Леонид Власов - Маннергейм

• Название: Маннергейм
• Автор: Леонид Власов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02729-9

Линия Маннергейма… Долгие годы для нас это сочетание было подобно гребню сказочного элодея, из которого на пути героя вырастали непроходимые леса, вздымались горные кручи. Еще более загадочной и зловещей рисовалась фигура шведского барона, творца мощной системы укреплений на Карельском перешейке, где было пролито так много крови советских солдат в печально знаменитую Зимнюю войну (1939–1940).

Автор книги, профессор Леонид Васильевич Власов, на основании многочисленных документов убедительно доказывает, что маршал и президент Финляндии Карл Густав Маннергейм (1867–1951) не относится к когорте великих злодеев и принадлежит не только финской истории. Блестящий офицер, верой и правдой в течение тридцати лет служивший Российской империи, оставил неизгладимый след в боевом прошлом русской армии. Парадоксально, но, воюя с Советским Союзом, врагом России он не был.

---

Вспоминая своего «друга сердца», княгиня Любомирская писала в своем дневнике: «Чем меня покорил Маннергейм? Он был умным, остроумным, одетым со вкусом человеком, прекрасно знакомым с мировой, русской и польской культурой». Ее как бы дополняет в своих неопубликованных парижских воспоминаниях (1934) генерал Енчалычев: «Мой командир барон Густав Карлович Маннергейм был большим знатоком польского театра, посещая многие его спектакли и оперы. Он встречался с великим мастером перевоплощения Людвиком Сольским, знал знаменитую певицу Марцелину Зембрих-Коханьскую. В книжных шкафах кабинета Маннергейма в его доме на Черняковской улице стояло много произведений польских писателей, от „Истории одной бомбы“ Струга и „Пепла“ Стефана Жеромского до любимого бароном „Камо грядеши?“ и „Крестоносцев“ Генрика Сенкевича. Лучшим польским художником, по мнению Густава, был Ян Матейко с его картинами, отмеченными патриотическим пафосом: „Битва под Грюнвальдом“ и „Проповедь Скарги“. Эти картины, говорил генерал, выводят меня на глубокие раздумья о прошлом Польши».

Маннергейм обычно в конце мая посещал ипподром на Мокотовском поле, когда там разыгрывались призы Варшавского дерби (10 тысяч рублей) и Императорский (5 тысяч рублей). Лошади Маннергейма в скачках не принимали участия. Существовал запрет для старших офицеров гвардейских полков выставлять своих скакунов. Однако остается загадкой, почему генерал Маннергейм постоянно посещал ипподром, когда там выставлялись лошади, скрывавшие имя их владельца под буквами «ЕСБ». Возможно, это были лошади Маннергейма, так как в это время он имел большие затруднения с деньгами — фешенебельная Варшава стоила очень дорого. Маннергейм и раньше в Петербурге и Царском Селе умело маскировал свою фамилию.

Командуя гвардейскими уланами, Маннергейм чувствовал себя так хорошо, что отказался от очень престижной гвардейской должности командира 2-й Кирасирской бригады, стоявшей в Царском Селе. Он ждал, когда в Варшаве освободится должность командира Отдельной гвардейской кавалерийской бригады.

После больших летних маневров у Ивангорода началась долгая, правда, с периодами разочарования, дружба Маннергейма с 54-летним генерал-лейтенантом, выпускником Николаевского кавалерийского училища князем Георгием Тумановым, которого Густав знал по Русско-японской войне. По воскресеньям Маннергейм иногда бывал в дружной и гостеприимной семье Тумановых. Правда, Густава быстро утомляли чрезмерная болтливость князя и его постоянное несогласие с мнением начальников.

Генерал-майор Маннергейм основательно перестроил всю боевую подготовку эскадронов своего полка. Постоянно проводил многокилометровые переходы, практиковал полевой галоп в развернутом строю. Требовал, чтобы все офицеры проходили вместе с ним галопом четыре километра, где стояли 12–15 «мертвых» препятствий высотой более полутора метров. Он первый из генералов русской армии учил своих офицеров тщательно отрабатывать тактику боя мелкими подразделениями и обучать каждого улана вести бой в окружении и в условиях изоляции от своего эскадрона. Об этом через 27 лет писал в своем отчете «Уроки войны с Финляндией» маршал К. Е. Ворошилов.

Гвардейские полки, расквартированные в Варшаве, часто посещали офицеры Генштаба, которые знакомились с их боевой подготовкой. Одним из таких стажеров, прикомандированных к лейб-уланам, был офицер штаба Киевского военного округа 36-летний полковник Николай Николаевич Духонин, будущий начальник штаба Верховного главнокомандования (1917). Этот тихий, но пронырливый человек, тонкий льстец, сразу не понравился генералу Маннергейму, и интуиция его не подвела. Впоследствии Духонин сыграет отрицательную роль в военной судьбе Маннергейма.

На летних маневрах 1912 года лейб-уланы, единственные из полков Варшавского военного округа, не получили за свои действия ни одного штрафного очка от посредников учений.

Великий князь Николай Николаевич, или «Лукавый», как его звали офицеры, заимствовав это прозвище из молитвы: «…но избави нас от лукавого», взирая на учения со своего серого коня, назвал Маннергейма «великолепным командиром». Кстати, принимая Маннергейма в Шуаньи под Парижем в 1920 году, великий князь сказал: «Я рад вновь встретить великолепного командира, который достойно выполнил свой долг в милой мне Финляндии».

Каждый год, обычно в начале сентября, уланы охраняли район царских охот около Спала — летней резиденции царской семьи, в 21 километре от железнодорожной станции Скерневицы. Маннергейм позднее писал: «Мне приятно вспоминать охоты в замке Спала, на северо-западе от Варшавы. Туда меня приглашали, когда мои гвардейские уланы охраняли замок при больших фейерверках. Там мое внимание было приковано к той простоте, которой окружала себя царская семья. Николай II наслаждался в этом маленьком, окруженном лесом замке, далеком от блестящей жизни столицы».

Генерал-майор Маннергейм часто покидал Варшаву, уезжая то в Петербург, то в Москву, то в Вену или Берлин.

Осенью 1913 года генерал Маннергейм больше месяца был во Франции, где в знаменитой военной школе Сен-Сир, основанной в 1802 году около Парижа, принимал участие в военной игре, а также во французско-русских учениях.

24 декабря 1913 года генерал-майор свиты Его Величества Густав Маннергейм был назначен командиром Отдельной гвардейской кавалерийской бригады. «В ее состав входил мой полк, — писал Маннергейм, — а также лейб-гвардии Гродненский гусарский полк и артиллерийская конная батарея. Все они были в Варшаве».

Теперь под его командой были два генерала, 88 офицеров, среди них семь князей и четыре барона, 914 унтер-офицеров и солдат.

Июнь и часть июля 1914 года Маннергейм провел в Висбадене — бальнеоклиматическом курорте на Рейне, подлечивая свой застарелый ревматизм.

Возвращаясь в Варшаву, он на несколько часов задержался в Берлине, чтобы встретиться с продавцом лошадей, у которого покупал их для Придворного конюшенного ведомства в конце XIX века. К удивлению Густава, лошадей в магазине не оказалось. Господин Волтманн, владелец магазина, с улыбкой встретил своего старого знакомого, сказав: «Сожалею, господин генерал, что вы приехали ко мне сегодня, вчера 130 лошадей я отдал армии». Маннергейм был очень удивлен, что бедная немецкая армия могла купить столь дорогих лошадей, каждая из которых стоила не менее пяти тысяч рублей. Тогда Волтманн ответил: «Каждый, кто хочет войны, может и готов заплатить любую сумму». Этот ответ немецкого продавца заставил Густава задуматься.

Приехав в Варшаву утром 22 июля 1914 года, генерал во второй половине дня в гостинице «Бристоль» встретился с княгиней Любомирской. Она рассказывала сестре Юлии: «Густав говорил мне: будь мужественной, война, которая, видимо, скоро грянет, будет недолгой. Я постараюсь бывать в Варшаве. Я офицер и должен выполнить свой долг перед родиной».

Вечером Маннергейм отправился в лагерь, где его бригада была на маневрах и к концу которых он успел. Во время совместной атаки полков лошадь генерала на галопе упала и он вывихнул себе ногу, пришлось неделю ходить с палочкой.

Глава 10 В ОГНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

1914-й

29 июля 1914 года, в полдень, когда генерал Маннергейм обедал в охотничьем клубе на Эриванской улице, 7, солдат-посыльный вручил ему предписание: «Срочно прибыть в штаб бригады, куда поступил приказ о мобилизации».

«Тишину ночи, — писал генерал-майор Носович, — прорезали звуки труб „Всадники-други, в поход собирайтесь!“. Лейб-гвардии Уланский полк построен. Трубачи гремят — под штандарты! Полк, справа по три! Незаметно дошли по пустынным улицам Варшавы до вокзала. Незаметно кончилась посадка, и вот мы в Люблине…»

«Утром 31 июля 1914 года, — пишет в своем дневнике княгиня Любомирская, — ко мне пришел попрощаться генерал Маннергейм… Он попросил напутствовать его на дорогу».

2 августа Отдельная гвардейская кавалерийская бригада сосредоточилась в четырех деревнях около Люблина. Генерал Маннергейм в штабе 4-й армии получил приказ о том, что его бригада вошла в сводный отряд генерал-лейтенанта Туманова. Место дислокации — город Красник. В ночь с 6 на 7 августа поступило сообщение, что Австро-Венгрия объявила войну России.

15 августа 1914 года генерал Маннергейм получил самостоятельную задачу удержать от врага город Красник, важный стратегический узел, и произвести глубокую разведку неприятельских сил. Получив информацию о движении австрийцев к Краснику, генерал Маннергейм приказал лейб-уланам занять позиции, а лейб-гвардии Гродненский полк оставил в резерве. Вскоре вражеские снаряды стали падать около уланских позиций. Вдали, со стороны селения Здеховицы, появились вражеские цепи. Плотный заградительный огонь остановил врага. В 12 часов положение стало серьезным после отхода третьего эскадрона к опушке леса. Как потом показал допрос пленных, на 500 спешенных русских кавалеристов двигались три пехотных полка австро-венгров с четырьми артбатареями, имея в авангарде полк кавалерии. Неприятель шел густо, упорно продвигаясь вперед, несмотря на большие потери. В руку и грудь был ранен командир полка лейб-улан генерал Абалешев. Дело принимало плохой оборот. На 80 улан второго эскадрона приходилось две роты австрийцев. Когда около 13 часов к позициям подошли наконец два русских стрелковых полка, Маннергейм принял решение придать активной обороне наступательный характер, как он это делал в Русско-японскую войну. После того как русская артиллерия нанесла по австрийцам мощный короткий удар, в бой была брошена кавалерия. После ее стремительной атаки враг начал поспешно отступать, бросая оружие и раненых, оставив пленными шесть офицеров и 250 солдат.