Джун Зингер - Съемочная площадка

• Название: Съемочная площадка
• Автор: Джун Зингер
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-87322-622-9

Баффи, полюбившая своего «героя»; Сюзанна, боготворившая свое тело; Клео, ослепленная напыщенным возлюбленным; Кэсси, пытавшаяся противостоять своей матери, и Сьюэллен, знавшая все секреты подруг, — все они были молоды, красивы, талантливы и мечтали о счастье и любви. Но их жизнь превратилась в съемочную площадку, на которой пышным цветом цвели скандалы, извращения и жестокость. И все же, как во многих фильмах, наступил счастливый конец.

---

А почему бы и нет, подумала я. Разве теперь это имело какое-нибудь значение?

— Ну хорошо, Сюзанна. Я поговорю с Тоддом. Может, он и согласится.

Кто знает? Может, Тодду действительно удастся убедить Хайни.

Сюзанна снова разревелась.

— Я потеряла Хайни и не могу потерять все. Понимаешь ты меня или нет?

— Понимаю.

Я понимала. Каким-то образом мне стало понятно все. Но объяснить это я бы не смогла никогда.

Когда я спустилась в кухню, Тодд и дети сидели за столом и уплетали овощной суп и сандвичи с цыпленком и салатом, а Ли варила шоколад и бубнила себе под нос что-то про идиотов, мокрую одежду и угрозу умереть от простуды.

Я села рядом с ними, и Тодд прошептал мне на ухо:

— После обеда мы собираемся лепить снеговика. Ты сможешь найти сухие варежки и другую одежду так, чтобы кое-кто об этом не узнал?

Я кивнула, и глядя на спину Ли, тихо спросила:

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? Ты сказал, что тебе не терпится домой, чтобы…

Тодд посмотрел на детей, затем на Ли и произнес:

— Думаю, нам лучше обсудить это попозже.

После обеда, облачившись в сухие варежки, шарфы, чистые куртки и брюки, они снова отправились на улицу лепить снеговика. Затем приехали рабочие, которые весной стригли нам газоны и кусты, и стали расчищать дорожки. Я тоже решила выйти на воздух. Сюзанна все еще валялась в постели, а Ли громыхала посудой и что-то бубнила, так что улица обещала мне больше спокойствия. Я оделась потеплее, натянула тяжелые сапоги и присоединилась к детям и Тодду.

— Нам потребуется морковка для носа и пара пуговиц для глаз, мама, — сказал Тодд. — Как ты думаешь, из чего лучше сделать рот?

— Как насчет стручка красного перца? Думаю, что у Ли должен быть в запасе красный перец.

— Что скажете, ребята? — спросил Тодд. — Стручок красного перца?

Дети издали одобрительные возгласы и вернулись к своей работе, а я подошла к Тодду, чтобы забросить удочку по поводу просьбы Сюзанны.

— Как в действительности настроен Хайни? Как тебе кажется? Он очень зол?

— Очень. А что?

— Сюзанна хочет, чтобы ты съездил к нему и убедил закончить картину. Что скажешь?

— Ничего не выйдет.

— Ты уверен?

— Абсолютно, — решительно заявил он, глядя мне прямо в глаза. Кажется, теперь я знала, о чем он собирался со мной поговорить. Мне стало казаться, что я чувствовала это еще до того, как он улетел в Калифорнию в такой спешке.

— Почему ты так уверен, Тодд? У тебя был с Хайни какой-то разговор о судьбе картины?

— Да, Баффи. Хайни завязывает с Голливудом. Он собирается продать студию.

— Понимаю, — сказала я и добавила, отчетливо выговаривая каждое слово: — А ты собираешься ее купить?

— Да!.. Но как ты догадалась? — Он взял меня за руку. — Об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Тогда давай поговорим! — Я повернулась и пошла к дому.

Он встал у меня на пути и спросил:

— Так ты найдешь стручок красного перца? — Ему было пора возвращаться к детям.

Тодд и дети закончили своего шестифутового снеговика, последним штрихом был его рот из перца. Теперь осталось подобрать шляпу, шарф и курительную трубку, чтобы он выглядел щеголем. Затем я занялась ужином. У Ли, кажется, разболелась спина, и ей пришлось лечь. Я не сомневалась, что Сюзанна в состоянии причинять людям головную боль, а это видимо, был первый случай, когда из-за нее разболелась спина.

Я хлопотала по кухне, когда вошел Тодд и предложил пригласить на ужин Сьюэллен со всем ее семейством.

— Не самая удачная идея. — Я энергично замотала головой. Сьюэллен, как и Ли, совершенно не выносит Сюзанну.

— Наша отзывчивая Сьюэллен?

— Наша высокоморальная Сьюэллен, — твердо сказала я.

— Знаешь, раньше я никогда этого не замечал, но Ли и Сьюэллен очень похожи. Ли тоже очень отзывчивая. Она, например, может пожертвовать церкви половину своей зарплаты. А в смысле морали она ничуть не уступает нашей дорогой Сью. — Подумав, он добавил: — В отличие от Говарда.

— Говарда? Говард очень отзывчивый человек, да и аморальным его никак не назовешь.

— Да, — согласился Тодд, голодными глазами поглядывая на сельдерей. — Но он не такой непоколебимый — он более… — он задумался, подбирая правильное слово, — более терпимый, более открыто мыслящий. Признай, что Сьюэллен несколько ограничена… лишена гибкости. — Он подбирал слова осторожно, боясь задеть меня, — Говард не берет на себя роль судьи, так бы я сказал…

Тодд был прав. В отличие от Сьюэллен, Говард действительно никогда не брался судить других людей. Но интересно, к чему был весь этот разговор? Ответ показался мне простым: Тодд разворачивал кампанию. Да, пожалуй, иначе и не назовешь — именно кампанию. Ком негодования подступил к горлу. Я едва могла дышать. Тодд искал себе союзников — Говард был первым, — а мы еще даже не начинали разговор о студии.

— Ты же знаешь, что все равно ничего не выйдет, — сказала я.

— Что не выйдет? — С сельдерея он переключился на оливки, и теперь посасывал косточку.

— Через Говарда ничего не выйдет. В этой семье решающее слово принадлежит Сьюэллен, а она никогда не согласится с этой твоей голливудской затеей. Ну, и потом, для чего тебе одобрение и благословение Сьюэллен и Говарда? Разве тебе недостаточно моего окончательного решения? Ведь у меня все еще есть право не соглашаться, правда?

— Баффи Энн! — произнес он с упреком. — Ты знаешь, мы никогда ничего не делаем без обоюдного согласия…

Да, слова звучали разумно. Вот только не уверена, что они соответствовали истине. А истина заключалась в том, что у меня просто не хватало сил в чем-то ему отказать. И он об этом знал. А я знала, что теперь эта студия и Голливуд стали стремлением, которому он не мог противостоять.

* * *

Мы больше не возвращались к этому разговору до самого позднего вечера. К ужину Сюзанна наконец сподобилась встать и выйти к нам. После ужина они вчетвером стали играть в «кэндилэнд», а я осталась в кухне убирать со стола и мыть посуду. Когда я присоединилась к ним, Сюзанна уже успела на треть опустошить бутылку «Джека Дэниелса». Тодд не пил «Джек Дэниелс», и я знала, что раньше бутылка стояла запечатанной.

Мы с Тоддом отправились укладывать детей. Сюзанна перебрала всю нашу коллекцию пластинок и записей, но не нашла ничего подходящего, и поэтому включила радио. Когда мы наконец спустились, она, прикрыв глаза, танцевала в одиночестве под звуки песни, доносящейся из радиоприемника:

«Снова брожу по дорогам,
Мне нельзя оставаться,
Снова считаю до десяти,
Пока ты принимаешь очередное решение,
Больше никогда, больше никогда…»

— Это Бо, — объявила она. — Я его голос всегда узнаю, даже старые записи. — Она протерла глаза, — Баффи, ты с ним поговорила? Ты попросила его повлиять на Хайни?

Я собиралась было ответить, но меня опередил Тодд.

— Извини, Сюзанна, — мягко проговорил он, — но Хайни не только закрывает картину. Он собирается продать студию и уехать из Голливуда. Он возвращается в Даллас. Он сказал, что продаст студию, как только найдет покупателя. А еще он сказал, что продаст он ее или нет, ноги его больше не будет в Калифорнии.

Сюзанна рухнула на диван и, всхлипнув, залилась слезами. Вдруг она прекратила рыдать и прорычала:

— Вот что случается, если не оформить все на бумаге! Хайни купил эту студию для меня. Он сам сказал! А на мое имя ее не оформил. Боже, какой я была дурой. Ублюдок жирный!

Наконец нам удалось поднять ее в спальню, и, как маленького ребенка, уложить в постель. Да она и была ребенком. Все дети не понимают, что жизнь — это улица с двусторонним движением.

Мы снова спустились вниз.

— Больше не могу, — сказала я. — Неважно, что она натворила — мне все равно ее жалко. Она такая беззащитная.

Тодд покачал головой:

— Нет. Сюзанна какая угодно, но только не беззащитная. Просто иногда она кажется такой. Вчера она оплакивала потерю «дорогого Хайни». Но сегодня вечером наступила вторая стадия. Хайни ублюдок, который ее обокрал, отнял у нее студию. Теперь я не удивлюсь, если в любой момент наступит и третья стадия.

Мы носились с Сюзанной как с писаной торбой, не зная, поддержать ее или осудить. То же самое было, когда умер Поли. Мы сидели перед камином в библиотеке и пили простое красное вино непонятного происхождения. Осторожно посмотрев друг другу в глаза, мы поняли — пришло время для серьезного разговора.

— Но зачем, Тодд? Зачем? — спросила я.

Он не стал притворяться, что не понимает, о чем идет речь, и, улыбнувшись и подняв брови, сказал: