София Блейк - Шлюха. Любимая

• Название: Шлюха. Любимая
• Автор: София Блейк
• Жанр: Современная проза

---

— Знаешь, Анька, — фыркает Настя, — ты в дурдоме никогда не лечилась?

— Точно, Аня, — поддерживает подругу Олеся. — У меня мама работает санитаркой в психбольнице. Она говорила, что есть такая мания величия. Может, у тебя что–то похожее начинается?

— Это потому, что я рассказала тебе о реальных вещах? — улыбаюсь я.

— Нет, потому что ты воображаешь о себе много, а сама такая же шалава, как мы все в этом бардаке.

— Я вас не оскорбляла!

— Ну все, все Леська, не заводись с этой звездой, — говорит Настя с гадкой улыбочкой. — Клиент на тебя, кажется, смотрит.

В самом деле, через минуту он заводит Олесю в комнату, платит ей за полчаса, и она отдается ему, не переставая презирать себя и его одновременно. Что за дурацкий, непрофессиональный подход к работе, думаю я. Обиды на Олесю во мне нет, разве можно обижаться на несчастную неразумную девушку, выросшую без отца? Что занесло ее в Обетованную землю, какой нелепой судьбой было предначертано ей не искать свою великую любовь, а совокупляться за деньги в чужой и совершенно непонятной стране?

Между тем, информация худо-бедно просачивалась к нам из русскоязычных газет, выходивших большими тиражами в Израиле, и я выуживала из них полезные сведения. Так, я узнала, что большая часть Святой Земли находится под юрисдикцией палестинских арабов, и что евреи, случайно заблудившиеся на этих, так называемых, «территориях», могли быть убиты без всякого повода. То есть, людей просто линчевали и проделывали это множество раз, а параллельно политики договаривались о каком–то «мире» и старались замалчивать факты взаимной вражды: жестокие карательные акции израильской армии и не менее беспощадные действия палестинцев. Сам Иерусалим был разделен на еврейскую и арабскую часть, причем, переход на последнюю был чреват смертью для евреев и туристов, что же до арабов, то им не возбранялось находиться, где им вздумается, только приходилось раз за разом предъявлять свои документы и проходить обыск на предмет взрывчатки и другого оружия.

Я попала в Старый Город через месяц с небольшим, уже осведомленная насчет всех безобразий, которые скрываются за официозным определением «арабо-израильский конфликт». Признаться, мне было страшно оказаться случайной жертвой этого противостояния, ведь при таком исходе даже матери не станет известно, что в репортаже об убитых, под чужой фамилией, в сводке новостей расскажут обо мне. Так меня и будут считать пропавшей без вести, а я стану еще одним безымянным трупом, который ляжет в эту суровую землю, которую испокон веков питала кровь ее защитников и ее завоевателей.

Кажется, даже наше Куликово поле не знало такой ненависти, как это странное место, где проповедовал сам Спаситель. Ведь кровь монголов уже течет в наших русских жилах, а значит, можно сказать, что давняя ненависть сменилась кровным родством. Не то на Святой Земле, где застарелая вражда вспыхивает новыми убийствами, и путь к миру все труднее, сколько бы ни болтали о нем политиканы.

Я стояла в Храме Гроба Господня, мои грешные пальцы прикоснулись к камню, на котором возлежал Он перед воскрешением, и я вдруг почувствовала, что ничего ужасного в этой земле со мной не случится. До этого я сильно боялась и переживала, но в этот светлый миг страх совершенно покинул меня, и я вышла с просветленным лицом к очкарику Фиме, который сопровождал нас в прогулке по Старому Городу.

— Ну что, свершилось? — спросил этот жилистый человек с тревожным взглядом, которого звали так же, как моего фиктивного отца.

— Да, спасибо, Фима.

— Вот, когда–нибудь напишешь книгу, как ты приехала ебаться в Иерусалим, — неожиданно сказал он. — Меня тоже, небось, вспомнишь, и расскажешь, как мы ходили ко гробу Господню.

Да, Фима, читаешь ты эти строки или нет, но я выполнила слово, которое дала в тот радостный день, просто кивнув головой тебе в ответ. Правда, я еще не думала тогда о том, чтобы начать писать, но, может быть, мое подсознание в тот момент загорелось невидимой даже мне самой искоркой творчества. Не зря же солнце заливало теплым огнем Храм Гроба Господня, и я стояла в этом ослепительном сиянии, чувствуя, как нежность и любовь Спасителя укрывает меня от страданий.

Пускай даже и добровольных. Я могла бы припомнить такие мерзостные подробности моей жизни и работы, от которых бы отшатнулся и сам Уэлш. Я могла бы в деталях описать любой день заурядного борделя, и тогда эта книга стала бы натуралистической хроникой разврата, подчас обыденного и просто неаппетитного, временами болезненно-гадкого, как язвы сифилитика. Но это было бы все равно не полной правдой, если бы я сосредоточилась на анатомических нюансах, слюне, сперме, кариесе, слизи человеческих выделений, запахах и грязи. Любая проститутка спасается от этого кошмара, закрывая чувствительные участки сознания, иначе, она станет в считанные недели пациенткой психиатра. По одну сторону пропасти тебе грозит перестать быть человеком, по другую ты утонешь в низкой и плотской человечности. Я все время балансировала на грани, узкой границе между сумасшедшей девочкой, брошенной в водоворот физиологии, и холодной блядью, сексуальным роботом, механическим манипулятором похоти. Надеюсь, я все же справилась с этой тяжелой задачей — иначе, вы бы просто не читали этих строк.

А работа все продолжалась, и постепенно я уже знала по именам большинство завсегдатаев «массажного салона». Среди них попадались богатые арабы, владельцы зданий, подвалы и фундаменты которых могли осчастливить любого археолога, встречались университетские преподаватели и хозяева ресторанов, но, как правило, это были небогатые работяги из автономии, которые тратили у нас тяжелым трудом заработанные деньги. Поэтому за оплаченные полчаса наших ласк, они старались выложиться по-полной: в России я бы не поверила, что можно вот так без перерывов заниматься сексом. Некоторые кончали по три-четыре раза, не вынимая, иные смотрели на часы, чтобы не эакулировать хотя бы минутой раньше того момента, когда кассир кричал по селектору, что клиенту пора выходить.

В жизни я навидалась всяких мужиков, но иерусалимские арабы навсегда останутся на первом месте среди них по своим немыслимым размерам и неутомимости. Я вспоминала Машу, которая жаловалась на боль всякий раз, когда у клиента оказывался длинный член. Слава богу, она не познакомилась близко с этими арабами. Девчонки, работавшие со мной, тоже постоянно сетовали, что им достают до матки, у них все болело внутри и сбивался цикл месячных. Я же знала за собой, что мой маленький рост парадоксально сочетается с глубиной в определенном месте, и мне приходилось чуть легче, нежели большинству коллег. Наверное, в этом кроется и объяснение того, что я так долго работала проституткой, потому что многие из девушек просто по биологическим причинам не могли выдержать то, что выдерживала я. Но и меня доставали особенно длинные экземпляры, и у меня несколько раз шла кровь в неурочные дни, но закалка и опыт выручали меня и здесь. Я принимала позы, которые уменьшают проникновение, старалась обойтись минетом, словом, выкручивалась как могла, постоянно задаваясь вопросом, стоит ли вся эта игра свеч.

Нельзя не упомянуть здесь и некоторых девушек, которых я узнала в Израиле, и которым нравился именно секс с арабами. Вполне верю, что определенного типа нимфоманке, с глубоким влагалищем и чувствительными зонами в самых дальних местах, арабские клиенты представляются тем же, чем мы сами представлялись для них: райскими гуриями, несущими наслаждение. Ведь именно мы, проститутки из СНГ, воплотили для них мечту о недоступном — ни до девяностых годов, ни, думаю, после, не видать им столько юных и прекрасных северных дев. Характерным признаком сексуального рынка тех лет в Израиле было отсутствие аборигенок практически во всех «массажных салонах», «институтах здоровья» и как там еще называли изобретательные евреи свои публичные дома. Мы вытеснили местных шлюх на целое десятилетие, и то, что они, как говорят мне знакомые, снова появляются на панели в последние годы, говорит о переменах к лучшему в России. Но это я опять забегаю вперед.

Перед католическим рождеством в наш бордель нагрянули израильские полицейские в синей форме, и я поняла, что вот они, те, кого по настоящему боятся сутенеры, их прихвостни и сами несчастные проститутки. Всех охранников и кассира заковали в наручники, вывели к зарешеченным микроавтобусам и увезли в управление. Потом принялись за нас: некоторые полицейские знали русский язык, и девушек начали допрашивать. Туристок тоже увезли, а двоих оставшихся, якобы гражданок Израиля, принялись всячески изобличать.

— Где ты родилась?

— Когда приехала на ПМЖ?

— Как звали бабушку?

— Девичья фамилия матери?

Я понятия не имела, натуральная репатриантка вторая девушка, или такая же точно, как я, но мне приходилось напрягать извилины, чтобы самой не угодить в одну из ловушек, мастерами расставлять которые были менты.