коготков», также вошедший в шорт-лист Букеровской премии.

На этот раз викторианской Англии писательница предпочла Англию военную и послевоенную. Несколько историй беззаветной любви и невольного предательства сложно переплетенными нитями пронизывают всю романную ткань, а прихотливая хронология повествования заставляет, перелистнув последнюю страницу, тут же вернуться к первой.

---

– Да с чем соглашаться-то? – спросил Фрейзер. – Тарабарщину нельзя принимать или отвергать. А это чистой воды тарабарщина. Одна из тех хреновин, придуманных, чтобы унять изголодавшихся по мужикам старух. – Он хмыкнул. – Вроде ЖДС.[33]

– Про это ничего не знаю, – чопорно заметил Уотлинг.

– Вы с мистером Манди не так уж сильно отличаетесь, – сказал Дункан.

Фрейзер еще улыбался:

– То есть?

– Это вроде того, о чем говорил Уотлинг. Вы оба считаете, что мир может быть идеальным, правда? Но он хотя бы старается сделать его таким, отвергая дурное. Вместо того… ну, вместо того, чтобы просто сидеть в тюрьме, вот что я хочу сказать.

Улыбка Фрейзера погасла. Он отвел взгляд. Повисло неловкое молчание. Затем Уотлинг подался вперед, будто продолжая разговор, в котором Дункан не участвовал:

– Позволь спросить, Фрейзер: если бы в трибунале тебе сказали…

Сложив руки на груди, Фрейзер слушал и вскоре снова заулыбался – благодушие явно восстановилось.

Дункан подождал и отвернулся. Игроки только что закончили партию в домино. Двое слегка похлопали в ладоши, и один учтиво сказал:

– Лихо сыграно.

Они отдали победителю фунтики с табаком, служившие ставкой, и все трое стали переворачивать «косточки», чтобы перемешать и начать новую партию.

– Давай с нами? – предложили игроки, видя, что парень сидит неприкаянно, однако Дункан помотал головой.

Он раскаивался, что, видимо, обидел Фрейзера. Может, стоит еще подождать, и Фрейзер бросит спорить с Уотлингом и повернется к нему… Но Фрейзер не повернулся; вонь из забитого стока была уже невыносимой. Дункан положил в миску нож с вилкой и кивнул игрокам:

– Пока.

– Пока, Дункан. Гляди…

Слова заглушил крик:

– Эй! Мисс Трагедия! Ку-ку!

Орали Тетушка Ви и пара ее подружек, которых звали Моника и Стелла, – парни чуть постарше Дункана. С сигаретами в зубах они семенили по залу и махали руками. Углядев, что Дункан встал из-за стола, они вопили:

– Ю-ху! Что такое, мисс Трагедия? Разве мы тебе не нравимся?

Дункан задвинул свой стул. Фрейзер бросил раздраженный взгляд, Уотлинг вновь принял чопорный непроницаемый вид. Тетушка Ви, Моника и Стелла присеменили ближе. Едва они поравнялись со столом, Дункан схватил миску и отошел.

– Гляньте-ка, ускакала! – услышал он за спиной голос Моники. – Куда это она так спешит? Что, у нее муженек там, в малиннике?

– Ну что вы, девочки! – сказала Тетушка Ви, пыхая самокруткой. – Она еще в трауре по последнему хахалю. Прям, как надгробная Покорность буквально скалится Печали.[34] Вы же знаете ее историю? Не видали, как она шьет почтальонские сумки? Стежок, стежок, стежок – мелькают белые пальчики, а ночью, дорогуши, она пробирается обратно в цех и все распускает.

Педики просеменили дальше, их голоса угасли. Дункан чувствовал, что покраснел, виновато залился краской от шеи до корней волос. И уж совсем стало скверно, просто до тошноты, когда, оглянувшись, он увидел лицо Фрейзера, на котором читались неловкость, злость и отвращение.

Дункан выскреб из миски остатки еды и вместе с ножом и вилкой ополоснул в чане с холодной немыльной водой, предназначенном для мытья посуды. Он прошел к лестнице и чуть ли не бегом стал подниматься.

Почти сразу Дункан запыхался. От малейшего физического усилия у всех зэков появлялась одышка. На пролете третьей зоны пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Затем на площадке у своей камеры он облокотился на перила, давая сердцу успокоиться. Положив локти на поручень, Дункан смотрел на зал внизу.

На площадке шум от бранчливых голосов, смеха и возгласов слышался тише. Зрелище впечатляло чрезвычайно. Длинный зал под затемненной стеклянной крышей походил на небольшую городскую улицу. На уровне площадки второго этажа была натянута сетка; сквозь марево ячеек, табачного дыма и тусклого искусственного освещения люди казались странными, мертвенно-бледными существами, которым неведом дневной свет, обитателями клетки или аквариума. С высоты была заметнее вся убогость заведения: бетонный пол, блеклые стены, нескладные серые робы с единственной красной кляксой, тошнотной расцветки клеенки на столах… Лишь Фрейзер казался ярким пятном: его белобрысая коротко стриженная голова выделялась среди темных и сивых макушек, он оживленно жестикулировал, тогда как другие сидели сгорбившись, его громкий раскатистый смех – вот как сейчас – был слышен и здесь, наверху.

Он все еще разговаривал с Уотлингом – внимательно слушал собеседника и временами кивал. Дункан знал, что Фрейзер недолюбливает Уотлинга, но готов со всяким говорить часами просто ради самого процесса; его горячность в беседе ничего не означала, он горячился по любому поводу.

«Не место здесь этому Фрейзеру, – сказал мистер Манди, когда они беседовали наедине. – Из такой семьи, да при таких возможностях!» Пребывание Фрейзера в тюрьме он воспринимал как оскорбление другим заключенным. Для него тюрьма – это игра, говорил мистер Манди. Плохо, что Дункану приходится делить с ним камеру, еще нахватается всяких сомнительных идей. Была б возможность, мистер Манди устроил бы Дункана в отдельную камеру.

Возможно, он прав, раздумывал Дункан, глядя на круглую белобрысую голову Фрейзера. Может быть, Фрейзер лишь играл в заключенного, как принц, переодевшийся в нищего. Но тюрьме-то какая разница, сидят в ней понарошку или взаправду? Все равно что играть в истязаемого или убиенного! Все равно что пойти в армию и говорить, мол, это ради шутки; но те, кто стреляет в тебя с другой стороны, не знают, что ты лишь притворяешься солдатом.

Фрейзер вновь потянулся, вскинув руки и выбросив длинные ноги. Он по-прежнему сидел спиной, и Дункану вдруг ужасно захотелось, чтобы он обернулся и посмотрел вверх. Взглядом он сверлил спину Фрейзера и мысленно повелевал ему обернуться. Дункан весь сосредоточился и слал приказ, словно луч. «Оглянись, Фрейзер! – приказывал он. – Роберт Фрейзер, обернись! – И даже называл тюремный номер: – Фрейзер, тысяча семьсот пятьдесят пятый, посмотри! Взгляни сюда, номер тысяча семьсот пятьдесят пять, Роберт Фрейзер!»

Но Фрейзер не обернулся. Он все говорил с Уотлингом, хохотал, и Дункан наконец сдался. Сморгнул и потер глаза. Когда он снова посмотрел вниз, то встретил взгляд мистера Манди, который, видимо, за ним наблюдал. Надзиратель кивнул, затем медленно двинулся меж столов. Дункан вошел в камеру и без сил повалился на койку.

– Опаздываешь, подруга, – сказала Бетти, встретив на министерской лестнице Вив, которая стремглав летела в раздевалку.

– Знаю. – Вив запыхалась. – Гибсон засекла?

– Она сейчас у мистера Арчера. А меня послали в подвал вот за этим. – Бетти тряхнула кипой папок. – Если поторопишься, проскочишь. И все же, где ты была?

– Нигде, – улыбнувшись, мотнула головой Вив.

На ходу сдергивая перчатки и шляпку, она побежала в гардероб, где, распахнув дверцу, засунула в шкафчик свернутое пальто. Сумочку оставила при себе, поскольку мисс Гибсон не возбраняла держать сумку на рабочем месте, но, перед тем как закрыть шкафчик, заглянула в нее, удостоверяясь, что все необходимое – гигиеническая прокладка и аспирин – на месте, ибо нывшие груди и живот уведомляли о приближении месячных. Было бы хорошо забежать в туалет и сразу приспособить прокладку на место, но времени не оставалось. Однако по дороге к лестнице Вив сунула в рот таблетку, без воды разжевала и проглотила, кривясь от ее горького мелового вкуса.

Обеденный перерыв она потратила на то, чтобы сгонять в общежитие и проверить почту. Вив знала, что придет открытка от Реджи; после субботних встреч он всегда посылал весточку – это был единственный способ сообщить, что с ним все благополучно. На сей раз открытка была с дурацкой картинкой: смазливая молодица и подмигивающий солдат опускают штору светомаскировки, а ниже надпись «Соблюдайте темноту!». Рядом Реджи приписал: «Везунчики-…бунчики!!!» На обороте шел текст: «О. О. – (Что означало «Обалденной Очаровашке».) – Искал брюнетку, но есть лишь блондинки. Мечтаю, чтоб я был он, а ты – она! Целую». Сейчас открытка лежала в сумочке рядом с упаковкой аспирина.

Было уже четверть третьего, а комната Вив находилась на восьмом этаже. Можно бы воспользоваться лифтом, но эти лифты еле ползут, и ждешь их по целому часу; она пошла пешком. Шла резво и размеренно, точно стайер: руки перед грудью, на пятку не ступать – на мраморных ступенях каблуки ужасно цокают. Обогнала какого-то мужчину, и тот рассмеялся:

– Ну и ну! Что за спешка? Знаете нечто, неведомое остальным?

Вив слегка умерила прыть, пока он не свернул на свой этаж, а затем припустила снова. Лишь перед коридором восьмого этажа она притормозила, чтобы отдышаться, платком отереть лицо и поправить волосы.

Стал слышен бешеный треск – трах-тарарах-тах-тах! – будто разрывы крохотных снарядов. Вив быстро прошла по коридору, открыла дверь, и звук стал почти оглушающим: в комнате толпились столы, и за каждым яростно печатала машинистка. Некоторые были в наушниках; почти все распечатывали стенограммы. Они молотили по клавишам столь энергично, потому что каретки содержали не один, но два, три, а порой и четыре проложенных копиркой листа. Комната была просторная, но душная. Окна давно законопатили на случай газовой атаки. Стекла оклеили полосами коричневой бумаги для предохранения от ударной волны.