Василий Шульгин - Последний очевидец

• Название: Последний очевидец
• Автор: Василий Шульгин
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-028-4

Автор книги В. В. Шульгин — замечательный писатель и публицист, крупный политический деятель предреволюционной России, лидер правых в Государственной Думе, участник Февральской революции, принявший отречение из рук Николая II. Затем — организатор и идеолог Белого движения. С 1920 г. — в эмиграции. Арестован в 1944 г. и осужден на 25 лет, освобожден в 1956 г. Присутствовал в качестве гостя на XXII съезде КПСС.

В настоящее издание включены: написанная в тюрьме книга «Годы» (о работе Государственной Думы), а также позднейшие воспоминания о Гражданской войне и Белой эмиграции, о Деникине, Врангеле, Кутепове. Умно, жестко, ярко свидетельствует Шульгин об актуальных и сегодня трагических противоречиях русской жизни — о всесилии подлых и гибели лучших, о революции и еврейском вопросе, о глупости патриотов и измене демократов, о возрождении науки и конце Империи

---

Ужас в том, что хоровод этот пляшет слишком близко к престолу… можно сказать, у подножия трона… Благодаря этому Гришка получил возможность оказать свое странное влияние на некоторых великих княгинь… Эти последние ввели его к Императрице…

Хлыст не обязан быть идиотом… Хлыст может быть и хитрым мужиком… Гришка прекрасно знал, где каким фасом своего духовного обличия поворачиваться…

Во дворце его принимали как святого старца, чудодейственного человека, предсказателя.

Скажи мне, кудесник, любимец богов…

Императрица во всякое время дня и ночи дрожала над жизнью единственного сына.

Кудесник очень хорошо все понял и ответил:

— Отрок Алексей жив моей грешной молитвой… Я, смиренный Гришка, послан Богом охранять его и всю царскую семью: доколе я с вами, не будет вам ничего худого…

Грядущие годы таятся во мгле,
И… вижу твой жребий на светлом челе.

Но никто не понял, когда этот человек переступил порог царского дворца, что пришел тот, кто убивает…

Он убивает потому, что он двуликий…

Царской семье он обернул свое лицо «старца», глядя в которое Царице кажется, что дух Божий почивает на святом человеке… А России он повернул свою развратную рожу, пьяную и похотливую, рожу лешего-сатира из тобольской тайги… И из этого — все…

Ропот идет по всей стране, негодующей на то, что Распутин в покоях Царицы…

А в покоях Царя и Царицы — недоумение и горькая обида… Чего это люди беснуются?.. Что этот святой человек молится о несчастном Наследнике?.. О тяжело больном ребенке, которому каждое неосторожное движение грозит смертью, — это их возмущает. За что?.. Почему?..

Так этот посланец смерти стал между троном и Россией… Он убивает, потому что он двуликий… Из-за двуличия его обе стороны не могут понять друг друга… Царь и Россия с каждым часом нарастающей обиды в сердце ведут друг друга за руку в пропасть…

* * *

Это было во дворце Великого князя Николая Михайловича на набережной… Большая светлая комната, не имевшая определенного назначения, служащая одновременно и кабинетом, и приемной… Иногда тут даже завтракали совершенно интимно — за круглым столиком…

Так было и на этот раз. За кофе Великий князь заговорил о том, для чего он нас, собственно, позвал, одного из основателей «Союза освобождения» прогрессиста Николая Николаевича Львова и меня:

— Дело обстоит так… Я только что был в Киеве… И говорил со вдовствующей Императрицей… Она ужасно обеспокоена… Она знает все, что происходит, и отчасти после разговора с ней я решился… Я решился написать письмо Государю… Но совершенно откровенно… до конца… Все-таки я значительно старше, кроме того, мне ничего не нужно, я ничего не ищу, но не могу же я равнодушно смотреть, как мы сами себя губим… Мы ведь идем к гибели… В этом не может быть никакого сомнения… Я написал все это… Но письмо не пришлось послать… Я поехал в Ставку и говорил с ним лично. Но, так сказать, чтобы это было более определенно… к тому же я лучше пишу, чем говорю… я просил разрешения прочесть это письмо вслух… И я прочел…

Великий князь стал читать нам это письмо.

Что было в этом письме?.. Оно было написано в сердечных родственных тонах — на «ты»… В нем излагалось общее положение и серьезная опасность, угрожающая трону в России. Много места было уделено Императрице. Была такая фраза: «Конечно, она не виновата во всем том, в чем ее обвиняют, и, конечно, она тебя любит…» Но… но страна ее не понимает, не любит, приписывает ей влияние на дела — словом, видит в ней источник всех бед…

Государь выслушал все до конца. И сказал:

— Странно… Я только что вернулся из Киева… Никогда, кажется, меня не принимали, как в этот раз…

На это Великий князь ответил:

— Это, быть может, было потому, что ты был один с Наследником… Императрицы не было…

Великий князь стал рассказывать еще… много ушло из памяти — боюсь быть неточным.

В конце концов Львов спросил:

— Как вы думаете, Ваше Высочество, произвели впечатление ваши слова?

— Не знаю… может быть… боюсь, что нет… Но все равно… Я сделал… я должен был это сделать…

* * *

— Вы уезжаете?

Я уезжал в Киев. Пуришкевич остановил меня в Екатерининском зале Таврического дворца. Я ответил:

— Уезжаю.

— Ну, всего хорошего.

Мы разошлись, но вдруг он остановил меня снова.

— Послушайте, Шульгин, вы уезжаете, но я хочу, чтобы вы знали… Запомните шестнадцатое декабря…

Я посмотрел на него. У него было такое лицо, какое у него уже раз было, когда он мне сказал одну тайну.

— Запомните шестнадцатое декабря…

— Зачем?

— Увидите, прощайте…

Но он вернулся еще раз.

— Я вам скажу… Вам можно… Шестнадцатого мы его убьем…

— Кого?

— Гришку.

Он заторопился и стал мне объяснять, как это будет. Затем:

— Как вы на это смотрите?

Я знал, что он меня не послушает. Но все же сказал:

— Не делайте…

— Как? Почему?

— Не знаю… противно…

— Вы белоручка, Шульгин.

— Может быть… Но, может быть, и другое… Я не верю во влияние Распутина.

— Как?

— Да так… Все это вздор. Он просто молится за Наследника. На назначение министров он не влияет. Он хитрый мужик…

— Так, по-вашему, Распутин не причиняет зла монархии?

— Не только причиняет, он убивает ее.

— Тогда я вас не понимаю…

— Но ведь это ясно. Убив его, вы ничему не поможете… тут две стороны. Первая — это то, что вы сами назвали «чехардой министров». Чехарда происходит или потому, что некого назначить, или кого ни назначишь, все равно никому не угодишь, потому что страна помешалась на людях «общественного доверия», а Государь как раз к ним доверия не имеет… Распутин тут ни при чем… Убьете его — ничто не изменится…

— Как не изменится?..

— Да так… Будет все по-старому… Та же «чехарда министров». А другая сторона — это то, чем Распутин убивает: этого вы не можете убить, убив его… Поздно…

— Как не могу? Извините, пожалуйста… А что же, вот так сидеть?.. Терпеть этот позор? Ведь вы же понимаете, что это значит? Не мне говорить — не вам слушать. Монархия гибнет… Вы знаете, я не из трусливых… Меня не запугаешь… Помните вторую Государственную Думу… Как тогда ни было скверно, а я знал, что мы выплывем… Но теперь я вам говорю, что монархия гибнет, а с ней мы все, а с нами Россия… Вы знаете, что происходит? В кинематографах запретили давать фильмы, где показывалось, как Государь возлагает на себя Георгиевский крест. Почему?.. Потому что как только начнут показывать, — из темноты голос: «Царь-батюшка с Егорием, а Царица-матушка с Григорием…»

Я хотел что-то сказать, он не дал.

— Подождите. Я знаю, что вы скажете… Вы скажете, что все это неправда про Царицу и Распутина… Знаю, знаю, знаю… неправда, неправда, но не все ли равно? — я вас спрашиваю. Пойдите — доказывайте… кто вам поверит? Вы знаете, Гай Юлий был не дурак: «И подозрение не должно касаться жены Цезаря…» А тут не подозрение… тут…

Он вскочил:

— Так сидеть нельзя. Все равно. Мы идем к концу. Хуже не будет. Убью его как собаку… Прощайте…

* * *

Когда наступило 16 декабря, они его действительно убили…

Это была попытка спасти монархию старорусским способом: тайным насилием…

Весь XVIII век и начало XIX прошли под знаком дворцовых переворотов. Когда «случайности рождения» (выражение Ключевского) подвергали опасности единодержавие, какие-то люди, окружавшие престол, исправляли «случайности рождения» тайным насильственным способом… При этом иногда обходилось без убийства, иногда нет…

В начале ХХ века эти люди стали мельче… На дворцовый переворот их не хватало… вместо этого они убили Распутина…

Цели это, конечно, не достигло. Монархию это не могло спасти, потому что распутинский яд уже сделал свое дело… что толку убивать змею, когда она уже ужалила…

Но при всей его бесцельности убийство Распутина было актом глубоко монархическим…

Так его и поняли…

Когда известие о происшедшем дошло до Москвы (это было вечером) и проникло в театры, публика потребовала исполнения гимна.

И раздалось, может быть, в последний раз в Москве:

Боже, Царя храни…

А через три дня, 21 декабря 1916 года, Царь со своей семьей тайно в небольшой часовне недалеко от Царского Села присутствовал, по его словам, при грустной картине. В конце дня он записал: «Гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Ф. Юсупова, стоял уже опущенным в могилу, вырытую под иконостасом часовни, отец Александр Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой. Погода была серая при 12° мороза. Погулял до докладов…»