Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король

• Название: Ричард Львиное Сердце: Поющий король
• Автор: Александр Сегень
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998

Роман современного писателя Александра Сегеня рассказывает об одном из самых известных английских королей — Ричарде Львиное Сердце (1157–1199). Бесстрашный рыцарь, один из предводителей Третьего крестового похода, он не смог взять Святой Град, но имя его вошло в легенды. Он погиб от отравленной стрелы во время войны с Францией при осаде Шалю, но еще долгое время распространялись слухи о том, что он воскрешен самим Господом Иисусом Христом, и находились люди, утверждавшие, что видели короля.

---

— А я уж думал, он будет бегать от меня по всей длине острова, до самого Андреевского мыса, — засмеялся Ричард, еще не решив, поворачивать ли полки на северо-запад или остаться до завтра здесь.

— Говорят, тут где-то из-под земли бьет целительный источник, — сообщил летописец Говден. — Купание в нем облегчает кожные болезни.

— Следует этим воспользоваться, эн Ришар! — воскликнул Робер де Шомон. — Оставим на завтра поход на Никосию.

Беренгария тоже была за то, чтобы посетить целительный источник.

— Ну что ж, — согласился король Львиное Сердце, — как видно, не поможет мне камень Магометовой приемной матери.

— Как бы только вред не принес, — вздохнула Беренгария. — Не надо было прикасаться к нему. Ведь ты не магометанин, друг мой. С тех пор как мы побывали в той сарацинской обители, меня не покидает тяжкое предчувствие.

В Фамагусте было очень хорошо. Лучший дворец здесь назывался точно так же, как в Лимасоле, — Базилея Кефалия, и построен он был точно так же. Беренгария была счастлива, словно они вернулись в Лимасол.

— Глядишь, тут боги пошлют в подарок лошадку для меня, — веселилась она. — Я бы дала ей имя — Ришесса.

— Мало тебе того, что я богач[63], тебе еще подавай богатство, — усмехался Ричард.

После прикосновения к могильному камню праведницы Умм Харам прыщи на теле короля Англии не только не испугались мусульманской праведности, но, кажется, еще добавились, и Ричард теперь уповал на действие целительного источника.

— Надеюсь, эта водица проистекает не из могилы приемного отца Магомета, — кряхтел он, погружаясь в ледяную воду купальни. — Впрочем, я вижу, в Фамагусте почти нет арабов.

На следующее утро король Ричард проснулся хоть и в блаженных объятиях своей молодой жены, но с больным горлом. Лекарь короля Гюи, который осенью прошлого года не смог спасти от смерти королеву Сибиллу и тем не менее оставался при Лузиньяне, посоветовал обмотать горло платком из козьей шерсти и напиться горячего молока с ромашкой, бузиной и липовым цветом. Последовав совету врача, Ричард почувствовал небольшое облегчение и с перемотанным горлом двинулся в поход на Никосию. И вновь дыхание апельсиновых рощ веселило душу, а солнце, поднимаясь все выше и выше, обливало закованных в латы рыцарей нестерпимым жаром.

— «Ехал Шарлемань — о-кэ! — через долины…» — запел было Ричард, но осекся — получалось не пение, а сипение. Но его песню, сочиненную им давным-давно, когда Ричарду было лет восемь, подхватили другие:

Ехал Шарлемань — о-кэ! — через долины,
А за ним скакали его паладины.
А я, не знаю как, увязался вслед за ними.
Ехал Роланд — о-кэ! — быстрокрылый.
Сердце у него тосковало по милой.
А я, не знаю как, его песней утешал…

— Вот так захочешь спеть, а глядь — ты уже помер и рта не можешь разинуть, — горько усмехнулся король Англии. — Хотя, как сказывают, трубадур Джауфре Рюдель умер по пути к своей возлюбленной, графине Триполитанской, но когда его привезли к ней мертвого, он ненадолго ожил, спел самую лучшую кансону из тех, которые вез ей в подарок, и только потом окончательно усоп.

— Он похоронен при храме тамплиеров, — сказал Робер де Шомон. — Я покажу его могилу, когда мы прибудем туда.

— Я хочу, чтобы ты, Беранжера, была готова к тому, что, когда меня привезут к тебе мертвого, я, быть может, оживу ненадолго и спою тебе о своей любви.

Беренгария сегодня утром попросила сыскать ей рыжую лошадку, которую назвала Ришессой. Теперь она ехала на ней рядом с мужем и, услышав такие трогательные слова, смахнула с глаз мигом набежавшие сладкие слезы.

Проехав около шести лье по все возрастающей жаре, Ричард повелел устроить привал в прекрасной долине возле небольшой деревеньки, утопающей в густых зарослях садов, окруженной рощами тополей, кипарисов, эвкалиптов и пальм. Выяснилось, что местность называется Тремифуссия.

— Странное наименование, — сказал разместившийся подле Ричарда один из ближайших друзей короля Гюи, владыка Торона Онфруа. — Оно скорее похоже на латинское, нежели на греческое. Дрожь, испуг, бегство слышатся в нем.

— Немудрено, — откликнулся летописец Амбруаз. — Говорят, некогда здесь стоял на горе высокий город, который населяли весьма развратные жители. Все виды пороков процветали в нем. И в тот самый день и час, когда на Голгофе был распят Спаситель Христос, ужаснейшее землетрясение поглотило и гору, и стоящий на ней город греха.

— Видать, часто тут случаются землетрясения. Не первую легенду слышим о городе, провалившемся под землю, — сказал Ричард, вспоминая Лутрофорию.

В это мгновенье явился граф Бодуэн де Бетюн с сообщением, которое вмиг заставило всех отдыхающих вскочить на ноги и прервать трапезу. Передовые порядки войска, возглавляемые антиохийским князем Боэмундом Третьим, приплывшим на Кипр в окружении короля Гюи, увидели в отдалении приближающееся войско киприотов, которое, вероятнее всего, ведет обиженный деспот Исаак.

— Все-таки он решил еще раз сразиться со мной! — воскликнул Ричард в восторге. — Я был худшего мнения о нем. Хоть и плохой, а — вояка!

Трубы возгласили боевую тревогу, и привал, раскинувшийся в Тремифуссии, мгновенно стал сворачиваться.

— Ну, — сказал Онфруа, надевая шлем, — кому-то снова тут суждены дрожь, испуг и бегство.

— Могу точно сказать, что не нам, — твердо заявил Робер де Шомон.

Ричард уже спешил на своем Фовеле туда, на передовую, и очень сожалел, что не его меч первым звякнул о меч врага. Битва уже началась на широком холме, на котором, в отличие от лежащей рядом долины Тремифуссии, деревья росли не часто и можно было развернуть сражение. Вскоре сделалось очевидным огромное преимущество крестоносцев перед киприотами. Очевидно, Исаак вновь совершил ошибку, полагая, что Ричард приведет в Фамагусту не столь большую рать, а из Фамагусты на Никосию поведет и того меньшую. Сражение вспыхнуло мгновенно, как только рати сошлись. Без сомнения, сердца киприотов горели страстным желанием наказать наглых пришельцев за все издевательства, которым они их подвергли, в особенности — за позорную торговлю длиной Кипра. Еще в густых рощах Тремифуссии звучали трубы, а на холме уже ломались копья, трещали щиты, звенела сталь мечей, раздавались первые крики и стоны, бешено ржали кони. Вышибив из седла копьем киприота, Ричард врубился в схватку, высоко взмахивая своим Шарлеманем. Для Фовеля это была первая битва, но конь, хоть и храпел, не очень-то растерялся, мало того — он удивил и порадовал Ричарда тем, что несколько раз пытался укусить врага.

В пылу сражения король Англии вдруг увидел и самого деспота. На гнедом коне, укрытом доспехами, Исаак Комнин все ближе подбирался к королю Англии, натягивая тетиву лука и целясь не в кого-нибудь, а именно в него — в Ричарда.

— Меня нельзя так убить! — весело крикнул ему Ричард.

В этот миг стрела была выпущена, короля Англии дернуло в сторону вместе с конем — это конь Генри Ланкастера, теснимого двумя киприотами, резко отпихнул Фовеля крупом, отступая. Стрела просвистела между Ричардом и Ланкастером. Оглянувшись, Ричард увидел другого английского рыцаря — Джона Онриджа, которому стрела вонзилась прямо в сочленение доспехов на правом плече.

— John! Are you blessed? — крикнул ему Ричард, путая французское «blesse» с английским «wounded».

— A little bit![64] — сквозь боль улыбнулся в ответ Онридж. В следующий миг он свалился с коня, а Ричард, схватив копье у оруженосца Люка, пришпорил Фовеля и ринулся на Исаака, но тот в испуге развернул своего коня и прибегнул к самому позорному бегству. Один из киприотов преградил дорогу королю Львиное Сердце, и мощный ланс Ричарда с лету ударился о грудь самоотверженного смельчака, пробил кольчугу и с треском вошел в плоть, сокрушая ее. Бросив копье и вновь выхватив меч, Ричард пытался пробиться сквозь строй киприотов, чтобы броситься вдогонку за бежавшим деспотом, но, как и в прошлом сражении, это не удалось. Битва продолжалась без вождя киприотов. А еще через небольшой отрезок времени все киприоты бросились бежать с холма, возвышающегося над Тремифуссией. Прав оказался Робер де Шомон — бегство и дрожь достались им, а не крестоносцам.

— Молодец, Фовель, — хвалил Ричард своего рыжего кусаку, — ты первый конь, который поистине может быть назван боевым.

— Ваше величество! — позвал короля рыцарь Гийом де Летанг. — Взгляните!

Он стоял на коленях перед мертвым Онриджем.

— Что?! — воскликнул Ричард. — Джон мертв?

— Да, ваше величество. Рана в плечо оказалась смертельной. Стало быть, стрела, пущенная в вас Исааком и попавшая в Онриджа, отравлена.

— Не зря о коварстве деспота ходят легенды, — молвил Ричард, горюя об одном из лучших своих воинов. — Ну я надену ему на запястья браслеты!