Джун Зингер - Съемочная площадка

• Название: Съемочная площадка
• Автор: Джун Зингер
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-87322-622-9

Баффи, полюбившая своего «героя»; Сюзанна, боготворившая свое тело; Клео, ослепленная напыщенным возлюбленным; Кэсси, пытавшаяся противостоять своей матери, и Сьюэллен, знавшая все секреты подруг, — все они были молоды, красивы, талантливы и мечтали о счастье и любви. Но их жизнь превратилась в съемочную площадку, на которой пышным цветом цвели скандалы, извращения и жестокость. И все же, как во многих фильмах, наступил счастливый конец.

---

Вместо таблетки он дал ей горячего молока с медом, дрожжами и сырыми яйцами, потому что она не могла есть, не могла ничего проглотить, даже если ей удавалось заставить себя положить что-нибудь в рот. На этот раз она сумела-таки влить в себя молоко, потому что Бен пригрозил, что в противном случае ее будут кормить принудительно, с помощью внутривенных инъекций. Он не допустит, чтобы его совершенная статуя вдруг потеряла свое совершенство, перейдя ту грань, которая отделяет изящную хрупкость от истощения. Вначале она решила, что инъекции делают только в больнице и значит, она будет проводить ночи в пустой палате, а не в опротивевшей ей гобеленовой спальне. И тогда она перестала сдерживать рвоту. Но потом ей стало ясно, что все необходимое для внутривенного кормления Бен перенесет в ее домашнюю пыточную. И сам палач будет делать ей инъекции после того, как изрядно помучает ее.

И бессонными ночами она думала только о том, как обмануть орудие пыток, которое терзало ее ночь за ночью. И однажды, когда они уже собирались ложиться, она вдруг нашла решение. Служанка принесла ей на серебряном подносе горячее молоко в красивом бокале, а Бен тем временем переодевался в туалетной комнате. Да, теперь-то уж ей удастся обдурить коварное дуло.

Опрокинув бокал, она радостно выплеснула его содержимое на узорчатый ковер. И, размахнувшись, разбила бокал о мраморный туалетный столик. У нее в руках остался острый осколок. Закрыв глаза, улыбаясь, она вонзила его себе в промежность. И когда по ее беломраморным бедрам полилась кровь, стекая прямо на чистые белоснежные простыни, она расхохоталась.

Я записала в своем дневнике: «Бен поместил Сюзанну в больницу в Санта-Барбаре. Он говорит, что не знает, сколько она там пробудет, по-видимому, несколько дней. По ее словам, она потеряла сознание в ванной, когда держала в руке стакан с водой. В своем официальном сообщении студия заявит, что у нее воспаление гортани и таким образом предотвратит возможные слухи о «несчастном случае». Местонахождение больницы будут держать в тайне».

На секунду я отложила ручку в сторону. На мой вопрос, приостановят ли они съемки, Тодд ответил «нет». На этот раз они подойдут к проблеме творчески — «несчастный случай» войдет в сценарий. Я снова взяла ручку и записала: «Соответственно, будет переделан сценарий».

Сколько же еще возникнет такого рода проблем по ходу съемок, которые придется вот так «творчески» решать? Я думала о том, что произошло с Сюзанной. Где тут правда, а где — вымысел? Я злилась на себя за то, что не могла сдержать слез. Мне было жаль не сегодняшнюю Сюзанну, а то рыжеволосое, длинноногое страстное создание, которое на протяжении стольких лет так дорожило своим телом, своей святыней.

79

Как говорится, время неумолимо шло вперед. Теперь Мэтти ходил в детский сад вместе с Дженни, дочкой Кэсси, а Микки следом за ним пошел в ясли. Митч стал скаутом, а Меган занималась в школе балетом и бегала на свидания с мальчишками. Кэсси вернулась на работу в музей, а Сьюэллен и Клео успешно занимались бизнесом и были абсолютно счастливы. Только съемки «Белой Лилии» все никак не кончались, и мне казалось, что я попала в замкнутый круг.

Примерно раз в две недели я покупала себе какую-нибудь красивую побрякушку, и каждые две или три недели сценарий «Белой Лилии» переписывали в зависимости от возникавших по ходу съемок неувязок.

Наконец Тодд объявил, что всем, не задействованным в съемках, запрещено появляться на площадке, за исключением Поппи Бофор, которой было необходимо находиться рядом. Это распоряжение было вызвано тем, что постоянно присутствие Бена угнетало Сюзанну, вернувшуюся из Санта-Барбары. Тодд и Лео уже давно пришли к выводу, что ей тяжело играть, когда около камер все время стоит Бен и наблюдает за ней.

Развернулась настоящая борьба. Бену запретили появляться на съемках, и он забрал с собой Сюзанну и стал ждать, когда Тодд сдастся. Я с волнением думала, что же предпримет Тодд. В прежние времена Тодда невозможно было запугать, он никогда не боялся пойти на конфликт не только с отдельным человеком, но и с целой организацией. И его нельзя было заставить отступить, если он считал, что прав. Но Тодд уже не был прежним. И весь Голливуд наблюдал за новым поворотом событий на студии Кинга. Вся эта история с нескончаемыми съемками «Белой Лилии» превратилась в анекдот, который без устали пересказывали злые языки.

Снова стали снимать второстепенные эпизоды, без Сюзанны. Но нью-йоркские банкиры, которые вкладывали деньги в этот фильм, отказались субсидировать съемки. Похоже, что Бен пустил в ход все свои связи в высших кругах. А без нового притока средств снимать дальше было невозможно. Ни одна студия, даже самая крупная, не в состоянии сама финансировать такие грандиозные съемки, необходимо вливание извне.

Я видела, как Тодд каждый вечер мерил шагами библиотеку, надеясь отыскать решение этой новой проблемы. Мне показалось, что он уже испробовал все возможные варианты, которые не требовали моего вмешательства и моей подписи. И я подумала о хранящихся в банке драгоценностях, к которым имела доступ только я. О тех самых драгоценностях, которые я покупала на наши общие средства. Однако Тодд ни разу не упрекнул меня и не потребовал, чтобы я перестала транжирить деньги. В глубине души я, естественно, хотела, чтобы хороший парень победил плохого, но упорно говорила себе, что в данном случае хороших парней нет, и схватка идет между двумя отъявленными негодяями. Я осталась при своем мнении даже тогда, когда, без ведома Тодда и Говарда, ко мне влетела Сьюэллен и спросила в лоб, чего же я жду. Она читала, что однажды Мэрион Дэвис продала драгоценности, которые дарил ей Уильям Хирст, чтобы выручить его из беды.

— А он был мультимиллионер! Он был всего лишь Уильям Хирст! Не то что наш Тодд! — Ей было невдомек, почему я до сих пор не запустила руку в свою ценную коллекцию ювелирных украшений, которые, по ее мнению, неизвестно для чего покупала. — Ты же всегда была равнодушна к этой мишуре. Даже когда Тодд преподносил тебе что-нибудь в подарок… — Я пожала плечами, и она подозрительно посмотрела на меня. — Почему ты продолжаешь их скупать?

— Думаю, потому, что я изменилась и теперь люблю драгоценности. Люди меняются…

— А я тебе не верю.

— А во что же ты веришь?

— Я верю в то, что ты, безусловно, изменилась. Не настолько я была поглощена делами, чтобы не заметить, что с тобой что-то происходит. И теперь мне кажется, что ты завидуешь Тодду. Его успеху. По-моему, тебе надоело, что он верховодит в вашей семье, и ты задумала спихнуть его с пьедестала. Но ты скверно поступаешь, наподобие тех феминисток, которые ведут себя как последние суки, считая, что тем самым отстаивают равноправие. Ведь ты выбрасываешь его деньги на ветер. И только чтобы продемонстрировать ему, что ты презираешь эти деньги, некий символ его успеха. И это ты, Баффи!

Я рассмеялась ей в лицо.

— Сьюэллен, ты несешь чушь!

— Пусть так. Тогда почему ты не отдашь ему свои драгоценности, чтобы спасти его?

— Его спасти? А может быть, ты больше о себе беспокоишься? Ведь вы с Говардом тоже входите в долю?

Сьюэллен вспыхнула, и я заметила, как дернулась ее рука. Она, конечно, хотела влепить мне пощечину, и я могла ее понять. «Боже! Что со мной происходит!» Но я злилась на нее. Она явилась защищать Тодда, тогда как ее собственная сестра месяц за месяцем медленно умирала. И потому я не стала извиняться.

— Я не собиралась обижаться на твои слова, Баффи, — заявила она, — потому что люблю тебя и знаю, что это не ты. По-моему, в тебя вселился дьявол…

Как она была неправа! Дьяволом был Тодд, и он давно не притрагивался ко мне. Но я не сказала ей об этом, потому что тогда она бы уж точно ударила меня и, возможно, догадалась бы, что мы с Тоддом не в ладах. Так что я только рассмеялась и ответила:

— Может тебе стоит отвести меня к изгоняющему дьявола?

— Мне не нужны твои идиотские советы, Баффи. Лучше отдай Тодду драгоценности.

— Ты действительно считаешь, что мне следует так поступить? Ты, которая всегда верила в надежное помещение капитала? Ты, которая постоянно упрекала меня, что я поддерживаю любые, самые глупые выходки Тодда? Ты, которой с самого начала претила идея создания киностудии? И теперь ты предлагаешь забрать все накопленное мной, все, что еще не ушло на идиотскую затею Кинга, и бросить в общий котел, в котором уже утонуло целое состояние? Этот фильм — сплошное недоразумение, Сьюэллен! Разве ты этого не знаешь? К тому времени, когда закончатся съемки, студия, возможно, уже вообще не будет существовать. И ничего, ничего — никакие деньги — не спасут ее!

— Постыдись, Баффи! Я говорю не о спасении «Белой Лилии». Не о студии. Я говорю о спасении Тодда и вашего брака. Если ты не предложишь ему свои драгоценности, если не поддержишь его, ваш брак превратится в мыльный пузырь. — Бедная Сьюэллен! Как она заблуждалась! Она понятия не имела, что наш никчемный брак уже не могли спасти никакие деньги. — Сделай это, Баффи! — умоляла она. — Отдай все, чтобы спасти его. Даже дом. Ваш с Тоддом дом… — От отчаяния она разрыдалась. — Он был такой красивый… Намного красивее, чем твои вшивые изумруды, ослепительнее, чем все твои бриллианты, вместе взятые…