Эмили Гиффин - Суть дела

• Название: Суть дела
• Автор: Эмили Гиффин
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-40311-8

На детской вечеринке произошло несчастье...Чарли, один из маленьких гостей, оказался в больнице с тяжелыми ожогами.Знаменитый пластический хирург Ник Руссо делает все, чтобы помочь мальчику, но при этом невольно увлекается его матерью, одинокой Вэлери. И однажды случается то, что должно было случиться...Однако есть ли у отношений Вэлери и Ника будущее?Ведь Ник женат, он не мыслит жизни без своих детей, без своего уютного дома... да и супруга Тесса по-прежнему дорога ему. Он оказывается меж двух огней.На что он надеется? Зачем лжет обеим женщинам? Или он втайне мечтает, что одна из них заставит его сделать сложный выбор?..

---

Взяв карточку, Вэлери говорит:

— Мне пора.

Ник хватает ее за руку.

— Вэл. Подожди. Умоляю.

Она качает головой, говоря тем самым, что ему больше нечего ей сказать. Разговор окончен. Между ними все кончено.

— Прощай, Ник, — говорит Вэлери.

Затем встает и уходит прочь от него, возвращаясь в промозглую стужу.

ТЕССА: глава тридцать седьмая

Проходят дни, и начинается отсчет времени до Рождества, а у меня такое ощущение, будто я застряла в дурном сне, наблюдая за собой со стороны, за тем, как взрывается брак при помощи всех избитых классических признаков депрессии. Я слишком много пью. Я с трудом засыпаю по ночам, но еще труднее мне выбраться утром из постели. Я не могу удовлетворить свой идущий из глубины, ненасытный голод, сколько бы успокаивающих углеводов ни съела. Мне одиноко, но я избегаю подруг, даже Кейт, и особенно Эйприл, которая оставила мне многочисленные сообщения. Я лгу своим родным, заваливая их болтовней о последних новостях, снимками детей на коленях у Санты и оживляя сообщения B«YouTube» комментариями типа «какая прелесть!» или «вам понравится!», всегда с восклицательными знаками, иногда со смайликами. Я уделяю повышенное внимание детям, с приклеенной неестественной улыбкой напевая без слов рождественские гимны и с диким энтузиазмом открывая окошечки на нашем рождественском календаре. Я лгу Нику, свернувшись калачиком у него под боком, надушившись его любимыми духами и притворяясь очень довольной очередным праздничным днем. А больше всего я лгу себе, убежденная, что своим притворством смогу изменить ход нашей жизни.

Но от нее я избавиться не могу. Не могу избавиться от одержимости той женщиной, которую никогда не видела. Я не уверена насчет подробностей. Не знаю, от нее ли то сообщение и был ли Ник с ней в ту ночь, когда я находилась в Нью-Йорке. Мне неизвестно, что именно видела на парковке Роми. Невинно это выглядело или нет. Занимался ли он с ней любовью, или целовал, или держал за руку, или просто страстно смотрел в глаза, думая обо всем вышеперечисленном. И рассказал ли он ей о наших проблемах или еще как-нибудь предал меня.

Но одно я знаю. Мой муж влюблен в Вэлери Андерсон, в единственную женщину, с которой он подружился, помимо меня. В женщину, ради которой он ушел с работы в середине рабочего дня, поехал в школу, куда я не один месяц просила его съездить, и шептался с ней на парковке на глазах у Роми и всего света, рискуя своей карьерой, репутацией и семьей. В женщину, с которой он познакомился в день нашей годовщины. Все это началось в звездную ночь, когда он впервые увидел ее лицо и лицо ее ребенка, которое он с тех пор вылечил и запомнил, а может, даже и полюбил. Я понимаю это, когда наблюдаю, как Ник открывает холодильник и таращится в него, словно вообще забыл, что там ищет. Я чувствую это, когда он притворяется спящим, услышав мой шепот в темноте. Я вижу, с каким унылым видом по вечерам он укрывает одеялами детей, словно размышляет, каково будет ему в разлуке с ними. Я осознаю это с той уверенностью, которая приходит вместе с неминуемой потерей того, что ты отчаянно хочешь сохранить. Я просто это знаю.

И затем в один холодный безоблачный день, за десять дней до Рождества, когда я уже больше не могу терпеть, входит Ник c выражением лица, которое говорит мне, что и он тоже на пределе. Лицо у него нервное, нос красный, dолосы разлохмачены ветром. Он дрожит, когда я подхожу к нему и разматываю его шарф.

— Где ты был? — спрашиваю я в надежде, что он покупал к Рождеству подарки детям. И мне.

— В Коммоне.

— Что ты там делал?

— Гулял.

— Один?

Он угрюмо качает головой.

— С кем ты был? — спрашиваю я, и внутри у меня все холодеет.

Он смотрит на меня, и я мысленно слышу ее имя в тот момент, когда Ник произносит его вслух:

— С Вэлери Андерсон, матерью Чарли.

Голос у него обрывается, взгляд стекленеет, словно Ник сейчас заплачет, и это приводит меня в ужас, потому что я никогда не видела своего мужа плачущим.

— О, — только и говорю я, или что-то в этом роде. Нечто односложное, указывающее, что я услышала ее имя и понимаю, о ком идет речь.

— Тесса, — произносит Ник, — мне нужно кое-что тебе сказать.

Я в страхе трясу головой. Я предполагаю, что ничего хорошего меня не ждет, я и так уже все знаю, но не хочу подтверждения, раз и навсегда. Затем он падает на одно колено, как в тот день, когда сделал мне предложение.

— Нет, — говорю я, когда он берет меня за руки и прижимает мои ладони к холодным щекам, — скажи, что ты этого не делал.

Он пристально, неподвижно смотрит на меня, потом кивает, движение его подбородка едва заметно.

— Нет, — повторяю я.

Он тянет меня за руки, заставляя опуститься на пол рядом с ним, и шепчет:

— Да, сделал.

— Это был просто поцелуй? — спрашиваю я, глядя ему в глаза.

Он шепчет:

— Нет, это был не просто поцелуй.

— Ты занимался с ней сексом? — спрашиваю я таким спокойным голосом, что пугаюсь сама и невольно задаюсь вопросом, а люблю ли я Ника. Любила ли вообще когда-нибудь. И есть ли у меня сердце. Потому что внутри меня ничего не ломается. Ничего не болит.

— Один раз. Всего один раз.

Но он мог с таким же успехом сказать и «десять», и «сто», и «тысячу». Это могло быть хоть каждую ночь со дня нашей свадьбы. А теперь на глазах у него выступают слезы, и он плачет. Он не плакал, когда в последний раз стоял передо мной, преклонив колено, и в день нашей свадьбы, и в тот день, когда я встала перед ним с пластмассовой указкой, показала на красные линии и сказала, что у нас будет ребенок. Впервые взяв на руки Руби и узнав, что у нас родится мальчик и у него будет сын, которого он всегда хотел, он тоже этого не делал.

А теперь он плачет. Из-за нее. Из-за Вэлери Андерсон.

Я вытираю слезу на его щеке, думая, зачем это делаю и не последнее ли это проявление нежности между нами.

— Прости меня, Тесса. Я так раскаиваюсь, — говорит он.

— Ты меня бросаешь? — спрашиваю я, словно советуюсь с ним, «говядину» или «рыбу» пометить на купоне.

— Нет. Я покончил с этим. Только что.

— Только что? Во время прогулки?

Он кивает:

— Да. Только что... Тесса... как бы я хотел, чтобы этого не было. Я взял бы это назад, если бы мог.

— Но ты не можешь, — произношу я, скорее для себя, чем для него.

— Знаю, — говорит он. — Знаю.

Я смотрю на него, голова у меня кружится, и я вспоминаю все моменты, когда на моих глазах разворачивались подобные сценарии. От неопытнейших девочек-подростков, убежденных, что никогда больше не полюбят, до седых, морщинистых женщин, у которых нет времени найти новую любовь. От обычных домохозяек до самых красивых и известных женщин мира. Передо мной возникает список, как будто подсознательно готовившийся к этому моменту: Рита Хейуорт, Жаклин Кеннеди, Миа Фэрроу, Джерри Холл, принцесса Диана, Кристи Бринкли, Ума Турмен, Дженнифер Анистон. Однако данный список меня не утешает, не дает уверенности, что поступок Ника не связан со мной, это не меня он отвергает, не все во мне.

Я вспоминаю о том теоретическом разговоре на тему «как ты поступишь?», обо всех случаях, когда он возникал, включая совсем недавний — с Роми и Эйприл, ведь к этому моменту, насколько мне известно, Ник мог уже с ней переспать. Что, если Ник так чудовищно со мной поступил? Как отреагирую я?

И сейчас я это узнаю; я снова наблюдаю за собой.

Я обнаруживаю, что не плачу. Не кричу. Не раскисаю, вообще не нервничаю. Я говорю негромко, думая о детях наверху, в игровой комнате, и представляя, как однажды они спросят меня об этом дне, и я прикидываю, что скажу им. Думаю о своей матери, потом об отце, затем снова о матери. О ссорах, которые я невольно слышала, и о ссорах, о которых так и не узнала. Затем я поднимаюсь, выпрямляюсь во весь рост и велю Нику уходить.

— Пожалуйста, — молит он.

Но это слово не смягчает меня, а лишь наполняет ненавистью. Ненависть придает мне сил. «Так не должно быть», — думаю я. Ненависть не должна придавать сил. Но именно это и происходит.

— Уходи, — говорю я.

И меня вдруг осеняет: уйти нужно мне, это я хочу покинуть этот дом и быть одна. Если я останусь, мои силы подведут меня. Я упаду в обморок на кухне и не смогу разогреть в микроволновке куриные наггетсы и высидеть вместе с детьми специальную рождественскую программу Чарли Брауна, просмотр которой я им пообещала. Вид Лайнуса, закутывающего тощее деревце в свое синее одеяло, окажется для меня нестерпимым.

— Убирайся немедленно, — повторяю я.

— Тесса...

— Сейчас же! Видеть тебя не могу!

Затем я делаю шаг назад, медленно отступаю, как будто слежу за своим врагом. Единственным врагом в своей жизни. Я смотрю, как он снова наматывает на шею шарф, и вспоминаю день, когда мы встретились в метро, день, когда я поняла, что брак с Райаном — милым, простым Райаном — ошибка. Ирония судьбы. Мое представление, будто Ник меня спас, это воспоминание пронзает меня вместе с чувством глубочайшего сожаления. Сожаления абсолютно обо всем, что было в нашей совместной жизни. О нашем первом свидании, дне нашей свадьбы, переезде в Бостон, о нашем доме и обо всем, что есть в нем, вплоть до самой пыльной банки чечевичного супа в глубине нашего буфета.