Жанна Голубицкая - Записки брюнетки

• Название: Записки брюнетки
• Автор: Жанна Голубицкая
• Жанр: Современная проза

Записки брюнетки — это выдержки из блокнота журналистки «Московского комсомольца», «осложненные» ее собственным брюнетистым взглядом на жизнь. Когда женщина занимается репортажами на социальную тему, мир стонет и хохочет… Но в итоге смиряется — и самые привычные вещи предстают в самом неожиданном свете. Даже самую темную и неприглядную сторону жизни полезно знать — считает автор этих строк. Предупрежден — значит, вооружен. Рассказывать вам правдивые истории, а выводы оставлять на ваше усмотрение — для этого и существуем мы, журналистки. Ну, а брюнетки — еще и для того, чтобы нравиться мужчинам.:)

---

Шурин: «Трах-тибедох!»

«В моей жене, — откровенничает 26-летний Кирилл, — меня не устраивает только … ее брат! Вся проблема в том, что он очень обеспеченный человек и на 10 лет старше моей жены. Когда мы с Катей познакомились, именно ее брат содержал и своих родителей, и сестру. Но тогда я об этом, понятно, не знал. Но как только мы расписались, понеслось! Шурин подарил нам на свадьбу квартиру. И Катя, чуть что, кричала мне, что я в доме ее брата. Эту проблему я быстро решил: просто отказался от подарка (квартира все равно записана на Катю) и забрал жену жить к себе. Пусть и гораздо более скромная, но у меня тоже есть своя жилплощадь. Шурин, конечно, обиделся. Теперь он так у нее и спрашивает: „Катюша, чего у тебя нет, признайся!“ А Катя ему честно докладывает: мол, этого не купил, того не дал, на это денег нет… Потребности у нее высокие, но я же не такой богатый, как ее брат! Я не от жадности ей чего-то не покупаю, а просто в нашем семейном бюджете нет на такие излишества средств! А шурин выслушивает „бедняжку“, сочувствует, а потом с видом Деда Мороза появляется у нас и преподносит ей подарки. Причем, не нашей семье, а лично ей. Этим шурин выражает свою обиду на меня за то, что я не стал жить в подаренной им квартире. Летом машину моей жене купил, недавно — норковую шубу. Некоторые мои друзья говорят: „Ну и радуйся, что он твою супругу содержит, тебе же меньше хлопот и трат!“ Но я так не могу! Я дураком себя чувствую. А недавно шурин вызвал меня на „серьезный разговор“ и заявил, чтобы я „стал зарабатывать больше, а то его сестра чувствует себя несчастной!“ Интересно, как он себе это представляет? Я по образованию физик и получаю, согласно занимаемой должности. Что ж мне теперь, в бандиты идти? И вообще — когда этот „хоттабыч“ перестанет лезть в нашу жизнь?»

Противоядие. Обычно рано или поздно шурин (брат жены) становится лучшим другом свояка — мужа своей сестры. Лучшим до такой степени, что свояк готов жену родную продать ради ее братца. Об этом еще Высоцкий пел: «Послушай, Зин, не трогай шурина, какой ни есть, но он родня…» Но это происходит только в случаях, если между шурином и свояком отсутствует даже малейшая материальная или моральная зависимость друг от друга. Братья жен, как правило, делятся на две категории — шурин успешный и шурин горемычный, он же прилипала. «Нет на свете таких богатств, которые не могли бы принадлежать тебе, о досточтимый Волька ибн Алеша!» — заявлял сказочный прототип успешного шурина и с криком «Трах-тибедох!» вырывал из бороды волшебный волосок. И у его сестры, ныне вашей жены, не было невыполнимых желаний: об этом заботился ее брат. Как Хоттабыч чудесным образом появился из бутылки, также, откуда ни возьмись, у вашей нынешней половины появлялись всевозможные игрушки, подарки и наряды. Она даже не знала, откуда добрый братец все это берет — не иначе как у него действительно имелась чудодейственная борода. Или должность. Или счет в банке. Зато девушка твердо знала другое: так должно быть всегда! И теперь подобных же чудес ждет от законного мужа. А на то, что их все не происходит, исправно жалуется любимому брату. И тогда успешный шурин однажды приходит к вам с претензией: в чем дело? Почему ты не соответствуешь чаяниям моей сестры? Причем речь идет не обязательно о материальных благах, сестрица может жаловаться доброму брату на любой ваш промах.

Шурин — «бедный родственник» ведет себя с точностью до наоборот: он привык, что чудодейственным «хоттабычем» для него является сестра. А теперь его «ожидание чуда» распространяется и на вас, ее мужа. К счастью, против обоих видов шуринов противоядие одно: не помогать и не принимать помощь, предварительно твердо обозначив свою позицию. В остальном с шуринами можно дружить, собираться за праздничным столом и даже ездить в совместный отпуск — в принципе, они неплохие ребята… Впрочем, как и все остальные ваши родственники.

Резюме брюнетки:

Но самое главное противоядие против всех видов злобной родни — жить от нее отдельно и, желательно, подальше. Когда есть, куда разойтись, любые проблемы можно решить, а любые неприятные слова, сказанные на расстоянии, легче обратить в шутку. Не зря в народе о родне говорят: чем дальше — тем роднее.

СОС: САМЫЙ ОБЫКНОВЕННЫЙ СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ

Если в семье заводится это неприятное существо, жизнь сразу идет наперекосяк. Но, на наше счастье, история все видела, все помнит и все знает, хотя кое-что и умалчивает… Если ее специально об этом не спросить, конечно! Поэтому я вплотную изучила вопрос и спешу вас утешить: тираны ничем не страшнее тараканов, их тоже можно вытравить из дома! Впрочем, по порядку…

В самом обыкновенном городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме в 1973 году произошло событие, благодаря которому в мировой психологии появилось понятие «стокгольмский синдром» (сокращенно — SS). Жаль, но в синдроме имени родного города Малыша и Карлсона нет ничего веселого. SS — это когда жертвы вдруг начинают любить и защищать своих мучителей.

Для справки:

23 августа 1973 года в самом центре Стокгольма, в помещении банка, швед Ян Эрик Ульссон захватил четырех заложников. Он потребовал выпустить из тюрьмы своего подельника, предоставить ему оружие, деньги, бронежилеты и дать скоростную машину. Первые симптомы позднее изученного психологами «синдрома заложника» проявились почти сразу. Одна из захваченных женщин стала упрашивать полицию не штурмовать банк и сказала, что она доверяет Ульссону, обещавшему не трогать своих пленников. Hа второй день другая заложница позвонила премьер-министру Улофу Пальме, требуя не только выпустить заложников, но и выполнить требования террориста. Ее поддержали все остальные, находящиеся в захваченном здании, заявляя, что террористов можно и нужно понять. А после освобождения заложники устроили скандал, не желая расставаться с террористами и умоляя не делать больно их «новым друзьям». При этом заложники уверяли, что все это время боялись штурма полиции намного больше, чем самих захватчиков. Все освобожденные расхваливалитеррористов, а канадский бизнесмен, оказавшийся среди пленников назвал Ульссона «милейшим» человеком. Более того, после освобождения бывшие заложники стали собирать деньги на адвокатов для своих захватчиков.

«Конечно, это продиктовано страхом и чувством самосохранения!» — скажете вы и будете правы. По мнению психологов, жертвы террористов, не имея возможности освободиться своими силами, начинают содействовать своим мучителям, подсознательно понимая: только полное подчинение захватчику может спасти им жизнь. Ведь демонстрация полного смирения снижает даже самую сильную агрессию. А чем дольше заложник находится бок о бок с террористом, оставаясь в живых, тем сильнее формируется в нем эмоциональная привязанность к своему потенциальному палачу и даже благодарность ему — ведь он имеет возможность убить, но пока не осуществляет угроз. Но, по мнению психологов, все эти действия и чувства заложников на интуитивном уровне направлены только на одно — жертва стремится любым способом избежать насилия.

Но как же тогда объяснить то, что многие становятся жертвами вполне добровольно? Речь, правда, идет о террористах домашних, но менее страшными это их не делает.

Хунта в хате

Гитлер, Сталин, Полпот, Пиночет… Едва ли кто-то из нас по доброй воле попросился бы под режим этих знаменитых диктаторов. А вот к Пиночету в домашнем халате мы почему-то относимся не только толерантно, но зачастую и с любовью. Забывая, что мировой терроризм и бытовой садизм различаются только масштабом. Каждый «домомучитель» в теплых тапочках — это миниатюрный, но точный портрет диктатора вселенского размаха. Это та же тоталитарная личность, пытающаяся полностью взять под контроль — только не государство и народ, а вас лично. Стратегия у всех диктаторов одна — подавить и подчинить любой ценой. А вот тактики бывают разные.

По мнению семейных психологов, с физическими тиранами, распускающими руки, разговор должен быть коротким. Жертве необходимо вычеркнуть садиста из своей жизни раз и навсегда, а в случае преследования с его стороны — обратиться в милицию, благо УК предусматривает серьезные наказания за бытовые издевательства (побои, вред здоровью, истязания, угрозу убийством, доведение до самоубийства и пр.). Хотя и у драчливых домашних монстров находятся жертвы, готовые терпеть тумаки и синяки, лишь бы сохранить ячейку общества. Психологи уверены: это утопическая надежда. Человек, единожды поднявший руку на близкого, сделает это еще не раз и не два…

Сложнее дело обстоит с тиранами психологическими. УК их действия не классифицирует. Да и жертвы их — прямо как заложники Ульссона — не только продолжают жить с ними бок о бок, но еще защищают и оправдывают. И что самое удивительное — искренне любят. И это несмотря на то, что психологический тиран постоянно навязывает им свое мнение, довлеет и на каждом шагу вынуждает отказываться от собственного «я». Ладно еще, если подобный тиран послан нам «свыше» и избавиться от него собственными силами не так-то просто. Например, если он наш начальник или президент. Хотя многие свободолюбивые личности не терпят моральной тирании даже в социуме: решительно меняют работу, если на ней завелся шеф-тоталитарист, и даже страну проживания. По сравнению с эмиграцией, выйти из-под ига домашнего диктатора намного проще. Но почему-то многие предпочитают там оставаться. Специалисты называют это «виктимным поведением» (от англ. victim — жертва). Оно свойственно людям с психологией жертвы и трактуется как поведение личности, не только позволяющее тиранам над ней издеваться, но еще и провоцирующее их.