Жанна Голубицкая - Записки брюнетки

• Название: Записки брюнетки
• Автор: Жанна Голубицкая
• Жанр: Современная проза

Записки брюнетки — это выдержки из блокнота журналистки «Московского комсомольца», «осложненные» ее собственным брюнетистым взглядом на жизнь. Когда женщина занимается репортажами на социальную тему, мир стонет и хохочет… Но в итоге смиряется — и самые привычные вещи предстают в самом неожиданном свете. Даже самую темную и неприглядную сторону жизни полезно знать — считает автор этих строк. Предупрежден — значит, вооружен. Рассказывать вам правдивые истории, а выводы оставлять на ваше усмотрение — для этого и существуем мы, журналистки. Ну, а брюнетки — еще и для того, чтобы нравиться мужчинам.:)

---

— Да… Нет… — растерялась учительница.

А он тем временем, воспользовавшись ее замешательством, властным движением привлек ее к себе и поцеловал.

— Это был настоящий, глубокий, страстный поцелуй взрослого мужика, который тебя вожделеет, — делится Юлия. — Я чуть сознание не потеряла! Но сели ты думаешь, что мы тут же, потеряв голову, препихнулись прямо у костра, ты ошибаешься! Я взяла себя в руки и прогнала его спать. Он только долго и печально таращился мне в глаза и еще сказал: «Я вас люблю, Юлия Алексеевна! И это серьезно, поверьте!» Ну какая одинокая женщина против такого устоит! Но в том походе между нами больше ничего не произошло.

Хотя, по уверению учительницы, ощущение безумного счастья не покидало ее все те три дня на берегу водохранилища. И юноша стал непривычно молчалив, только его мимоходом брошенные на училку взгляды выдавали гигантский внутренний пожар.

— А три безумные ночи у нас случились уже потом, в городе, — признается Юля. — Они растянулись на весь июнь. Но до появления Антошки мы вообще переспали ВСЕГО три раза, ты веришь? Я думала, что до этого не дойдет, слишком все сложно… Ученик, учительница. Но получилось все гораздо проще и неожиданнее, чем я думала.

Одним прекрасным теплым июньским вечером в дверь Юлии Алексеевны раздался звонок. Если вдуматься, ничего удивительного: наверняка влюбленный ученик прекрасно знал, что женщина его мечты живет одна. Но тогда, как вспоминает сама Юлия, она была безмерно удивлена этим нежданным визитом:

— Стас возник на пороге, в руках у него были белые розы. Он сунул их мне и стал что-то нести про учебник по английскому. У меня душа ушла в пятки, сознание буквально отключилось. Как ни старалась, не могла себя взять в руки. Машинально пригласила его на кухню, стала наливать чай. А он подошел ко мне сзади, обнял за талию… А через минуту мы уже в постели были. Стасик оказался потрясающим любовником, хоть так и не говорят о своих учениках. Но, ты знаешь, мне ни капли не стыдно! — признается Юля. — Я его не совращала. Я сама с ним рядом чувствовала себя маленькой девочкой.

По признанию Юлии, с того рокового свидания Стас ночевал у нее еще два раза. Было это на выходных — видимо, когда его брат и мама уезжали на дачу. Но тогда Юлю это не волновало, она вообще старалась не думать ни о будущем, ни о прошлом. Жила сегодняшним днем — и этот день, по ее собственному уверению, был прекрасен.

Если замуж невтерпеж…

Маленький Антошка все-таки разбивает чашку, и молодая мама отвлекается на подметание осколков. У меня есть время в красках вообразить запретную любовь англичанки с учеником, что я и делаю. Наверное, я глубоко аморальна, ибо не нахожу — по крайней мере, по описанию самой Юли — в этих отношениях ничего похабного. Любви все возрасты покорны, это еще классик заметил. А в условиях нынешней акселерации и подавно.

— Июнь пролетел незаметно, — продолжает Юля, собрав осколки и чисто символически шлепнув мигом притихшего сынишку. — В июле Стас с братом уехал на море, сказал, что будет скучать, обещал позвонить, как вернется. Но увидела я его только на праздничной линейке 1 сентября. Он шел в 11 класс.

Юля искренне пытается донести до меня свое тогдашнее состояние. И как женщина я ее понимаю. Суть в том, что на тот момент ей было уже не очень важно, продолжатся ли ее отношения со Стасом. В июле она поняла, что беременна. И твердо решила эту беременность сохранить.

— Понимаешь, я же до этого жила с диагнозом «бесплодие», практически уже смирилась с ним. А тут такое счастье! Для меня вопрос — рожать или нет — не стоял ни одной секунды. Я знала, чувствовала, что рожу здорового и красивого малыша. Так оно и вышло! — Юлия с любовью гладит Антошку по голове. Тот улыбается, видя, что мама простила ему разбитую чашку.

— Наверное, моей главной ошибкой было то, что я все же сказала о своей беременности Стасу, — продолжает Юля. — Надо было молчать. Я взрослая женщина, мало ли от кого я надумала родить. Но в сентябре 11 класса я поняла, что Стас намерен продолжить свои ночные визиты ко мне. Он что-то там говорил о любви, извинялся, что не позвонил мне в августе — дескать, брат увез его заграницу. Мне дела не было, я и не обижалась на него. Просто сказала ему, что жду ребенка, избавляться от него не стану. И мы должны прекратить наши отношения, чтобы они, не дай бог, не всплыли. А то будет скандал: классная руководительница залетела от ученика!

Но, как вспоминает Юля, Стас повел себя неожиданно: он ничуть не испугался и не смутился, а твердо заявил, что намерен признать будущего ребенка и жениться на Юлии — как только закончит школу.

— Я пыталась его убедить, что это дурь, — делится Юля. — Что он еще слишком молод, что этим только испортит жизнь и себе, и мне, и будущему ребенку. Даже сказала ему, что ребенок от него мне нужен, а он сам — нет. Но ничего на Стаса не действовало, он уперся как баран. Говорил: люблю, женюсь, хочу быть с тобой. Я умоляла его хотя бы пока никому не рассказывать. На это он загадочно молчал. Теперь мне кажется, что тогда Стас по малолетству наивно полагал, что старший брат поддержит его в «благородном» намерении на мне жениться. У них были очень тесные, приятельские отношения, и материальных проблем не было. Но его брат рассудил как любой нормальный взрослый…

Как рассказывает Юля, в октябре еще никаких признаков беременности по ней видно не было, но в школе на нее началась откровенная травля. Должно быть, Стас поговорил с братом, а тот доложил все матери. Тамара Георгиевна вообще перестала разговаривать и здороваться с Юлией Алексеевной, хотя раньше была очень любезна. По догадкам Юлии, это Тамара натравила на Юлию остальных педагогов, ведь она работала в этой школе с момента открытия и пользовалась большим влиянием среди коллег. Во всяком случае, как говорит Юля, лично от Тамары в ее адрес не поступало никаких гадостей, а вот все остальные пытались превзойти друг друга, насолив «развратной англичанке».

— Весь педсостав на меня разом взъелся, хотя никто вслух не говорил, почему именно. Коллеги сочиняли про меня всякие гнусные сплетни, даже вспоминать противно, — рассказывает Юля. — Как-то физрук распустил слух, что застал меня в подсобке с нашим трудовиком. А он старый, лысый и страшный! Потом я узнала, что мой Стас после уроков сильно избил физрука. Из школы его не выгнали только потому, что он Тамарин сын. Школьники, понятно, тоже скоро стали сплетничать. Это ж школа, шила в мешке не утаишь. Я понимала, что педагоги-злопыхатели стараются не столько ради того, чтобы довести меня, сколько ради Стаса. Хотят показать ему, какая я грязная и развратная, испорченная женщина. Не сомневаюсь, что об этом их попросила Тамара Георгиевна. Сам Стас пытался меня как-то поддержать. Но в школе я с ним принципиально не вступала в разговор и домой к себе не пускала. Он несколько раз пытался зайти, я просто не открыла дверь. За весь тот период мы всего лишь пару раз поговорили по телефону. И каждый раз было одно и то же. Я его просила, чтобы он оставил меня в покое — ради нас обоих и будущего ребенка. Он же говорил, что любит меня и ни за что не оставит — несмотря на негативную реакцию своих родных.

— Юля, а почему ты тогда не ушла из школы? — решаюсь я влезть в эту волнительную драму со своим вопросом. — Ты же твердо решила родить здорового малыша, а подобные потрясения беременным не на пользу. К тому же, понятно, что именно этого и добивалась мать твоего Стаса. Чтобы ты скрылась с глаз долой и перестала внушать страсть ее отпрыску…

— Знаешь, я сама не раз задавала себе этот вопрос, — откликается Юля. — И поняла вот что. Во-первых, конечно, мне нужно было накопить денег к рождению малыша, помощников-то у меня нет. А другую работу я едва ли бы нашла, будучи на сносях. Но не только это. Я вдруг поняла, что мне тяжело будет не видеть Стаса. Я привыкла видеть его каждый день. Мне даже не обязательно было с ним разговаривать, прикасаться к нему… Каждое утро — быстрый обмен взглядами вскользь, как сигнал — он здесь, я здесь, значит, все хорошо. Между нами была словно какая-то энергетическая связь. И если одно звено выпадало, второе начинало страдать. Как-то Стас заболел, и я всю ту неделю, что он не ходил в школу, просто места себе не находила. Это, понимаешь, было сильнее меня. И хотя я искренне собиралась никогда с ним больше не спать, именно тогда я поняла, что тоже его люблю. Причем, безумно. Впрочем, я понимала и другое: хочу я или нет, но вскоре моей работе в этой школе придет конец.

Так оно и вышло. Как-то к Юле, наконец, подошла сама Тамара Георгиевна:

— Ну что ты делаешь вид, что ничего не происходит? Все же знают уже. Позорище-то какое! Совратила мальчика, так хоть теперь постыдись, задним числом! А ты продолжаешь детей учить, как ни в чем не бывало! Не видишь что ли: мы все ждем, когда у тебя совесть проснется, и ты сама заявление напишешь, пока вся эта грязюка до РОНО не докатилась! Но ты, видно, по-хорошему не понимаешь. Скройся с глаз немедленно! А то в тюрьму отправлю, и не посмотрю, что имя моего сына будет в деле фигурировать! И мой совет — аборт! Думаешь, я не понимаю, что ты на денежки моего Артемчика позарилась? Понимаешь же, сявка, что Артем слишком умный и взрослый, чтобы на такой пройде, как ты, жениться. И ты, чтобы добраться до денег нашей семьи, решила развести по жиже этого слюнявого несмышленыша, тварь!