Михаил Осоргин - Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы

• Название: Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы
• Автор: Михаил Осоргин
• Издательство: Московский рабочий, Интелвак
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-93264-003-0

Впервые издаются вместе все исторические рассказы Михаила Осоргина. Основанные на документах русской истории, исторических воспоминаниях, они являют образец высочайшего художественного осмысления фактов, тончайшей стилизации, любви и бережного отношения к родному языку.

---

Дело в том, что каждому приятно получить костку получше и полечебнее, а разбираются люди плохо, костесловию не обучены.

Роман Жуй прямо сказал:

— Кому что, а кострец, ребята, мне, как условлено.

И конечно, лучшие косточки поделили между собой, как бы за работу: Осипу Зелюшку — бедренный мосол с вертлюжной головкой; левое стегно — Корнею Товчину, правый будыль — Андрею, а Роману, сверх оговоренного им крестца, дали плечевину. Затем каждому еще по одному позвонку, причем Роман мудро заметил:

— У них, у жидов, через эти косточки становой мозг проходит.

И только потом кликнули баб и других мужиков делить добычу.

Подходили с опаской: все-таки дело нечистое и волшебное. Иные спрашивали: почему такое, что кости темные? Знающие разъясняли:

— Симова кость святая, Афетова белая, а Хамова кость черна!

Бабы прямо в руки не брали, а прихватывали подолом. Кто помоложе, тот пытался острословить:

— Жид попался костливый!

— Костлив окунек, да уха сладка!

— А нет какой косточки-счастливки?

— Скажешь! То бывает от разваренной кошки!

— И что же с нее делается?

— А то и делается, что человек невидим.

— На что ж ему невидиму?

— В чужой дом войти, а то и оброку не платить.

С опаской да с шуткой, все же разобрали весь мешок еврейских костей: кому — лядвея, кому — берцо, этому — плюсна с перстами, иному — цевка, а кто опоздал — удовольствовался пальцами: наладонным, шишом, средним, четвертым, а то и мизинцем.

На расставанье, вертя в руках оставшуюся бабку, Роман Жуй изрек:

— Теперь, братцы, как приехали в гости старые кости, можно сказать, всем напастям конец; а ежели у кого случится, значит, — пеняй только на себя. А мы для обчества постарались.

Мужики хором ответили:

— Чаво уж тут, покорнейше благодарим!

* * *

«В Волынской епархии в последней минувшего 1809 года половине кликуш, притворноюродцев, босых, также и других суеверий не было, кроме что Ровенского повета, как рапортом ныне от тамошнего духовного правления донесено, в селе Оржеве жители вырыли мертвого еврея кости и оные по суеверию держали в своих хлевах ради прекращения скотского падежа, о каковом их поступке произведено ровенским земским судом следствие, и оное отослано для поступления с виновными по законам в тамошний поветовый суд. О чем и что в монастырях, соборах, также соборных и приходских церквах поучения читаются, Святейшему правительствующему Синоду по силе указа смиреннейше рапортую епископ Даниил».

* * *

Столь кощунственно и святотатственно похищенные с кладбища кости неизвестного еврея приказано доставлять в канцелярию нижнего земского суда для дальнейшего препровождения в суд поветовый.

Доставлены были отобранные у баб и при обысках в хлеву кости: бедренный мосол один, таранная кость одна, лядвеи обе, будыль одна, плюсны обе, череп один без челюсти, пальцы: наладонных два, да шишов два, да середних тоже два, четверных один, мизинец один, другого же не найдено. Да у преступного жидокопа Романа Жуя отобран евреев костец, да цевка, да плечевина, да того же еврея от которой-то ноги бабка.

Вышеозначенные неизвестного еврея кости, по описи оных и миновении в них надобности, препровождены раввину на предмет вторичного оных похоронения на отведенном кладбище, что и исполнено.

Что же касается до ненайденных частей означенного еврея, то их предписано, при случае обнаружения у частных лиц, отбирать для изничтожения вредных суеверий и представлять в нижний суд для восполнения описи, пока не будет собран весь костяк, за выключением ребер, как явно временем уничтоженных еще до выкопания из соответствующей могилы.

* * *

В ночи лунные снует по местечку беспокойная тень старого Менделе, шарит у порогов и у запертых хлевов, замирает у синагоги — и опять бежит дальше, как и всю свою жизнь суетливо и без остановки бегал Менделе, конечно, за исключением суббот. Не будет полного покоя, пока не все косточки собраны, — а где же их собрать!

Что кости Менделе не знали покоя при его жизни — это и понятно и естественно, потому что такова судьба еврея от самых дней выхода из Египта; но чтобы и по смерти не было костям его покоя, — на это старый Менделе не согласен, и нет на это указания ни у Пророков, ни даже в Талмуде.

По утрам, едва в синагоге соберется десять евреев, невидимо проникает туда и тень Менделе. Прикрывшись невидимым талесом, она вместе с другими совершает давнен и все голоса покрывает своей жалобой.

Потому что горе Менделе — превыше всякого человеческого горя, и его впереди всех должен услышать тот, чье имя неназываемо!

ДЕНЬ ЕГО СИЯТЕЛЬСТВА

В наше время должность царя, короля или даже императора считается и хлопотливой и неприятной; о добровольцах и думать нечего, а которые вынуждены неудачной наследственностью или случайными обстоятельствами, те, конечно, дотягивают по необходимости и безо всякого удовольствия, потому что ни на какую другую должность после этой их все равно никто не примет.

А вот в старые годы, наоборот, положение коронованной особы считалось и почтенным и очень заманчивым, так что даже многие завидовали и старались как-нибудь подражать. Достать себе настоящую корону было почти невозможно — все места вперед расписаны, — и люди богатые и знатные, ко властвованию склонные, устраивали в своих родовых и благоприобретенных поместьях некоторое подобие государства, с двором, штатом чиновников, канцеляриями, манифестами, приказами и другими неприятностями. Впрочем, подданные были настоящие: крепостные крестьяне. Министров избирали из хорошо грамотных писарей, фрейлин — из бедных дворяночек и дворовых девок, войско — из писарей и конюхов. Образ правления, конечно, самодержавный, не ограниченный ни исправником, ни даже самим губернатором, которым в крайних случаях платилась мзда.

«От собственной Его Сиятельства канцелярии сим объявляется, Его Сиятельство изволит прибыть с супругой и семейством на Троицын день [177]в местную церкву и будут присутствовать при торжественном богослужении и чтобы собрать баб и полы вымыть начисто, да на крыльце березки и ковер красный и все было в надлежащем случаю порядке, о чем поставляетесь в известность для строгого выполнения. В получении сего отношения имеете прислать расписку, да смотри, сукин сын, чтобы по дороге колдобин не было, как в прошедший раз, не то барин Тебя и супругу Вашу выпорет на конюшне вне всякого снисхождения. Майя 8 дня 1813 года в Господском доме. А ежели господа запоздают, скажи попу, чтобы ждал. Начальник канцелярии Его Сиятельства Дада Пузырев».

Дада — имя православное. Старый граф был крестным отцом всей деревни и сам раздавал имена, всегда необычные и звонкие: Дада, Садик, Зотик, Капик, Псой, Пуд, Кукша, Тихик, а крестницам: Стадулия, Праскудия, Пуплия, Кикилия. Приходили подданные справляться: когда именины праздновать?

— А как дочь звать?

— Кажись, Сиглия, барин батюшка, Ваше Сиятельство.

— Сиглии нет. Есть Сиглитикия. Празднуется дважды — либо пятого генваря, либо октября двадцать четвертого. Когда родилась-то?

— Месяцов мы не помним, барин, а родилась посередке.

— Будешь на месяце генваре праздновать, пятого числа.

— Сиглию-то?

— Не Сиглию, дурак, а Сиглитикию. Ступай!

Личный прием подданных. Доклад ведомственных начальников. Прием повара. Отчет о состоянии конюшни Его Сиятельства. Подписание готовых приказов. Завтраки Их Сиятельств и приглашенных лиц. Выезд на хозяйственные осмотры. Утра как не было!

«Управление охот Его Сиятельства извещает канцелярию об убиении в владениях Его Сиятельства глухого тетерева и прислать ли оного к столу по причине большого веса, а убил оного глухого тетерева Кукша Задырин, так как барин прикажет».

«Главному управителю охот Его Сиятельства в селе Тыркове, Его Сиятельство приказывает донести аккурат, где точно оный тетерев убит. Начальник канцелярии Дада Пузырев».

Казенные пакеты разносит одноногий Псой, ногу ему отшиб Его Сиятельства жеребец, вдарив по коленке, она и высохла. Разносит пакеты не быстро; пока о тетереве шла переписка, тетерев протух — вот беда!

На Троицу вышла неприятность. Их Сиятельства прибыли во храм, а в самом того храма преддверии пономарь громко препирается со старушками. Его Сиятельство того пономаря тут же схватил за волосья, каковые закрутив во длани, повлек того пономаря в алтарь и представил попу:

— Это что же за порядки, отец Кондратий? Где же церковное благочиние? Да еще в Троицын день!

Повинился отец Кондратий и обещал пономаря наказать строжайше. Служба прошла чинно, с возглашением многолетия Их Сиятельствам и всему Дому.

В главном доме ожидает весь придворный штат, одетый одинаково — в казачьи кафтаны серого цвета с синим холстинным стоячим воротником, но цветом жилетов разделенный на три класса, а на воротниках белыми нитками вышито название села. Как раз на Троицын день объявлялось производство чиновников в классы; повышаемый допускался к ручке. Вечером — бал придворных, с участием дворянской соседней мелочи. Добрый монарх сам открыл бал с фрейлиной Кикилией Задыриной, сестрой Кукши, управителя охот Его Сиятельства.