Перл Бак - Гордое сердце

• Название: Гордое сердце
• Автор: Перл Бак
• Издательство: Вече, Джокер
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7141-02515-0

Перед Вами классический любовный роман о молодой девушке скульпторе, которая мечтает о нормальной семье, любящем муже, простом человеческом счастье, но постоянно испытывает жестокие удары судьбы. Роман, несомненно, понравится нашим дорогим читательницам.

---

— Ремесленник я или художник? — вслух спрашивала она себя, шагая по темной улице.

Ее маэстро непрестанно твердит, что женщины не могут быть художниками. Они слишком пассивны, у них отсутствует хладная страсть к совершенству, женщины — это исполнители, а никак не творцы, у них нет воображения. Она выслушивала его и раздумывала над его словами. Но она сама, как ей казалось, не была похожа на остальных женщин. Когда-то она уверяла Марка, что ничем не отличается от них, но теперь она узнала, что это не так. Остальные женщины не носят в себе неутолимую страсть к совершенству, столь необходимую для работы скульптора. Другие женщины не покидают свой дом и не отбывают за море в поисках знаний. Сейчас она уже точно знала, что все равно когда-нибудь приехала бы сюда. Даже если бы Марк был жив и не поехал бы с ней, то она покинула бы его и приехала одна. Хорошо, что его нет, потому что в противном случае ей самой пришлось бы разбить ему сердце. Тотчас же она окаменела при мысли, что она могла бы желать смерти Марку. Ей стало безумно стыдно, но при этом она упорно повторяла: «Я должна делать то, для чего я была создана».

Сюзан добралась до площади, где во тьме возвышалась фигура старого генерала.

Она открыла дверь дома и быстро направилась к узкой лестнице. Нерешенный вопрос она оставила за дверью, в ночной тьме. В комнате у зажженной лампы сидела Джейн. Она штопала носок Джона, натянув его на руку.

— Ну, как ваши дела? — сразу же спросила Сюзан.

— У нас сегодня все было чудесно, — сказала Джейн. — Я сводила детей в какой-то парк, о котором мне рассказал здешний полицейский. Тут на углу улицы живет полицейский, который почти умеет говорить на христианском языке.

— Вы у меня только не потеряйтесь, — сказала Сюзан. — Где я вас потом буду искать?

— Детей я не потеряю, — ответила Джейн. — Я всегда замечаю, куда мы идем, и обратно мы возвращаемся тем же путем.

Сюзан на цыпочках вошла в большую спальню, где в двух кроватках спали дети. Она пододвинула к ним стульчик и присела. Бодрствовали ли они или спали, они всегда давали ей что-то, что именно — она и не старалась осмыслить, но то, что ей было необходимо. Их маленькие фигурки, их голоса, их рассказы и смех, все их существо были основой ее жизни. Весь день она их не видела. Почти о них и не вспоминала. Поздно вечером ей приходилось идти домой, потому что здесь были они. В слабом свете ночника она рассматривала спящего Джона, положившего под щеку ладонь; как и всегда, он был тих и спокоен. Но Марсия лежала, разметавшись: руки широко раскинуты, волосы спутаны, — так ее застал сон. Если бы не было их двоих, куда бы она возвращалась ночью? У Дэвида Барнса спальня была в его ателье, за стеной, и он не обращал внимания на время суток. Он шел прилечь, когда уже не мог работать. Но она… ей необходимо было отворить дверь в комнату и чтобы перед ней была горящая лампа, а еще ей надо видеть, что ее дети в безопасности и спят. Поправив на Марсии одеяло, она на цыпочках вышла из спальни.

Джейн встала, чтобы подогреть ужин, и Сюзан села на ее место. Натянув носок Джона на руку, она начала штопать его. Ей было приятно снова держать в руках такую близкую домашнюю работу.

— У него уже такая большая нога! — сказала она Джейн.

— Да, он уже носит вещи на восьмилетнего, — сказала Джейн. Она поставила на стол тарелку супа. — Меня научила варить этот суп мадам, я никак не могу запомнить ее имя. Это вкусный суп. Однажды я его унюхала и сразу помчалась вниз: «Что это?» — спрашиваю и принюхиваюсь, чтобы хоть так объяснить ей, раз уж не умею говорить. Ну, она завела меня на кухню и показывает: морковка, лук, немного зелени, мясо, какое есть под рукой.

— Вкусный, — подтвердила Сюзан. Она совершенно забывала о еде. И только когда приходила домой и чувствовала запах приготовленного ужина, а на языке вкус пищи, то обнаруживала, что голодна, как волк.

— Пожалуй, ему уже пора ходить в школу, — сказала она Джейн, вошедшей с миской салата.

— Может быть, это пошло бы ему на пользу, — согласилась Джейн, стоящая в ожидании пустых тарелок. — Хотя и жаль, что ему придется учиться по книжкам на этом языке.

— Я думаю, что смогла бы завтра взять отгул и устроить дело со школой, — сказала Сюзан. Она уже давно не проводила с детьми целый день. В ней проснулась жажда общения. «Они не должны забывать, что я их мать», — подумала она с небольшой долей ревности.

И весь этот день им не нужен был никто другой, кроме Сюзан.

— Хочу, чтобы мне застегнула платье мама, — кричала Марсия. — Уходи, Джейн, ты старая и злая!

— Мама, я нарисовал птичек, — сказал Джон ревниво. — Иди посмотри на моих птичек!

После завтрака Сюзан отвела детей к мистеру Уизерсу, английскому священнику, который однажды приходил ее навестить.

— Нам нужна школа для Джона, — сказала она. Они сидели в настоящем английском салоне, окна которого выходили на старую, извилистую парижскую улочку. Пожилая и милая жена мистера Уизерса обратилась к детям:

— Угощайтесь бисквитами, мои милые!

— Она имеет в виду печенье, мама, — объяснил Джон шепотом, когда она подавала им коробочку.

— Подождите, — сказал священник.

— Французская школа, — повторила Сюзан.

— Ах, — сказал мистер Уизерс, — я не уверен, разумно ли начинать обучение ребенка на иностранном языке!

— Ах, нет, звонко вскрикнула миссис Уизерс, — ты не позволишь сделать их чужими! Это большое искушение, и человек не выдерживает его, даже не зная об этом. Иногда у меня возникает такое странное чувство, когда я возвращаюсь в старую добрую Англию. Если бы у мистера Уизерса не было паствы в Париже…

Но Сюзан все-таки определила Джона в расположенную поблизости маленькую школу, куда ходили соседские дети. Мистер Уизерс, наверняка, о такой школе и не слышал и уж точно бы ее не одобрил. Маленькие, опрятно одетые французы и француженки ходили туда каждое утро. Сюзан зашла в эту школу, когда они распрощались с мистером Уизерсом.

— Ну, конечно, — воскликнула директорша — полная женщина с приятным и свежим лицом, — почему бы и нет, мадам? Мы не против того, чтобы английские мальчики учились во французской школе! Тебе только шесть лет? Ну, так ты большой мальчик! Англичане такие рослые. А, ты — американец? А они еще выше англичан. Да, да, завтра, а лучше сейчас же, почему бы и нет?

После обеда они пошли в Лувр. Побродив по его залам, они остановились перед Венерой Милосской.

— Ты тоже так умеешь? — спросил Джон.

— Не знаю, — ответила Сюзан. Целый день она не вспоминала о вопросе, который задавала себе в прошлый вечер. Теперь же он снова вынырнул. Как гладка поверхность тела Венеры и как плавно переходят друг в друга все плоскости! В ней не было ничего угловатого, что нарушало бы гармонию формы.

— Джон, посмотри, — сказала она взволнованно, — прикоснись! — Сюзан подняла сына, чтобы он мог дотронуться до гладкого камня. — Посмотри, как сливаются все линии, словно они из воды! Помнишь морские волны, убегающие от корабля?

Дети смотрели на нее большими, непонимающими глазами.

— Пойдем, уже пора домой, — ласково сказала им Сюзан. А когда они вернулись, она накормила, искупала их и уложила в кроватки.

— Я уже сам умею мыться, — протестовал Джон. — Джейн всегда дает мне самому.

— Ну тогда я тебя просто вытру, — сказала она ему, когда он вылез из жестяной ванны. Сюзан, вытирая сына, прикасалась к его худому, но крепкому телу. Оно постепенно теряло округлость форм и становилось несколько угловатым. На какое-то мгновение она увидела его как статую: угол плеча и изгиб бедер, поворот головы… Она провела с ними целый день. Дети были счастливы, а она удовлетворена. На протяжении всего дня она могла в любой момент коснуться их, приласкать, взять их за руки, так что одну половину своего естества она насытила, но в другой давал о себе знать голод.

Когда дети были уложены в постели, она вдруг сказала Джейн:

— Я перед сном немного прогуляюсь.

За дверями ее ждал вопрос, не получивший ответа. Сюзан пересекла маленькую площадь и села на скамейку рядом со статуей старого генерала. На его плечах удобно устроились нахохлившиеся воробьи. Она сидела там долго, пока мадам и ее черноволосый помощник не закрыли щитом витрину и дверь лавки на ночь. Ночью маленькая площадь была так же тиха, как дома поле. Исключением было лишь маленькое кафе в дальнем углу. Но там столики уже были пусты. Мимо Сюзан прошла молодая пара; мужчина затащил свою спутницу в тень памятника и страстно, долго целовал.

— Alors[1], — сказал он наконец с глубоким вздохом, и женщина на минутку прильнула к нему. Затем они покинули свое укрытие и пошли дальше. Сюзан они не заметили. Но она наблюдала за ними с такой жадностью, словно знала их. Она прямо-таки физически ощущала объятия мужчины и натиск его губ. Она сидела и думала о них, о таких людях, как они, вообще о людях и о непрекращающемся течении жизни, которая требует своего продолжения. И Сюзан как раз хотела схватить эту жизнь в руки и принудить ее существовать всегда. Те две фигуры, мужчина и женщина, стояли вместе, словно мрамор. Жизнь в своем высочайшем проявлении спокойна, и только мрамор может заключать в себе это возвышенное спокойствие, к которому стремится любое движение.