Cемен Слепынин - Фарсаны

• Название: Фарсаны
• Автор: Cемен Слепынин
• Издательство: “Глаголъ”
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5–88728–001–8

Издательство “Глаголъ” и фирма “Грегор” представляют двухтомник Семена Слепынина, в который войдут все известные на сегодняшний день произведения популярного уральского фантаста. Первая книга включает в себя три повести, написанные в разные годы.

Содержание:

Фарсаны

Второе пришествие

Мальчик из саванны

Художник: Э.Бубенщиков

---

Старый учитель поцеловал своего ученика.

— Изумительно! Талантливо! Картина открывает людям глаза! Я теперь по-иному буду смотреть на свет и тьму, ты помог мне увидеть в них великую и живую тайну, которая вечно ускользает от нас… А как назовем картину? Давай пока просто — “Свет и тьма”. На ней, словно живые, борются боги света и тьмы.

“Боги!.. — настроение у Сани мигом упало. — Вот что, оказывается, смущало меня. Только не боги — древние духи. Дикие суеверия колдунов…”

— Ты чем-то недоволен? — спросил учитель. — Или название не нравится?

— Название хорошее.

— И картина отличная! Я знал, что художник ты самобытный.

“Не самобытный, а первобытный”, — хмуро думал Саня.

Оставшись один, он долго не отходил от холста. Учитель все же прав: картина удалась. Саня опять залюбовался игрой света на холсте и вдруг вспомнил закат в родной саванне, представил себя одетым в звериные шкуры, сидящим в сумерках на травянистом холме. В закатном пожарище он видел тогда пляску веселых и добрых духов огня. “Почти то же самое и сейчас на холсте…” — мелькнуло у Сани. Остро вдруг кольнули где-то читанные слова: “первобытный мифологизм”.

“Нет, так не годится, — решил Саня. — Надо писать картины гравитонного века, а не каменного”.

Он притронулся к кнопке на мольберте, чтобы смыть краски. Но, взглянув на полотно, отдернул руку. Уничтожать такую картину показалось святотатством.

Несколько дней боролся с собой мальчик и все-таки решился — нажал кнопку. Холст очистился.

Дениса Кольцова этот поступок возмутил до глубины души.

— Варварство! — гневно кричал он. — Истребление культурных ценностей. Вандализм!

Старый учитель несколько дней не разговаривал с мальчиком. Саня страшно переживал, но твердо стоял на своем: в творчестве не отставать от века! Писать как все!

— Зачем ты сделал это? — хмурясь, выговаривал брату Иван.

— На картине духи света и тьмы. Но ведь в действительности никаких духов нет!

— Ну и дурак же ты, Александр! — в сердцах воскликнул Иван. — И не духи в твоей картине, а душа природы светится. Вернее, светилась… Эх, поговорил бы я с тобой, да не хочется ссориться на прощание…

— Уже? — губы мальчика дрогнули.

— Уже, Саня, — вздохнул Иван, глядя на погрустневшего брата. — Наш “Призрак” готов к отлету… Не переживай, ты ведь почти взрослый. Скоро я вернусь. А с тобой остаются друзья — Антон, Юджин, Зина… И еще — Афанасий!

Иван улыбнулся, хотя было ему совсем не весело. Месяц спустя на космодроме Ивана Яснова провожали самые близкие друзья и брат Александр.

После долгой разлуки

“Призрак” вернулся через два с половиной года. На космодроме среди встречавших Иван с трудом узнал младшего брата.

— Саня! Ты ли это? Ну и вымахал же!

Они крепко обнялись.

— Ого, и усы намечаются! — весело изумлялся Иван. — Прямо жених!

От него не укрылось, что Санины щеки чуть порозовели при этих словах. “А что, может, уже и влюбился. Не мальчик — семнадцать скоро…”

Торжественное заседание во Дворце космоса транслировалось на всю Солнечную систему. Но доклады участников экспедиции Саня слушал не очень внимательно: самое главное Иван рассказал ему еще там, на космодроме, в первые же часы после встречи. О чудовищных пространственно-временных вихрях и водоворотах, едва не поглотивших “Призрак”. О неистово пылающих безднах Полярной звезды, где безвозвратно сгинули все запущенные зонды. О диковинных планетах, самую загадочную из которых нарекли Надеждой — так звали любимую Ивана, погибшую в звездном рейсе за полтора года до того, как первобытный мальчик Сан очутился в гравитонном веке…

В Байкалград братья прилетели ранним утром. Над знакомым водоемом еще стлался туман, и роса осколками звезд блестела на траве. Цвела черемуха, тополь-великан окутался, словно зеленым дымом, молодыми и клейкими листьями и звенел весенними птичьими голосами. “Дома! — счастливо вздыхал Иван. — Наконец я дома!”

Стоявший у порога Афанасий сделал замысловатый старинный реверанс, чуть не упав при этом, и напыщенно произнес:

— Рыцарю дальних странствий мой почтительный поклон.

— Ну и Афанасий! — качал головой Иван. — Где ты этого нахватался? Опять же в средневековых романах? Смотри, свихнешься на них.

Кабинет хозяина Афанасий содержал в отличном состоянии. На столе лежала стопка добытых им редких книг. Среди них самым ценным приобретением была “Божественная комедия” Данте. Иван листал книгу и был счастлив, как ребенок, получивший новую игрушку. Потом посмотрел на Афанасия и строго спросил:

— Не украл?

— Никак нет! — с достоинством ответил кибер и прищелкнул каблуками. — Обменял у библиофила из Варшавы Виктора Ситковского.

— Сейчас проверю. Помнится, ты как-то стащил у него две книги.

Иван связался с Варшавой и выяснил, что на этот раз состоялся честный обмен.

После завтрака братья поднялись в мастерскую.

— Вижу, ты не сидел сложа руки, — одобрил Иван, разглядывая многочисленные этюды и картины. Особенно ему понравилась “Наездница”.

— Кто это верхом на лихом коне? — заинтересовался он. — О, да это же хохотунья Зина!

“Не такая уж хохотунья”, — хотел сказать Саня, но промолчал. Он чувствовал, что всадница не получилась. Даже конь у него мыслящий. А психологический портрет человека — плоский, однозначный. Как ни бился художник, не удавалось ему передать текучесть и неуловимость Зининых настроений.

Временами — и это было для Сани необъяснимым — девушка казалась веселой и грустной, доброй и гневной, нежной и строгой. И все это одновременно! Все это сливалось в ней в единое целое, как цвета в радуге или краски в закатном небе.

Зина догадывалась: юноша влюблен в нее. Это льстило девушке, радовало ее и в то же время… забавляло! Она поддразнивала Саню, прикидываясь кроткой и нежной. И вдруг взрывалась звонким смехом, способным ужалить и не такое легкоранимое самолюбие, как у Сани. Смешное, неуклюжее в нем она умела подметить удивительно метко. Но долго обижаться Саня не мог. Обида проходила, и он вновь смотрел на Зину с восхищением — так прекрасны были ее смеющиеся глаза, ее летящие черные брови…

Иван решил устроить себе нечто вроде каникул и полностью доверился Сане, желавшему “показать звездному скитальцу неведомую планету”.

— Такой планеты ты не найдешь и за миллионы световых лет отсюда, — говорил Саня.

Каждый день они отправлялись по новому маршруту, и Иван порой не узнавал знакомых мест — так многое изменилось за эти два с половиной года.

Однажды приземлились в густой роще. Иван не знал даже, на каком они материке: кабину гравиплана юноша так зашторил, что старший брат не мог видеть проносившиеся внизу ландшафты.

Иван вышел из рощи и очутился на берегу тихой реки. За ней открывались щемящие, повитые голубизной дали. Под косыми лучами восходящего солнца сверкали луга, в чистом небе плыли алые округлые облака.

— Куда же ты меня затащил? — воскликнул Иван. — В какую райскую страну?

— Догадайся. Может, тебе подскажет вот этот пока единственный в своем роде город. Он не висит на месте, а передвигается на волнах тяготения, как на морских волнах.

На аквамариновом горизонте, меж кучевых белобоких облаков, Иван разглядел сказочный воздушный город, издали похожий на старинный морской корабль с туго надутыми парусами-секторами и бушпритом-энергоприемником. Даже транспортные эстакады между секторами и зеленоватым корпусом тянулись наподобие мачт и такелажных снастей. Удивительный город почти не отбрасывал тени: “днище” его светилось голубизной, сливаясь с красками неба.

Иван морщил лоб: где он видел это чудо гравитонного градостроительства?

— Вспомнил! Это же Рязань! Но когда успели?! Я же видел все это в макете…

— Пока вы там проделывали всякие штучки со временем, люди не теряли его даром, — улыбнулся Саня.

Не раз после этого прилетали братья в лесостепь, где шумели травы с медовыми запахами, где по синему горизонту плыл, соперничая белизной с облаками, многопарусный дивный город-бригантина с двухмиллионным экипажем. Они ходили по лугам, отдыхали в прохладных рощах. Иван с удивлением узнавал в младшем брате другого человека. От детской “первобытности” не осталось и следа. Перед ним был современный юноша, немного, правда, застенчивый и с грустинкой в глазах, но с ясным и счастливым ощущением жизни.

Однако что-то в нем осталось и от прежнего Сана. Что-то очень редкое и ценное, помогавшее ему видеть и воспринимать мир иначе, чем другие люди, — глубже, своеобразней, одухотворенней. “Мудрость двух эпох”, — вспомнились Ивану слова психолога.

И слушать младшего брата было интересно. Было в его словах что-то свое, какие-то искорки и соки образной речи.