Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король

• Название: Ричард Львиное Сердце: Поющий король
• Автор: Александр Сегень
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998

Роман современного писателя Александра Сегеня рассказывает об одном из самых известных английских королей — Ричарде Львиное Сердце (1157–1199). Бесстрашный рыцарь, один из предводителей Третьего крестового похода, он не смог взять Святой Град, но имя его вошло в легенды. Он погиб от отравленной стрелы во время войны с Францией при осаде Шалю, но еще долгое время распространялись слухи о том, что он воскрешен самим Господом Иисусом Христом, и находились люди, утверждавшие, что видели короля.

---

— Только подумать, Фовель, снова весна, — говорил Ричард, счастливо вдыхая в себя воздух, полный благоуханий. — После Пасхи подыщем тебе еще какую-нибудь подружку. Ты доволен?

Конь весело закивал головой.

— Иногда мне кажется, что он вот-вот заговорит, ваш Фовель, — рассмеялся Меркадье.

В это мгновенье боль пронзила правую руку Ричарда чуть пониже локтя. Он с удивлением уставился на стрелу, ранившую его.

— Ты гляди! — воскликнул он. — В кои веки меня ранило!

Стрела неглубоко вошла в мышцу, и ему не составило никакого труда ее выдернуть и отшвырнуть в сторону. Погрозив кулаком раненой руки в сторону невидимого стрелка, король повернул коня и решил возвратиться в лагерь.

— По-моему, все готово к тому, чтобы завтра утром решительным приступом овладеть Шалю, — сказал Меркадье.

— Да, да… — несколько рассеянно ответил Ричард, морщась от боли. Рана оказалась какая-то слишком едкая. Его вдруг стало тошнить и вырвало.

— Что с вами, эн Ришар? — всполошился Меркадье.

Дойдя до своей ставки, Ричард позвал лекаря Рено. Стали снимать кольчугу, потом шерстяной котт [155], но тут выяснилось, что рука опухла, а рукав у котта слишком узкий, и пришлось его разрезать вместе с рукавом шемиза. Когда же верхняя одежда была снята, на руке вокруг раны обнаружился синий отек. Лекарь озабоченно покачал головой и со вздохом сказал:

— Отравленная стрела. Плохо дело. Если это обычная греческая цикламена, то у меня есть противоядие из зерен и ягод юниперуса с молодилом и вербеной. Если не поможет, то нужна ртуть, а ее нет.

— Как нет? — удивился Ричард.

— А где ее сейчас найдешь!

— Так давай скорее свое противоядие!

Но противоядие не подействовало, синяк продолжал медленно распространяться, перетек на предплечье, потом на плечо. Ричард почувствовал сильный жар и приказал Меркадье немедленно начинать приступ на замок.

— Хочу умереть, зная, что Шалю пал и виконт Адемар схвачен, — сказал он с улыбкой. — Ступай, эн Гюи, а мне пусть приведут священника. Покуда вы будете воевать, я стану исповедоваться.

Смерть явилась к Ричарду столь внезапно, что он даже не успел прочувствовать ее. Должно быть, оттого-то он сохранял невозмутимое спокойствие до самого своего последнего часа. Ангулемский священник принял у него исповедь и причастил святых даров. Тем временем Меркадье, в ужасе и отчаянии, молниеносно овладел замком и, узнав, что Ричард Львиное Сердце умирает, приказал перевешать всех защитников Шалю, за исключением самого Адемара. Несметное сокровище, спрятанное в Шалю, по мнению Ричарда, оказалось весьма скромным, но Меркадье, явившись к постели умирающего, решил не разочаровывать короля.

Ричард уже исповедался, причастился и составил завещание. Он полностью простил своего коварного брата, Жана Сантерра, уступив ему Англию со всеми землями, замками и подданными, а также три четверти сокровищ. Личные драгоценности он завещал Беренгарии и племяннику Отто, а три четверти сокровищ королевской казны расписал между верными слугами, и что осталось — велел раздать беднякам.

Барону Меркадье удалось не только овладеть замком Шалю, но и даже найти того самого арбалетчика, выпустившего в руку короля Англии остроносую дарительницу смерти.

— Полюбуйтесь, ваше величество, это тот самый мерзавец, чья стрела ранила вас, — сказал Меркадье. — Как прикажете поступить с ним?

— А-а-а! — вскинул брови Ричард. — Это и впрямь ты?

— Я, — дерзко ответил арбалетчик, — и никто иной.

— Ну и как же зовут тебя?

— Мое имя Бертран де Гудрун, и я счастлив, что могу предстать пред тем, кого все так боялись и кого я убил, можно сказать, от нечего делать.

— Почему ты говоришь «убил»? Разве я уже мертв?

— Вам осталось недолго трепыхаться.

— Врешь, Бертран де Гудрун! Сегодня Лазарева суббота. И Господь воскресит меня.

— Он не воскрешает тех, кто при жизни не верил в него.

— А я верил, Бертран, верил… — Ричард закрыл глаза и увидел белоснежную голубку. Улыбнулся. Потом, открыв глаза, произнес: — Да, пожалуй, ты прав. Я умираю. И ты убил меня. Как ты? Рад или не очень?

— Рад. И даже очень, — не страшась казни, отвечал арбалетчик.

— За что же ты так возненавидел меня? Какое зло я сотворил тебе, коль ты убил меня и нисколько не печалишься о моей смерти?

— Ты своей рукой умертвил в сражении моего отца, Арнаута де Гудруна, и двух братьев, Гаусельма и Саварика, коих я очень любил, — признался Бертран.

— Ах, вот оно что! — выдохнул с облегчением Ричард. — Тогда прости меня.

— Нет, не прощу, и, если бы мне довелось еще раз убить тебя, я бы с наслаждением повторил убийство, — скрипнул зубами Бертран.

— Хорошо ли это? — благодушным голосом произнес Ричард. — Ведь я убил твоего отца и братьев в честном бою, а ты ужалил меня отравленной стрелой, как варвар. И к тому же мечтаешь снова поступить так же. А ведь я не самый плохой из королей, живших на этом свете.

— Каждый король приносит миру только зло, — сказал убийца. — Хотя, впрочем, — вдруг добавил он задумчиво, — и мир-то сей не заслуживает доброго слова, и чем больше в нем людей, тем больше греха, а чем меньше будет двуногих тварей, тем меньше и зла.

— Э, да ты рассуждаешь как альбигоец [156], - нахмурился Ричард. — Ты, часом, не из лангедокских ли братств?

— Какое тебе дело! Ты хотел казнить меня, так и казни. Я рад буду вынести любую муку, только бы знать, что ты отправляешься в ад вместе со мной и тебя тоже будут там поджаривать.

— Сколько же лет тебе, если сие не есть тайна? — спросил умирающий.

— Изволь, сие не есть тайна, мне ровно в два раза меньше, чем тебе, — отвечал Бертран де Гудрун.

— Двадцать один? — усмехнулся Ричард. — Ну, это еще полбеды. Ты переменишься. Я прощаю тебе мою смерть и отпускаю на все четыре стороны. Меркадье! Проследи, чтобы юношу никто не тронул. Он свободен и прощен мною.

— Да вот только ты, мерзостный василиск, не прощен мною! — закричал тут настырный юноша. — Я настолько ненавижу тебя, что не желаю получать прощения из рук твоих. Прикажи своим людям казнить меня, а не то я отправлюсь в Фонтевро и прикончу там твою распутную мамашу, под конец жизни заделавшуюся святошей. А с нею вместе и твою жену.

Ричард вспыхнул, но, увидев, как Меркадье принимается не на шутку колотить молодчика, вновь вернулся к благодушному настроению и приказал:

— Я же просил, чтобы никто не тронул его и пальцем! Повторяю: отпустите молокососа с Богом. Да, и вот еще. Выдайте ему сто солидов, пусть он помнит меня не только со злом. Слышишь, сынок? Тебе подарят сотню солидов, ты купишь себе дом, заведешь хорошее хозяйство, женишься и рано или поздно простишь несчастного короля, которому люди дали прозвище Львиное Сердце.

— Никогда! — воскликнул арбалетчик Бертран.

Тут Меркадье увел его, а в глазах у Ричарда все поплыло. Ему казалось, что он только что спрыгнул с борта легкого энека в море у самого берега и с головою ушел под воду. Вот сейчас он вынырнет, выскочит на сушу и бросится на врагов, как ни в чем не бывало. Но он все никак не мог вынырнуть и ползал по дну в тяжких доспехах, проваливаясь в зыбкий песок. Ужас охватил его, ибо он почувствовал близость ублиетки…

— Ах! — выдохнул он и очнулся. — Фовель! Где ты!

Лицо Меркадье склонялось над ним.

— С вашим конем все в полном порядке, эн Ришар, — ласково произнес барон. — Он хорошо покушал и отдыхает.

— Меркадье! Я что, и в самом деле умираю? Как это странно… Я бы сказал, неожиданно… Нельзя ли мне успеть повидаться с Беранжерой?..

— Гонец во весь опор мчится в обитель Фонтевро, — отвечал Меркадье.

— Нет, далеко, не успеют… — печально вздохнул Ричард. — Когда я помру, пусть разрежут мне грудь и посмотрят, каких размеров было мое сердце. Меркадье!.. Фовель!.. Руан!.. Шарру!.. Фонтевро!.. Go hence but!.. Уахед уаарбин… Рух халла!..

Меркадье понял, что это уже предсмертный бред. Пробормотав еще десятка два непонятных разрозненных слов, Ричард вдруг приоткрыл глаза, вздохнул и промолвил с глубочайшей грустью:

— Куббех машвийех!..

После этого изумрудный взор его остекленел, дыхание прекратилось, львиное сердце перестало биться навсегда [157]. Меркадье был безутешен. Он сам изловил отпущенного Бертрана де Гудруна и своими руками содрал с него кожу, после чего велел повесить вниз головой, а деньги, подаренные арбалетчику королем Ричардом, рассыпать по округе, и чтобы никто не смел к ним прикасаться.

Королева Беренгария, примчавшись в лагерь под Шалю, оплакала хладный труп своего возлюбленного супруга, а когда все глаза свои она выплакала, то села без сил у ног покойного и, падая без чувств, промолвила:

— Это был Иерусалим-во-плоти!..

Странные вещи стали происходить после смерти Ричарда. Откуда-то выплыло его завещание, по которому сердце, оказавшееся очень больших размеров, было похоронено в Руане, мозг, внутренности и кровь — в Шарру, а тело и голова — у ног отца, под сенью материнских молитв, в аббатстве Фонтевро. Куда-то исчез великолепнейший рыжий конь короля, Фовель. Словно под землю провалился. Где ни искали его, не могли найти.