Анатолий Приставкин - Дело о браконьерстве

• Название: Дело о браконьерстве
• Автор: Анатолий Приставкин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Приставкин Анатолий Дело о браконьерстве

Анатолий Приставкин

ДЕЛО О БРАКОНЬЕРСТВЕ

К вечеру они заявились к нам опять. Директор совхоза и его молчаливый спутник. Но приехали они вместе с милицией.

Милиционер, молоденький белобрысый парнишка, был явно навеселе и держал для чего-то в руках - может, для большего устрашения - полосатый гаишный жезл.

- Эти? Браконьерствовали? - спросил он, выходя из машины и указывая жезлом на нас.

Мы, то есть я и моя жена, и сестра моей жены с мужем, все стояли у палаток и смотрели на прибывших.

- Они самые, - подтвердил директор. Прищурившись, он поглядел на нас и отвернулся.

- Ну что же, граждане-товарищи, - спросил милиционер, напуская на себя строгость, - будем предъявлять орудие браконьерства или будем сопротивляться?

- Вы о чем? - спросил Володя и невинно поглядел на милиционера.

- О том, - сказал милиционер, - что вы ловили недозволенным методом, то есть сетями, здесь рыбу... И свидетели подтверждают.

- Вот здесь ловили, у самого берега. - Директор ткнул пальцем на травяной пологий берег, где стояли наши палатки.

Поигрывая полосатой палочкой, милиционер прогулялся вдоль палаток, даже заглянул в одну из них, осмотрел "Жигули".

- Была у них сеть, мы сами видели, - повторил директор. - Мы стали их увещать, а они начали грубить!

- Вы сами грубили! - сказала Надя.

- Ах, это я грубил! - вспылил директор и сразу как-то побледнел. Стыдно вам, товарищи. Приехали в чужое место на природу и стали хулиганить! Где ваша совесть?

- Не вам о совести говорить, - врезалась в спор моя жена. - Приезжаете по ночам, да еще пьяные, да еще грозитесь! Вы же детей напугали!

- Ну, ладно, ладно, - произнес милиционер миролюбиво. - Так вы что же, отказываетесь отдать сеть?

- Нет у нас никакой сети! - сказал Володя.

- Есть у них сеть, они ее спрятали! - воскликнул директор.

Милиционеру стало скучно слушать нашу перепалку. После некоторого колебания он строго, хотя строгость никак не вязалась с его безмятежным, почти детским, лицом, заявил, что вынужден снять номера нашей машины, чтобы мы никуда не уехали, а завтра в милиции разберемся.

С помощью молчаливого спутника директора милиционер долго отвинчивал номера, но смог отвинтить -только передний. Держа его, как держат при докладе папку, милиционер сел в директорский "газик", сел и сам директор. Полоснув узким пучком света по яркой, странно зеленой в лучах фар траве, они медленно проехали по лугу, оставляя за собой след, выехали на грейдер и укатили. Запахло пылью, стало сразу темно.

- Ну, до ловился, да? - тем же тоном, как она разговаривала с директором, Надя спросила мужа. И так как он виновато молчал, она добавила, уходя спать: - Чтобы я твоего бредня больше не видела! Понял? Можешь сжечь его в костре или.., В палатку я с ним не пущу!

Надя очень справедливый по характеру человек. Я сразу обратил внимание, что, ругаясь с директором, она ни словом не обмолвилась о том, ловили мы сетью или не ловили. Это было наше дело. Она протестовала против этого ночного набега и была по-своему права. Худенькая, невысокая, в очках, она вовсе не спорщица, но уж если заведется, тогда противнику несдобровать. И Володя, и я - мы оба это качество ее знали. Понял это, кажется, и директор. Во всяком случае, в какой-то момент конфликта он отмахнулся и отошел. Все-таки хоть он был наш противник, но он был настоящий мужчина и не унизился до мелкой склоки с бабами.

Так я размышлял, ворочаясь на кочковатом своем ложе в палатке, и вдруг подумал: нужно ли было вообще сюда приезжать?

Это произошло как-то стихийно. Вдруг в одночасье решили, забрав детишек, Аньку да Ваньку (первая дочка Нади, а сын - наш), поехать в Подмосковье за грибами, а кто-то Наде говорил, что именно здесь, неподалеку от Дмитрова, сплошь грибные леса. Наскоро

собрались, а Володя взял сумку с пресловутой теперь сетью. Хотя Надя сразу ему сказала, чтобы сеть он не брал. Но Володя упрямый человек: он снес сумку в машину, произнеся, что она не тянет...

А местечко мы нашли на диво живописное. Речка небольшая, но быстрая, дугой обтекала лужок, и стоило лишь свернуть с грейдера и проехать метров сто по траве, и мы оказались на берегу. А по ту сторону грейдера начинался большой сосновый лес, так что все удовольствия: и простор для детишек, и грибы, и даже речка.

Свободно, на приличном расстоянии друг от друга, мы поставили наши палатки. Соорудили костерок и даже нечто вроде кухоньки с полочками - все это Володя. Он вообще оказался мастером на все руки. Вырыл в откосе ямку-погребок, куда мы сложили скоропортящиеся продукты, сплел из ивняка крышечку для погребка. Из этого же ивняка поставил с подветренной стороны костра этакий заборчик, чтобы огонь не распыляло ветром.

А пока мы налаживали остальное хозяйство, он достал из сумки свой бредень. Бредень или сетку - я, честно говоря, ничего в них не понимаю. И тогда не понимал, и после этой истории тоже не понимал.

- Подзаведем? - спросил он меня, подмигивая и ухмыляясь.

Я отвечал, что сетями сроду не ловил и не вижу в них интересу. На удочку я люблю ловить - там хоть азарт есть, а здесь что?

- А здесь рыба, - сказал Володя. - Но ты хоть помоги, а то одному мне не справиться...

- Да уж помогай себе сам, - отмахнулся я.

Он упрямо распутывал на сетях мотню, замышляя как-то ловить в одиночку.

Мы же, оставив с Володей детей, взяли ведерки длч грибов и, миновав излучину и грейдер, вошли в теплый, прогретый лес. Пахло хвоей. Грибы попадались не шибко, но мы проходили бы, наверное, долго, если бы не помешал дождь. Слава богу, мы еще были недалеко от лагеря. Тяжелая синяя туча углом выдвинулась откуда-то из глубины леса, зашумели, заметались верхушки сосен, и ста-ло сразу сумрачно и неуютно.

Едва мы успели добежать до палаток, как в небе полоснула молния, грянул долгий с пере-катами гром. С легким шорохом прокатилась первая полоса дождя и затихла. Все кругом замолкло и насторожилось. Опять ударил гром, ухнул, как из пушки, где-то под боком, рванул откуда-то ветер, хлопнула брезентовая дверка палатки, звякнула переворачиваемая у костра посуда. И вдруг хлынуло так, что и грома не стало слышно, - все загудело под напором воды.

- Так продолжалось с четверть часа, не убавляясь, а потом, хоть дождь не затих, стало убывать в звуке: уже не гул, а шум, а потом дробящий, как крупой, прошел по палатке волнами, то возрастая, то сникая, и вдруг смолк совсем.

Мы несмело откинули влажный полог и ахнули. Прямо от нашей речки, от ближайшего круглого куста, окрашивая этот куст в желтый цвет, столбом, нет, фонтаном круто вверх взметнулась широкая радуга. Такая живая, густая, такая переливающаяся влажными соками земли, что смотреть на нее было больно. Наверное, никто из нас никогда не видывал, чтобы радуга вполколеса, такой насыщенности, такой силы, без единого пробела в цвете, огненно полыхала в непосредственной близи. Казалось, что именно от нее, от ее дрожащей поверхности, исходил этот оглушительный зеленый аромат листьев, цветов и трав...

Наши дети - вот глупый народ! - побежали по мокрой траве к тому самому кусту, где изливалась, откуда истекала радуга, чтобы вблизи посмотреть чудо рождения. Но разве возможно наблюдать чудо, да еще вблизи?!

Мы-то, взрослые, уже знали, что если чудеса и бывают, то лишь на расстоянии, именно там, где никто не может видеть, как они происходят. Теперь в этом предстояло убедиться нашим детям.

Мы же занялись сырыми палатками, опрокинутой посудой, поглядывая в ту сторону, куда уходила, обнажив рваный аспидно-черный бок, уже нестрашная, почти живописная туча. Все блестело, все сияло на солнце.

И вот в такой именно момент Володя решил закинуть свою сеть. Ему почему-то казалось, что в мутной от дождя реке сейчас особенно добычливо ловится рыба. Я не упомянул, хотя это надо непременно сделать, что Володя работает шофером - развозит на машине почту. То есть теперь, когда прошло достаточно времени, я говорю о его профессии в прошлом времени. Сейчас он вообще нигде не работает. У него с давней поры, еще с той, когда он работал в колхозе, оказалась застарелая болезнь ног, которая вызывает гангрену пальцев и которая в простонародье именуется "окопной болезнью". Гангрена грозила распространиться на голень, и ногу ему ампутировали.

Но это все потом. Через много лет.

Я сейчас подумал, что, как и многие деревенские ребята, он потому и тяготел к сетке, а не к удочке, что на деревне сеть да острога не почитаются чем-то браконьерским. А удочка, с точки зрения мужика, - это скорей городская забава, времяпревожде-ние, а не дело.

В общем, пока мы занимались хозяйством да обедом, Володя в одиночку закрепил один край сети на берегу, а другой потащил за собой в воду. Потащил да за что-то там зацепился. Подергал, подергал и заорал мне на берег:

- Эй, потяни другой конец!!

Пока мы так тянули да перебрасывались словами, к нам подошли эти двое: директор совхоза и его помощник.