Сергей Матюшин - Место под облаком

• Название: Место под облаком
• Автор: Сергей Матюшин
• Издательство: Издательство "КИТАП" имнеи Зайнаб Биишевой
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-295-05375-7

В книгу вошли лучшие рассказы, опубликованные ранее в литературно-художественных изданиях России и Башкортостана, а также новые произведения Сергея Матюшина.

Тематика прозы этого сборника достаточно разнообразна. В центре внимания автора и художественно-психологические зарисовки, и портреты современных обывателей, и размышления о том, как суровые реалии сегодняшней жизни воздействуют на наши души. Напряженность сюжетов, живость изложения, стиль повествования и богатый русский язык Сергея Матюшина не смогут оставить читателей равнодушными.

---

— Бездельник… Покормишь Степанова и шометом к Зеленцовым. Мотоцикл заправь. Я вчера по степи мотался.

Чураков с веселым азартом посмотрел на ошеломленного Степанова:

— Люблю, Григорьевич, после баньки и коньячка поноситься по родной степи на мотоцикле. Он у нас гоночный, бешеный, на этаноле, без глушителя! Совершенно жуткое удовольствие, знаешь ли. Летишь, кругом простор, никого, особенно жутко в ранних сумерках…

И обратился к Шапакову:

— Правильно я говорю, смерд?

Тот расплылся в поддельной улыбке:

— Так точно-с, вашество!

Чураков продолжил:

— Возьми пару флаконов с лекарством, добавь «клопа», свези младшему Зеленцову. Старший уже готов. Ни к чему там не прикасайся. Флаконы протри, чтобы на них твоих лап не было, прокатай по ладоням братьев. Понял, шут ты мой гороховый?

— Как не понять, вашество! Рад стараться, но вопросец есть.

— Давай.

Шапаков с серьезной настороженностью посмотрел на Степанова, подергал в его сторону головой.

Чураков понял все и похлопал помощника по плечу:

— А-а! Молодец, бдишь. Ничего, ничего, все нормально, все по плану. Сергей Григорьевич наш человек, в случае чего он э-э… окажет нужную радикальную помощь. Первую и, так сказать, последнюю. Да, пару пузырей завези этим вонючим цыганам, в синий дом. «Клопа» им пока не давай, пусть работают. Нужны еще. Сам с ними тоже выпей хорошенько, потом сам знаешь что делать.

— Зеленцову, да и цыганам надо еще дигоксин, строфантин. Желудок промыть. Никотинку, аскорбинку. Глюкозу, тиосульфат внутривенно капельно. Много чего надо, — обратился к Чуракову Степанов.

— О, Сережа, ты сейчас нам тут наговоришь семь верст до небес и все лесом. А «Хенесси» с нельмой им не надо? К чему такие страсти? Шапак знает, что делает. Сейчас полкило масла выпьет, потом водки с цыганами, а потом молока банку. Теплого, козьего… Вот тебе и вся дезинтоксикация. Тут нам важно, чтобы ромалы наши раскрутились, чтобы не останавливались, пили и пили. Вот не добил их Гитлер, теперь нам приходится. Да посмотри там, кто приедет в деревню к обеду. Позаботься об угощении. Проследи, чтобы постепенно все залили свои поганые глотки. А Сергей Григорьевич завтра их будет, хе-хе-хе, долечивать. Если останется кого. Ну-ну, это я шучу так. Ну все на этом. Шапак, отведи нашего доктора к месту отдыха.

Вышли к берегу гладкого озера. На берегу обнаружилась засыпанная плотным мелким гравием поляна с длинным столом синего цвета и пластиковыми белыми стульями, над ними тихо колыхались цветные зонтики с бахромой. Здоровенный холодильник стоял на бетонной плите белым утесом, рядом большой зеленый ящик.

— Танковый аккумулятор, — сказал Шапаков. — Очень надежно. На все хватает.

Недалеко от синего стола — в рядок три мангала, на них тонкие рельсы, на рельсах шампуры с разноцветным мясом. Дыма от мангалов было немного, он был какой-то необычный, ароматный. Степанов невольно поднял голову, принюхиваясь. Шапаков усмехнулся:

— Ольха, маленько можжевельника. Под дичью — угольки чисто березовые, немножко яблоневых. Под рыбой — только раскаленные кирпичи, никаких углей. Все окропляется соком граната. Козлятинка молочная, барашек куском, филе жеребчика, а вот пара палочек с косулей, а вот на тройном шампуре, вилочного типа, моей собственной конструкции карасики изрядные из нашего озера, линьки. Очень! Какой желаете, Сергей Григорьевич? — говорил Шапаков улыбаясь, косился снизу.

— Ты все шутишь, Шапаков, — поморщился Степанов. — Мастер ты, однако.

В некоторой растерянности Степанов сел за стол, вновь почувствовав внезапную слабость, усталость, даже плечи как-то опали. «Что тут происходит? Никакого алкоголя младший брат больше не выдержит. Что такое «клоп»? Кажется, клофелин? Самогон с клофелином? Но это же… Спать и пить, пить и спать. Пока не случится коллапс. И никто ничего никогда не узнает. Не установит… Но зачем они это делают? А я? — Степанов вдруг похолодел. — Ведь теперь любой прокурор запросто обвинит меня в неоказании должной помощи: ведь по закону я должен был немедленно этого старшего Зеленцова отвезти в реанимацию. Не отвез… Значит, уже преступник, бросил человека умирать. Выходит так? Да еще пиши заключение, свидетельские показания… Но можно сказать, что я сразу позвонил в реанимацию, в прокуратуру. Ну и что? Но в записях телефонного разговора будет, что они сказали, что нет машины… Почему же ты, спросят меня, сам не привез умирающих в больницу? Спросят? Спросят. И будут правы. И что я теперь?..»

— Шапаков, а вы сегодня ночью или вчера вечером были у Зеленцовых?

— А как же, Сергей Григорьевич! Разве ж можно таких людей оставлять без присмотра и ухода? Никак. И ночью, и вечером, и непосредственно после вас, и скоро я опять навещу младшенького, несчастненького. Вы знаете, какое это смертоносное удовольствие ухаживать за человеком? У, какое!

— С твоим пойлом из самогона и клофелина? Это вы тут клофелин называете «клопом»? Это ты называешь уходом и удовольствием? В самом деле, смертоносное!

Шапаков вздохнул глубоко. Развел руками. И — уселся напротив, скрестив на груди мощные руки. Некоторое время осматривал Степанова, шевеля губами, облизываясь. Потом снял бейсболку, положил на стол и оскалился:

— Дык они же все буйные, Григорич. Как же без лекарств? Вдруг покалечат друг дружку?

— Буйные? Что-то я не заметил. Скорее еле живые. Один уже умер.

Шапаков, не отводя тяжелого взгляда от Степанова, взял шампур с темным мясом, пальцами резко снял кусок, начал медленно жевать, потом еще один, еще. Той же рукой он хватал помидоры, запихивая их себе в рот горстями. Из углов его рта потекла красная жижа.

— Люблю косуль, чав-чав, Сергей Григорьевич, молодых, чав-чав, ох как люблю. Да ты, поди, и не жрал ни разу в жизни такого? А, праведник? Ну так жри давай. Чего уставился?

Степанов растерялся:

— Что это значит, Шапаков?

— Значит? А чтобы ты побыстрее уловил, что тут почем. Жри! Мне господин Чураков как-то интересную книжку вечерком читал. Слушай сюда и вникай. Там много непонятного, но вот что запомнилось: «Подтолкни падающего!» Оч-чень актуально! А? Что скажешь?

— Чепуха какая-то, Шапаков. Наверное, «поддержи падающего»?

— Ну да, ну да. Я тоже поначалу так спросил. Счас пойду козленочка оприходую, как раз готов, наверное.

Он принес еще два шампура шашлыка.

— Ну ты чего, Степанов? Ешь давай. Привыкай.

— Ну и что тебе сказал Чураков?

— А Чураков так разъяснил. Подтолкни — это и значит поддержи, это и значит спаси, помоги. Если человеку облегчить падение, разве это не помощь ему? Чем скорее упадет, тем меньше будет мучиться, тем скорее станет свободным. Разве не так? Прикинь, вот падаешь ты в пропасть, внизу острые скалы, шакалы какие-нибудь. И о чем мечтаешь в такой момент? Правильно, как бы побыстрее! Ожидание смерти страшнее, чем смерть. Вот человек ненужный, никчемный, он падает, он страдает от жизни. Разве не лучше ему помочь, чтобы не страдал? Так что подтолкни падающего! А то они сами медленно тут начнут падать, весь белый свет завалят, ни пройти добрым людям, ни проехать. Кому польза? А кто примется поддерживать, сам силы попусту растеряет. Что получим в результате? Поддерживающий сам станет падающим. Господин Чураков человек уникальный, Сергей Григорьевич. Умный и сильный.

— И многих он тут поддержал таким образом?

Шапаков взял стакан, медленно, жмурясь, не отрываясь, выпил вино. Снова долил до краев и пододвинул стакан почти вплотную к Степанову:

— Пей.

— А ты у него что же, правая рука?

— Ага. Пей, Степанов, пей. Помяни.

— Кого поминать? — Степанов насторожился.

— А младшенького, младшенького Зеленцова. Земля ему пухом.

— Но умер-то старший.

— А старшего я уже помянул, Григорич. И не умер он, Степанов. Он не умер. Это ты его убил.

— Ты что, Шапаков? Сумасшедший? Что ты несешь?

Шапаков принялся ковырять ногтем в зубах и заговорил невнятно (палец мешал):

— Слушай, Григорич, внимательно слушай. Тьфу, откуда жилки-то в молодой косулечке? Тьфу ты! Уколы ему ты сделал?

— Я? Да, конечно. Разумеется.

— Разуме-э-эетцца-ааа… — Шапаков высунул язык и подвигал им. — Конечно! А как же! Спасти вроде хотел. Поддержать, да?

— Да почему же «вроде»? Что ты говоришь? Кофеин, кордиамин, лобелин. Что я еще мог? Я даже сердце пытался запустить дефибриллятором. Что я еще мог?

— Лобелин? Степанов, а где ты взял ампулы с лобелином?

— Как где? В отделении у себя. Бойко дал. Целую коробку. Лобелина мало в отделении, последняя упаковка, он несколько ампул оставил себе, остальное мне дал. На всякий, мол, пожарный случай. Мало ли что.

— Да что ты говоришь, Григорич! Нет в этих ампулах никакого лобелина. Нет.

— А что же там? — рефлекторно сказал Степанов.