Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6423 ( № 29 2013)

• Название: Литературная Газета 6423 ( № 29 2013)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Программа мероприятий начнётся в 11.00 возложением цветов на Новодевичьем кладбище, затем будет чтение стихов на Триумфальной площади, а потом мероприятия переместятся в домик Чехова на Малой Дмитровке, где сейчас проходит серия выставок из фондов музея.

В 14.00 можно будет увидеть перформанс Г.И. Губановой "Победа над солнцем" - это реконструкция спектакля Казимира Малевича, Алексея Кручёных, Михаила Матюшина и Велимира Хлебникова.

В 14.30 директор Музея В.В. Маяковского проведёт экскурсию по выставке «Маяковский-художник» (ул. Малая Дмитровка, д. 29, стр. 4).

15.00, 15.30, 19.00 – обзорные экскурсии по музею «Владимир Маяковский. Триумф и трагедия» (Музей В.В. Маяковского, Лубянский пр-д, д. 3/6, стр. 4)

В этот день Музей В.В. Маяковского работает с 14.00 до 23.00.

Вход на все мероприятия бесплатный.

Лекционный зал

16.15 – открытый микрофон: читаем, смотрим, слушаем Маяковского.

17.00 – показ художественного фильма по сценарию В.В. Маяковского «Барышня и хулиган». В главной роли – В. Маяковский.

18.15 – литературный аудиовечер «Маяковский во весь голос», автор программы – Павел Крючков.

20.00 – К. Сбитнев, актёр театра «А.Р.Т.О» в поэтической программе «О Маяковском».

20.30 – песни на стихи В.В. Маяковского, группа «Лобо».

20.45 – песни на стихи В.В. Маяковского, группа «Мама Ро».

21.00 – «Кабаре Безумного Пьеро» (на экспозиции; зал «Баня»).

22.00 – И. Коняхин, актёр театра «Ленком», музыканты М. Коняхина и О. Сакмаров в программе «Владимир Маяковский».

22.40 – Анатолий Белый, заслуженный артист РФ, актёр Московского художественного театра им. А П. Чехова, читает поэму «Люблю».

Предварение и напутствие

Фото: Fabrizio CASSETA

В серии "ЖЗЛ" готовится к выходу биография Ницше, которую написал наш автор, лауреат «Золотого Дельвига», крупнейший германист Юрий Архипов. Предлагаем читателям введение в эту книгу.

Фридрих Зибург, один из лучших немецких биографов ХХ века, свою книгу о Шатобриане начал такими словами: «Вот история жизни писателя, лучшим произведением которого была его собственная жизнь».

Зачин эффектный, но путаный. Что осталось бы от жизни жизнелюба, эрудита, пылкого любовника, светского остроумца, политического интригоплёта, если бы не его нетленный риторический блеск, оттиснутый на бумаге? Разве не дело писателя - его слова?

Именно так – беря быка за рога – вступает в свою книгу о Ницше Мартин Хайдеггер: «Ницше – имя мыслителя, указующее на дело его мышления».

А наш Александр Кожев, с мнениями которого, в виде исключения, считался и упёртый Sonderling (сумасброд) Хайдеггер, ставил такой свет на представленную проб­лему: «Без людей бытие оставалось бы немым; оно было бы здесь, но не было бы правдой ».

Правду о любой пишущей личности мы вынуждены искать в перекрёстном многообразии её, личности, отражений. В звучащем потоке слов – как авторских, так и читательских. Того, кто творит, и тех, кто воспринимает.

Фридрих Ницше – имя звонкое. Чуть ли не культовое, как теперь принято говорить. Во всяком случае, одно из самых расхожих и модных в «умствующей» прессе новейшего времени. С заскоками иной раз даже в прессу жёлтую. Там тоже любят щегольнуть нагруженными цитатами, словечками, именами. Прилагательными типа «кафкианский» или «ницшеанский». Так что имя автора «Заратустры» у всех на слуху. Собственно, конкурентов у него, помимо Кафки, среди земляков только двое – Маркс и Фрейд. Тоже два мыслителя XIX века, писавшие по-немецки.

С теми-то двумя всё более или менее понятно. Обозначили своими именами массовые движения минувшего грубого и сумбурного века, идейно возглавили перелопатившие этот век революции: один – социальную, другой – сексуальную.

А Ницше-то что? Кто он такой, чтобы имя его не сходило с уст целый век во всём мире? Загадка.

Философ? В какой-то мере да. Но ведь не классический, не строитель грандиозных систем. Если философы Декарт и Лейбниц, Кант и Гегель, то Ницше явно что-то другое. Философствующий публицист, эссеист? Вроде наших Леонтьева с Розановым? Пожалуй. Но тогда откуда взялось это почётное место, эти пространные главы в самых солидных историях философии? Постарались интерпретаторы? Нанизавшие разрозненные, разбегающиеся в разные стороны афоризмы на единый идейный оселок? Может быть. Особенно постарались «философы жизни» от Касснера и Шелера до Клагеса и Зиммеля, а также экзистенциалисты – Ясперс, Хайдеггер, Сартр. То есть тоже, как Ницше, полуписатели, что так близко и любо русской привычке.

Филолог-классик? Да, по этому делу даже профессор в престижном в своё время базельском университете. Но ведь не Вилламовиц, обо­звавший его в конце концов шарлатаном.

Писатель, поэт? Отчасти, пожалуй. Но тоже ведь не Гёльдерлин и не Гёте. Лирика не выше малозаметного с высот сегодняшнего дня Лилиенкрона – если взять на прикус известнейшего из его современников. Роман «Так говорил Заратустра» и не роман вовсе, а не пойми что. Текст самого невнятного жанра между развёрнутой прит­чей в восточном вкусе и эзотерическим философским трактатом. Не то ритмизованная проза, не то драматизированный лирический эпос. Породил в своё время моду среди снобов, распространил эпигонов – в том числе и в России. Анд­рей Белый как гениальнейший русский дублёр. В самом конце жизни Ницше сообщал своему поклоннику Брандесу, что и пишет-то как раз для таких «двойников», рассеянных по всему миру. Но ведь охотников до чтения подобных опусов не бывает много, откуда же «громокипящая», как говорил Северянин, слава? Может быть, дело в замахе? В суггестивном напоре? Ведь по-настоящему большого писателя отличает то, что он не просто что-то там созерцает, подмечает, выражает, отражает и прочая, прочая. Нет, он всегда стремится воздействовать на жизнь, преображать и преобразовывать. Не тешить, а мешать, будоражить мысль и чувство приходит он в мир. Мера этого усилия и делает гения. Каковых на самом-то деле у человечества единицы – в мировой словесности разве что Данте, Сервантес, Шекспир, Гёте, Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой.

Можно ли поставить в этот ряд Ницше? Нет, конечно. Ведь стилистически он уступает даже Шопенгауэру, не говоря о Кьеркегоре. Однако бывали случаи, когда упомянутый напор приводил к мощному воздействию и при сравнительно скромном чисто писательском даре, если понимать этот дар как искусство языка, гибкого стиля. Так что будь Ницше русский писатель, место где-то между Достоевским на одном полюсе и Высоцким на другом ему можно было бы приискать. Хотя меже­умочность этого «между» всё равно припахивала бы дёгтем.

Афористик, слагатель режущих собственную правду-матку парадоксов? Это более всего, мало кто из когда-либо писавших произвёл на свет столько стреляющих фраз, но ведь ни одна из его сентенций не вошла в народную поговорку. Кроме разве двух-трёх, наиболее сомнительных. («Идёшь к женщине? Возьми с собой плётку!» и т.п.)

Композитор? Было и это. Но ведь не Вагнер, ставший на какое-то время его кумиром, сначала приблизившим, потом оттолкнувшим.

Бунтарь, ниспровергатель тысячелетних устоев христианства? Но кто же в век позитивизма на них только не покушался. А ведь и Конт, и Спенсер, и Штирнер давно по большому счёту забыты. А гремит по-прежнему, как новенький, один Ницше. Только благодаря эффектному афоризму «Бог умер»? То есть решают не идеи, а формулы? Такого мы низкого мнения о человеке и человечестве?

А коли Бога нет, то и всё позволено – так, в духе Ницше, рассуждали, помнится, иные герои Достоевского. Если Бога нет, то нет и объективной истины. Радость безмерная для современного интеллектуального бесчинства, особенно постмодернистского. Там и впрямь без Ницше ни до порога.

Пророк? Во многом да. Всякая угадка будущего более всего поражает образованца-обывателя и как ничто способствует славе. Даже если это будущее легло на проект неровно, косовато. Но всегда скажут: надо же, как точно предвидел! Хотя, выдвигая образ «сверхчеловека», например, Ницше вряд ли предвидел таких гениальных злодеев, как Гитлер, и тех, кого, мешая всех в одну кучу, принято ставить с ним на одну доску. И так называемая воля к власти его не о том. И не прокладывал он дорогу самозванству подпольного человека, вырвавшегося из подвала (субкультуры) в эпоху постмодерна. А ведь даже в «неудачнике» Лимонове, злобно выкрикнувшем своё «Убивайте! Убивать – это и есть жизнь!» («Записки неудачника»), многие увидели «ницшеанца». Будто до Ницше не было одержимых, будто он и есть отец всех маньяков ХХ и ХХI веков. Не всё на свете можно покрыть, как плесенью (кому-то кажется – лаком), модными терминами типа «ницшеанский» или там (тем более!) «кафкианский». Но человек толпы ленив, вникать в тонкости ему недосуг. Зато славить (мнимого?) угадчика горазд всегда и повсюду.