Александр Годов - Дьявольская радуга

• Название: Дьявольская радуга
• Автор: Александр Годов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Полная чистовая версия книги «Двери в черную радугу»

Роман — попытка связать тему экзорцизма с темой симуляции реальности. В главного героя вселяются демоны и разбивают его сознание на множество осколков. Каждый осколок — отдельный мир, управляемый бесом. И герою предстоит пережить множество чужих жизней и испытать на собственной шкуре гнев невероятных монстров. В романе три сюжетных линии — линия Первого, линия Пятого и линия Седьмого.

Авторское предупреждение: текст содержит сцены насилия. Поэтому не советую читать впечатлительным людям. Также читателю потребуется напрягать мозги: попаданцев, эльфов, драконов, бесстрашных гладиаторов и прочей херни не будет.

Для того, чтобы быстрее прочувствовать атмосферу романа, вы можете скачать специально написанный для этого музыкальный альбом.

Пиратам: если будете выкладывать текст в библиотеку, то, пожалуйста, оставьте эту аннотацию полностью (с указанием ссылки на альбом). Также прошу не делать эту уебанскую зеленую обложку под говно-серию «Магия для девочек» говно-издательства «Альфа-книга». Большое спасибо.

E-mail: [email protected]

Примечание залившего: С удовольствием выполняю просьбы автора.

---

Старик положил руку на его плечо. Пятый вздрогнул, посмотрел в стеклянные глаза проводника. А когда отвел взгляд, то опешил. Могил больше не было. Вокруг простиралось море. Море из человеческих тел. Сколько трупов плавало в густой крови? Миллионы? Он не знал ответа.

Вот возле песчаного берега оказалось тело девушки. Лицо исказило страдание, зеленые глаза глядели в чистое голубое небо. Тело посинело, однако не потеряло привлекательности. Но больше всего Пятого поразили капельки крови, бусинками застывшие на её животе. Рядом с девушкой плавало тело мальчика. Коля бы дал ребенку лет шесть. Может, младше. Лицо было спокойным. Казалось, мальчик спит и видит сны.

Человеческое море не знало состраданья. Дети, старики, девушки. Порой Пятый замечал чернокожего или азиата.

Огромный человеческий бульон.

И подпитывали это страшное море тела, скатывающиеся с неба.

Удивительно, но запахов крови, запахов гнилого мяса не было. Не роились над мертвецами мухи, не клевали глаза вечно голодные чайки. Могильную тишину нарушали лишь шум прибоя (порой волна крови прибивала к берегу раздувшийся труп) да чавкающий звук упавшего с неба тела.

Пятый хотел повернуть назад, хотел крикнуть в лицо старику, чтобы тот увел его обратно на кладбище. Из тела словно выдернули позвоночник: тянуло к земле, ноги подгибались.

Это все сон. Так не бывает. Тела не скатываются по невидимой трубе!

И запах! Его не было. За эту мысль Пятый цеплялся как за спасительную соломинку. Если бы море действительно существовало, то были бы и запахи, и чайки, и…

— Темная ночь…

Пятый обернулся. «Архаровцы» длинной цепочкой выходили на берег. Каждый держал в руках раскрытую черную коробку с граммофоном. Музыкальные аппараты синхронно исполняли одну песню.

— Только пули свистят по степи…

Пятый сильнее сдавил рукоять пистолета. Сверхновой вспыхнула мысль: патронов нет. Если «архаровцы» нападут, то бежать некуда. Он подошел ближе к проводнику.

Старик тоже обернулся, губы раздвинулись в широкой улыбке, в глазах заплясали искры.

— Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают…

Пятый пытался придумать пути отхода. Мозг лихорадочно анализировал ситуацию, предлагал варианты решений, но все мысли сводились к одному — выхода не было. Его, Пятого, загнали как крысу. И теперь остается лишь сражаться до последнего…

Старик грохочуще засмеялся. Он бросил взгляд сначала на него, потом на архаровцев. Его рот раскрылся, словно он хотел что-то сказать, но из глотки донеслись лишь невнятные клокочущие звуки. Продолжая смеяться, проводник подошел к берегу, зачерпнул крови и с наслаждением размазал алую жидкость по лицу.

Пятый замер.

Внезапно его осенило.

Конечно же! Теперь он такой же как архаровцы. Похож на них как две капли воды.

В ноздри ударил сладкий запах абрикосовых духов. Сначала Пятый подумал, что абрикосами несло от тварей, но, принюхавшись, понял, что абрикосами несло от него.

— В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь, — надрывались граммофоны.

Пятый засмеялся бы, если бы было чем.

Старик же перестал обращать внимание на архаровцев. Он складывал руки ковшиком, зачерпывал кровь и жадно пил, разливая её по подбородку и груди.

«Они не тронут тебя», — раздался в голове голос Алены.

Знаю.

«Сейчас ты уплывешь. И теперь только от тебя будет зависеть, захочешь ли ты вновь увидеть меня».

В смысле?

«Тебя ждет Кивир. Меня не будет с тобой».

Пятый нахмурился.

Начхать!

«То есть ты не веришь, что я — это я? У меня нет больше времени, чтобы что-то доказывать тебе. Ты дурак, Коль! Непроходимый дурак. Надеюсь, что все же будешь вспоминать меня. Хоть иногда. Я люблю тебя».

Пятый, повинуясь порыву, произнес про себя ту единственную молитву, которую знал.

«Я и так в мире. Мне не нужна молитва, глупый. Я просто надеюсь, что ты вернешься. Я так хочу исправить прошлое. Какой же идиоткой я была! Все эти измены, ночные клубы. Прости. Ты хороший. Если бы у меня был шанс, я бы сделала все возможное, чтобы вернуть твое доверие».

Тебя нет.

Тебя нет!!!

Тишина. Голос умолк.

Пятый подбежал к берегу, сел на корточки и начал размазывать кровь по лицу. Он не знал, зачем это делает. Внутри всё клокотало, ярость душила, обручем сдавливала горло. Мысли кружились, толпились в черепе. Хотелось убивать и рушить. Как жаль, что он не в Городе! Вот бы ему только попался живой мертвяк! Как бы он на нем оторвался.

Коля закрыл глаза.

Надо успокоиться. Нельзя давать выход гневу. Кивир так и ждет, когда жалкий человечишка даст слабину.

Когда сдастся…

Подлый внутренний голосок не давал покоя, усиливал пламя злости. Откуда известно, что Кивир ждет кого-то? Вдруг Анжела настоящая? Может, «мальчик» специально обманывал? Никто не знает, какую игру он ведет.

Коля с силой сдавил виски. Чертовы граммофоны продолжали изрыгать звуки.

«Заткнитесь!» — хотел закричать он, но из хоботка вырывалось лишь слабое жужжание.

Заткнитесь-заткнитесь-заткнитесь!

Старик продолжал хохотать. Казалось, он не видел ничего смешнее моря трупов и толпы людей-насекомых с граммофонами в руках. Он кидал взгляды то на Пятого, то на мертвецов, падающих с неба, и разрывался от гогота.

Пятый вскочил и набросился на Ублюдка. С размаху ударил ногой старика в живот. Тот рухнул на мокрый песок. Однако смех не затих. Тогда Коля влепил кулаком проводнику в лицо.

И бил, бил, бил…

Взмах. Удар. Нос старого пердуна превратился в гнилую картошку. Из ноздрей брызнула вязкая черная жидкость, лишь отдаленно напоминающая кровь. Ярость не собирается уходить. Наоборот: хочется вмазать еще и еще. Хочется услышать, как эта тварь будет просить о пощаде.

Взмах. Удар. В этот раз кулак угодил прямёхонько в челюсть. Раздался хруст. Старческие зубы рассыпались с легкостью — хватило одного удара. Пятый мысленно возликовал. По телу прокатилась волна удовольствия. Как же это здорово — уничтожать врага, выбивать каждый атом из противника. Кулаки просятся в бой. Перед глазами мелькают красные круги, будь они неладны.

Взмах. Удар. Надбровная дуга хрустнула, кожа на лбу порвалась как сухой пергамент. Из раны хлынула кровь. Кровь! Настоящая! Темно-алая, густая. Старик живой! Пятый втянул ноздрями воздух, чтобы почувствовать запахи противника, его страхи.

Взмах. И из пучины воспоминаний всплыл образ Алёны. Жена предстала в воображении так ярко, что Коле на миг показалось, что он почувствовал её запах, услышал дыхание. Алена стояла в шаге от него и пыталась что-то сказать. Её губы шевелились, но изо рта не доносилось ни звука.

Злость утихла. Образ жены исчез также быстро, как и появился. Коля почувствовал, как внутри него что-то пропало. Дышать стало тяжелее. Отчего? Непонятно. Казалось, что он вот-вот поймет нечто очень важное, отчего его жизнь станет капельку легче. Однако озарение не приходило.

Коля бросил взгляд на проводника и вздрогнул. Лицо старика превратилось в кровавую кашу: нос расплющило, губы распухли, напоминая толстых слизней. На лбу была большая вмятина. После таких ударов не живут — особенно семидесятилетние. Однако грудь старика мерно поднималась и опускалась.

Проводник попробовал встать, Коля подхватил Ублюдка за локоть, помог подняться. Пятый не сразу понял, что старик по-прежнему смеется. Только теперь его смех был очень тихим и напоминал скорее бульканье.

Архаровцы никуда не делись: продолжали стоять в некотором отдалении от берега, сжимали на груди коробки с граммофонами и не сводили глаз с них.

Пусть смотрят. Чертовы уроды. Чтоб вы сдохли.

Раздался всплеск. Коля обернулся и посмотрел на человеческое море. Раздвигая огромными ручищами трупы, на берег выходил великан. Огромный словно небоскреб. Руки были как стволы дубов. На теле бугрились мышцы. Голова казалась маленькой по сравнению с туловищем. Удивительно, но на лице не было ни глаз, ни носа, ни рта — ровная плоская поверхность. Но больше всего воображение поражала дыра в животе великана. Словно гигантский крот прогрыз нору. С верхней части дыры свисали лоскуты кожи и куски мяса. Можно было разглядеть даже ребра.

Пятый лишь хмыкнул. Сердце продолжало еле-еле стучать, колени не подогнулись от страха. Если суждено умереть, то от судьбы не убежишь. И тем более не убежишь от Кивира. Не хочется думать, что вся эта клоунада с монстрами, выпрыгивающими из дыр в полу, с кладбищем, растянувшимся на многие километры, с морем из человеческих тел, была только ради того, чтобы великан сожрал полудохлое человекоподобное существо.

Великан, молотя мускулистыми ногами тела, выходил на берег. Кровь струйками стекала с него, отчего бы неподготовленный зритель убежал с воплями ужасами. Но Пятого уже ничего не удивляло.