Олег Рой - Старьевщица

• Название: Старьевщица
• Автор: Олег Рой
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-62160-6

Судьба жестоко обошлась с Андреем Шелаевым: кризис 2009 года разрушил его бизнес, жена сбежала с художником, отсудив у бывшего супруга все состояние, друзья отвернулись от неудачника. Он думал, что ему никогда уже не выбраться из той пропасти, в которой он оказался. Именно в этот момент к нему подошла странная женщина и предложила такую сделку, о которой бывалый бизнесмен и помыслить раньше не мог. С легкостью согласился Андрей на… продажу собственных счастливых воспоминаний — жизнь ведь длинная, накопятся новые…

---

Мысли о маме отчего-то привели с собой другие, весьма необычные, и вызвали в сознании образ странной женщины в баре. Сейчас, проснувшись с больной головой, Андрей так и не мог понять, существовала ли вчерашняя незнакомка в реальности или всего лишь ему приснилась. И этот нелепый разговор, во время которого она называла себя Старьевщицей и сообщила, что якобы покупает воспоминания… Нет, конечно, все это ерунда полнейшая! Такого никак не могло быть. Точно сон. Или, того хуже, алкогольный бред. Неужели он допился до «белочки»? Только этого не хватало! Хотя, может, и черт с ним, теперь все равно… Однако зеленая сотенная купюра в зажиме — откуда она? Купюра-то ведь была!.. Сто евро, он прекрасно помнит… Но такого не может быть, он давно не держал в руках евро, только рубли и то все реже. Или все-таки не было никакой купюры, и женщина, покупающая воспоминания, ему приснилась, почудилась в алкогольном угаре?

Сильно мучила жажда, и Андрей заставил себя подняться. Прошел на кухню, налил в стакан воды из-под крана, опустошил его, потом по привычке заглянул в холодильник, где еще оставалось кое-что из продуктов, привезенных в выходные Дашей, — сыр, кусок колбасы, три яйца, полбатона, что-то такое непонятное в баночке… Но есть не хотелось, и он захлопнул холодильник и открыл дверцу кухонного шкафа. На глаза тут же попался пакет молотого кофе, но сейчас Андрей даже не вспомнил о том, что еще вчера не мыслил себе и дня без этого напитка. Сегодня утром одна мысль о кофе показалась ему неприятной чуть не до тошноты. Он с отвращением задвинул пакет поглубже и, покопавшись в шкафу, достал другой, где, к счастью, еще оставалось немного чая. Заварил покрепче и выпил, тоже, впрочем, без особого удовольствия: несладкий чай он не любил, а сахар в доме давно кончился.

И потянулся день, долгий, пустой, бессмысленный, похожий на все предыдущие, как похожи одна на другую капли серого осеннего дождя. Выходить на улицу не хотелось, да и незачем, что там делать? Но и дома придумать себе подходящее занятие тоже оказалось нелегко. Несколько часов он просидел перед телевизором, машинально переключая немногочисленные центральные каналы, потом соорудил себе из имеющихся продуктов жалкое подобие обеда и равнодушно съел, не чувствуя вкуса. Затем, исключительно от скуки, принял душ, разбавив водой остатки геля во флаконе. Интересно, а горячую воду у нас в стране могут отключить за неуплату? Электричество, говорят, злостным должникам обрубают, что-то такое он слышал… Наверно, и воду могут отключить.

Вечером, после программы «Время», Андрей некоторое время размышлял — завалиться ли ему спать или снова отправиться в бар. И после недолгих колебаний выбрал второе. Пришел, как обычно, пешком, сел за любимый столик. Сегодня работал уже другой бармен, Руслан, и спросить о странной женщине было не у кого. А во всем остальном со вчерашнего дня обстановка в баре не изменилась. Тот же пустой зал, та же недовольная гримаса бармена, наливающего виски неплатежеспособному посетителю. И та же пустота в душе у этого посетителя…

Сидя на привычном месте у окна, Андрей сосредоточенно пил виски — медленно, небольшими глотками. Он хотел растянуть порцию как можно дольше, — и от нечего делать думал о своей жизни, вспоминал ее во всех подробностях и деталях, словно в который раз пытаясь отыскать в прошлом ответ на вопрос, отчего судьба обошлась с ним так жестоко и несправедливо.

Лет до восьми или девяти у него было самое обычное детство. Обычное и, в общем, счастливое. Маленький Андрей жил с родителями, которых любил, но видел редко — они много работали и вечно были заняты. Он ходил сначала в детский сад, потом в школу, а на выходные ездил к бабушке, которая не работала, была на пенсии и имела возможность посвящать много времени внуку. Тут и там были свои радости и свои горести. Но все неприятное быстро забывалось, а если не забывалось, то сглаживалось. Можно помнить, что в шестилетнем возрасте ты сломал ногу и очень долго лежал в постели, было больно и скучно… Но скука помнится, как ни странно, намного ярче, чем боль. Ощущения боли уже не помнишь, есть только факт, словно буквами записанный в сознании: было больно. И все. Чувства боли нет, памяти о ней тоже. А вот хорошие воспоминания — те сохраняются, и, если очень постараться, в них можно вернуться и вновь пережить некое подобие тех приятных чувств и ощущений, которые испытывал когда-то. Наверное, это особенность человеческой психики. Интересно, это у всех так или только у необычных людей, и он, Андрей, принадлежит к этой редкой категории счастливчиков? Во всяком случае, ему нередко удавалось вызвать в памяти не просто картинку, а подлинное ощущение былого счастья. Часто этому помогало что-то извне: запах, мелодия, даже погода или форма облаков. Например, запах воды — не той, что течет из крана, а запах реки в порту — в нем нотки и тины, и машинного масла, прибрежной травы и бог его знает, чего еще…

Маленьким Андрей каждое лето ездил с отцом на Речной вокзал. Они катались на теплоходике, который все почему-то смешно называли речным трамвайчиком. Мальчику это казалось странным и забавным — ну при чем тут трамвай? Трамвай желто-красный и ездит по рельсам, а теплоход белый с голубыми полосами и плавает по воде. На нем настоящие матросы и настоящий капитан в фуражке, который говорит в рупор что-то не всегда понятное, но тоже настоящее, морское… То есть речное. Например, «Отдать на баке!..». И матросы бегут на бак, в смысле, на нос, «отдавать» — бросать швартов, специальный канат с петлей, с помощью которого корабль швартуется, то есть прикрепляется к берегу. Внутри теплохода стояли удобные столики и стулья, можно было сидеть там и смотреть в большие окна на медленно проплывающие мимо берега. Но, конечно, Андрей с папой никогда туда не забирались, а все время проводили на верхней палубе, где светило солнце, дул свежий речной ветерок и откуда было все-все видно гораздо лучше. Их кораблик скользил по воде, вдоль удивительно ровных, как по линейке прочерченных, обсыпанных камушками берегов, и папа рассказывал ему, что плывут они не по реке, а по искусственному каналу, который прорыли специально, чтобы сделать из столицы прямой выход к большой реке Волге. И благодаря этому Москва стала называться «порт пяти морей», хотя берег ближайшего моря находится от их родного города за сотни километров.

Андрюша всю зиму с нетерпением ждал тепла, зная, что наконец-то придет лето и принесет с собой особые летние удовольствия. И одно из главных — плавание на теплоходе от Речного вокзала до казавшегося в детстве сказочно-прекрасным места с завораживающим названием «Бухта радости». В этой бухте всегда сияло яркое солнце, по берегам росли высокие сосны и можно было сколько угодно купаться в теплой воде и собирать крупную и сладкую землянику.

А потом эти чудесные поездки вдруг прекратились. Папа отчего-то стал намного больше работать и приходил домой очень поздно. И в выходные он тоже работал, поэтому Андрея все чаще стали возить в конце недели к бабушке. Само по себе это было неплохо, бабушка Андрея очень любила и всячески баловала, разрешала делать то, что ему не позволялось дома, например, долго смотреть телевизор или гулять допоздна. Бабушка жила в Перово. Этот район был тогда тихий, зеленый, как будто и не Москва вовсе — никакой толпы, никаких машин и опасных перекрестков. Андрей и его приятели бегали, где хотели, и никто им этого не запрещал. Где они тогда только не побывали, во что только не играли! Но больше всего маленький Андрюшка любил играть в соседнем дворе. Там стояли потрясающие качели, сделанные, очевидно, каким-то умельцем для собственного ребенка. Все дети из окрестных дворов готовы были проводить на этих качелях целые дни, каждый раз устанавливали очередь, даже жребий тянули, кому качаться и сколько. Эти высокие, размашистые качели казались ему, мальчишке, просто огромными. На них удавалось как-то особенно, высоко-высоко, раскачаться, так, что, взлетая почти в самое небо, он чувствовал себя космонавтом или в крайнем случае летчиком-испытателем. И это было счастье, самое настоящее счастье. Ничего похожего ему никогда в жизни не довелось больше испытать.

Потом качели кто-то сломал, непонятно, кто и зачем, детям, разумеется, этого объяснять не стали. А дома выяснилось, что никакой такой необычной работы у отца не было. История оказалась более чем банальной и прозаичной — он завел другую семью. В этой семье в конце концов даже родился ребенок, девочка. И тогда отец переехал туда насовсем.

Сделал он это как-то трусливо, жалко, не поговорив с сыном и ничего ему не объяснив. Со временем Андрей узнал, что мама тоже не слишком красиво повела себя в тот момент, поставив отцу ультиматум: «Или мы — или она!..» Мол, или ты остаешься с нами и даже думать забываешь про ту женщину — или я никогда больше не пущу тебя на порог и не дам видеться с сыном. И отец сделал выбор в пользу другой семьи. Так уж устроен мужчина, что в подобной ситуации всегда выбирает другое. Знали бы об этом женщины, реже прибегали бы к таким жестким условиям — глядишь, и меньше было бы совершено непоправимых шагов. А так… Утром в субботний день, пока Андрей был в школе, отец собрался и ушел, даже не попрощавшись с ним. Больше Андрей никогда с ним не встречался. Лишь дважды в жизни у него возникало желание увидеть отца, но обе попытки не увенчались успехом. Первый раз это случилось, когда Андрей поступил в техникум. Он узнал адрес отца через «Мосгорсправку», приехал в тот район (это были Кузьминки), нашел нужный дом, подъезд — но позвонить в квартиру так и не решился, потоптался перед дверью, поглядел вокруг и поехал домой. А второй раз он начал разыскивать отца совсем недавно, несколько месяцев назад, после того как разорился и потерял все. Вот тогда-то и выяснилось, что Анатолий Петрович Киселев (после развода мать дала Андрею свою фамилию) умер в 1997 году.